же здесь чему предшествует: курица - яйцу или яйцо - курице?

Вряд ли вообще стоит вычлениять начало этого сложного процесса,

пытаться выяснить, что именно считать началом сталинщины: самого

Сталина, внесшего наибольший вклад в создании бюрократии тотали-

тарного типа, или эту бюрократию, по мере своего развития утвер-

ждающую абсолютную власть Вождя.

Значительно важнее другое: не зная никаких ограничений в

своем стремлении к власти, бюрократия тоталитарного типа не име-

ет и никаких гарантий своего существования, независимых от воли

Вождя. Между тем, для него единственным способом утверждения аб-

солютной власти над бюрократией было постоянное ее перетряхива-

ние, чистка бюрократическоко аппарата. Это, если хотите, предуп-

редительная мера самозащиты: верхушка бюрократического аппарата

тоталитарного типа точно так же склонна к пожиранию Вождя, как

он сам - к истреблению своих возможных конкурентов и преемников.

А это создает внутри аппарата ситуацию постоянной предельной

напряженности - перманентного ЧП, - которая с помощью этого са-

мого аппарата создавалась внутри общества в целом, когда в нем

"срезали" один слой за другим.

Было бы упрощением считать, что такого рода механизм расши-

ренного воспроизведения бюрократии (через ее перманентное перет-

ряхивание) сперва существовал в голове ее создателя в виде "про-

екта" и только затем был реализован уже в действительности. Этот

механизм отрабатывался по мере роста бюрократии, сопровождавше-

гося - уже после смерти В.И.Ленина - все более отчетливым поже-

ланием видеть во главе "своего человека", плоть от плоти аппарата.

Фракционная борьба, ставшая очевидной сразу же после смерти

В.И.Ленина, очень скоро раскрылась как борьба за власть над ап-

паратом, борьба, в которой победителя определил сам аппарат. Это

совершенно специфическое социальное образование. Оно способно

обеспечить людям, его составляющим, определенные привилегии

(имеющие, впрочем, бесконечное число градаций), однако неспособ-

но гарантировать им самое главное - личную безопасность и более

или менее продолжительное функционирование. Чем большими были

привилегии аппаратчиков высшего эшелона бюрократической власти,

тем более реальным становился риск в любую минуту заплатить за

них длительным лагерным заключением или даже жизнью. С одной

стороны, утверждая себя как орудие политической власти, прони-

кавшей во все поры общества, этот парадоксальный социальный ап-

парат увеличивал власть своего Вождя. Однако чем абсолютнее ста-

новилась эта власть, тем менее гарантированным было простое су-

ществование каждого нового поколения (точнее, призыва, объявля-

емого после очередной чистки) тоталитарной бюрократии.

Некоторые функции тоталитарного аппарата иногда рассматри-

вают как его функциональное оправдание. Прежде всего имеется в

виду "наведение порядка", а также сосредоточение человеческих и

материальных ресурсов на том или ином узком участке. При этом

почему-то каждый раз забывают о главном критерии оценки социаль-

ной функции - о цене, которую приходится платить стране и народу

за ее исполнение.

Когда сегодня слышишь: "При Сталине был порядок!", то всег-

да хочется спросить - какой ценой был достигнут этот "порядок".

И был ли это действительно "порядок".

За десятилетия своего функционирования сталинская бюрокра-

тия доказала, что она способна "наводить порядок" лишь одним

единственным способом: сначала общество или отдельный его "учас-

ток" приводят в социально-аморфное состояние, разрушают все его

связи, всю сложную структуру, а затем вносят в него "элемент ор-

ганизации", чаще всего взяв за образец военную организацию. При-

чем военную организацию опять-таки совершенно особого типа, где,

например, "красноармеец должен страшиться карательных органов

новой власти больше, чем пуль врага".

Но такой способ социальной организации можно назвать наве-

дением порядка только в очень условном смысле. Как там у

А.К.Толстого? "Такой навел порядок - хоть покати шаром". Там,

где все многообразие межчеловеческих всаимоотношений сводится к

одной единственной зависимости казарменного характера, ценой

"порядка" становится беспорядок, социальная дезорганизация не

преодолевается, а лишь загоняется вглубь. Во-первых, для поддер-

жания такого "порядка" необходимо искусственно создавать в стра-

не обстановку предельной напряженности, обстановку чрезвычайного

положения, необъявленной внутренней либо даже внешней войны.

Во-вторых, можно ли, допустимо ли забывать о невообразимом бес-

порядке, возникающем оттого, что тоталитарная бюрократия вламы-

вается в тонкие механизмы общественной и хозяйственной жизни

страны, некомпетентно подчиняя их одной-единственной логике -

логике физической силы?

Теперь об "ускоренной модернизации" промышленности и сель-

ского хозяйства, осуществление которой кое-кто ставит в заслугу

нашей тоталитарной бюрократии, считая ее главным героем ликвида-

ции вековой отсталости России. Первоисточник этой концепции мож-

но найти в докладах И.В.Сталина, который завораживающими цифрами

- миллионами тонн угля, чугуна, стали хотел вытеснить из народ-

ного сознания даже повод думать о других миллионах - о миллионах

изгнанных из родных мест, погибших от голода, расстрелянных или

догнивающих в лагерях.

Обращение В.И.Ленина к нэпу говорит о том, что он видел

возможность иной, не тоталитарной модернизации экономики дорево-

люционной России. Однако эта возможность представляла собой

вполне реальную угрозу для бюрократического аппарата. Ибо там,

где между хозяйственными звеньями складывались нормальные эконо-

мические отношения, нужда в специальной фигуре бюрократического

посредника и контролера отпадала. В ходе сосуществования бюрок-

ратических и экономических способов хозяйственного развития

страны последние явно демонстрировали свои преимущества - как с

точки зрения гибкости, так и с точки зрения рациональности и де-

шевизны.

Новая бюрократия, развращенная сознанием всевластия и бес-

контрольности, яростно сопротивлялась углублению и расширению

нэпа, нагнетая страхи по поводу "мещанского перерождения".

Выбор между двумя моделями модернизации экономики, в осо-

бенности же между двумя путями развития тяжелой промышленности

(которую новая бюрократия воспринимала прежде всего и главным

образом в аспекте усиления своей собственной власти), совершался

совсем не гладко. Грубо говоря, вопрос стоял так: за чей счет

будет осуществляться это развитие? За счет народа, которому пос-

ле некоторых послаблений, пришедших вместе с нэпом, придется

вновь затягивать пояса? Или за счет новой бюрократии, которой

предстояло либо поступиться своей политической властью, переква-

лифицировавшись в рационально функционирующую администрацию, ли-

бо вообще уйти со сцены? Решать и делать выбор предстояло тем,

кто имел власть, то есть все той же бюрократии, присвоившей себе

право говорить от имени народа.

Однако сделать выбор было гораздо легче, чем его осущес-

твить. Бертольд Брехт как-то сказал: "Если диктатор современного

типа замечает, что не пользуется доверием народа, то первое же

его поползновение - уволить в отставку сам