В ходе двухдневных совещаний царя, Горемыкина и Столыпина в Петергофе вопрос о новом назначении и судьбе Думы был решен окончательно. 9 июля на дверях Таврического дворца красовался большой замок, а по стенам — царский Манифест о роспуске Думы.

III. Успокоение и реформы

У программы Столыпина была и другая сторона. Выступая еще в качестве министра внутренних дел в I Думе, он говорил: для того, чтобы провести реформы, необходимо навести в стране порядок. Порядок же создается в государстве только тогда, когда власть проявляет свою волю, когда она умеет действовать и распоряжаться.

Столыпин был совершенно убежден в необходимости сохранения и укрепления царской власти как главного инструмента преобразований. Именно поэтому, когда ему не удалось склонить к компромиссу либеральную оппозицию, он и приходит к мысли о роспуске Думы.

Но и после подавления открытых мятежей в армии и на флоте обстановка в стране была далека от успокоения. 2 августа в Варшаве, Лодзи, Плоцке происходили кровавые столкновения толп с войсками и полицией при большом числе жертв с обеих сторон. В сельских местностях Урала, Прибалтики, Польши, Кавказа шла настоящая партизанская война.

Вооруженные революционеры захватывали типографии, печатали призывы к всеобщему восстанию и расправе с представителями власти, провозглашали местные областные республики во главе с Советами. Максимального уровня достиг революционный террор ― политические убийства и экспроприации, то есть грабежи с политическими целями.

Постепенно террор и эксы вырождались. Людей убивали «за должность», убивали тех, до кого было легче добраться. Часто стремились убить наиболее достойных должностных лиц, которые имели авторитет среди населения и тем самым могли поднять авторитет власти. Объектами нападений становились мелкие лавки, рабочие после зарплаты. Все чаще часть денег стали оставлять себе «на хозяйство» сами участники нападений. Грабежи оказались слишком большим соблазном. К «экспроприаторам» примешивались и чисто уголовные элементы, стремившиеся «половить рыбку в мутной воде».

Столыпин действовал решительно. Крестьянские бунты подавлялись с помощью специальных карательных отрядов. Изымалось оружие. Места бастующих занимались добровольцами из монархических организаций под охраной войск. Был приостановлен выпуск десятков оппозиционных изданий. Однако новый премьер понимал, что для прочного успокоения этого недостаточно и откладывать до будущей стабилизации начало реформ нельзя. Напротив, для окончательной победы над революцией надо как можно скорее показать всем, что реформы начались.

Столыпин продолжил попытки привлечь в правительство общественных деятелей из либерального лагеря. Уже 15 июля он вновь встречался с Шиповым. Вместе с Шиповым был приглашен его товарищ по руководству «Общеземской организацией» князь Г.Е. Львов.

Столыпин кратко ознакомил Шипова и Львова со своей программой реформ. Но соглашение опять не состоялось. Общественные деятели вновь поставили известные условия либеральной оппозиции: немедленная амнистия, прекращение действия исключительных законов, приостановка казней. Кроме того, они решительно возражали против намерения Столыпина начать ряд реформ в чрезвычайном порядке, не дожидаясь созыва новой Думы, усмотрев в этом желание умалить значение парламента и набрать себе, а заодно и царской власти вообще дополнительные политические очки. Столыпин же доказывал, что обстановка требует безотлагательных действий, что в конце концов не важно, кто начнет.

IV. Думская монархия

3 июня 1907 г. был опубликован царский манифест о роспуске II Государственной думы и изменении положения о выборах. Издание нового закона о выборах явилось фактически государственным переворотом, поскольку оно нарушало «Основные государственные законы», по которым ни один закон не мог последовать без одобрения его Думой. Государственная дума первых двух созывов лишь формально являлась законодательным органом. За 72 дня деятельности I Государственной думы Николай II утвердил 222 законодательных акта, но из них только один рассматривался в Думе и Государственном совете и был ими одобрен. В течение 102 дней существования II Думы император утвердил 390 законов, и только два из них прошли через Государственную думу и Государственный совет.

Новый избирательный закон почти на 33% увеличил число выборщиков от помещиков, а число выборщиков от крестьян уменьшилось на 56%. Закон 3 июня 1907 г. предоставлял министру внутренних дел право изменять границы избирательных округов и на всех стадиях выборов делить избирательные собрания на самостоятельные отделения. Резко сократилось представительство от национальных окраин. Общее число депутатов Думы сокращалось с 524 до 442.

Избирательный закон 3 июня, его сенатские «разъяснения», действия местной администрации, широкая избирательная кампания правых и черносотенных партий, обстановка разочарования в революции, репрессии дали соответствовавший надеждам правительства результат выборов. В III Думу было избрано: умеренно-правых и националистов — 97, крайних правых — 50, октябристов — 154, прогрессистов — 28, кадетов — 54, трудовиков — 13 и социал-демократов — 19, мусульманская группа — 8, польско-литовская — 18. На первых же заседаниях III Думы, открывшей свою работу 1 ноября 1907 г., образовалось правооктябристское большинство, которое составляло 300 членов. Наличие этого большинства определяло характер деятельности III Думы, обеспечивало ее работоспособность. За пять лет своего существования (до 9 июня 1912 г.) она провела 611 заседаний, на которых было рассмотрено 2572 законопроекта, из которых 205 было выдвинуто самой Думой. Основное место в думских дебатах занимал аграрный вопрос, связанный с проведением реформы, рабочий и национальный.

В июне 1912 г. истекли полномочия депутатов III Думы, и осенью этого года прошли выборы в IV Государственную думу. Заседания IV Думы открылись 15 ноября 1912 г. Председателем ее был октябрист М. В. Родзянко. Основными фракциями IV Государственной думы являлись: правые и националисты (157 мест), октябристы (98), прогрессисты (48), кадеты (59), которые по-прежнему составляли два думских большинства. Кроме них, в Думе были представлены трудовики (10) и социал-демократы (14). Партия прогрессистов оформилась в ноябре 1912 г. и приняла программу, которая предусматривала конституционно-монархический строй с ответственностью министров перед народным представительством, расширение прав Государственной думы и т. д. Появление этой партии (между октябристами и кадетами) стало попыткой консолидации либерального движения.

Начавшаяся в 1914 г. мировая война временно притушила разгоравшееся оппозиционное движение. На первых порах большинство партий высказалось за доверие правительству. 24 июля 1914 г. Совету министров были предоставлены чрезвычайные полномочия, т. е. он получил право решать большинство дел от имени императора.

На экстренном заседании IV Думы 26 июля 1914 г. лидеры правых и либерально-буржуазных фракций выступили с призывом сплотиться вокруг «державного вождя, ведущего Россию в священный бой с врагом славянства»11, отложив «внутренние споры» и «счеты» с правительством. Однако неудачи на фронте, рост стачечного движения, неспособность правительства обеспечить управление страной стимулировали активность политических партий, их оппозиционность, поиск новых тактических шагов. В августе 1915 г. на совещании членов Государственной думы и Государственного совета был образован Прогрессивный блок, в который вошли кадеты, октябристы, прогрессисты, часть националистов (236 из 422 членов Думы) и три группы Государственного совета. Председателем бюро Прогрессивного блока стал октябрист С. И. Шидловский, а фактическим руководителем — П. Н. Милюков. Декларация блока, опубликованная в газете «Речь» 26 августа 1915 г., носила компромиссный характер, предусматривала создание правительства «общественного доверия».

V. Николай II и Первая мировая война

Летом 1914 года в Европе чувствовалось приближение большой войны. Фрейлина и близкая подруга императрицы Анна Вырубова вспоминала, что в эти дни она часто «заставала государя бледного и расстроенного». Когда же война стала свершившимся фактом, настроение Николая II резко изменилось в лучшую сторону. Он испытывал бодрость и воодушевление и говорил: «Пока этот вопрос висел в воздухе, было хуже!»12 )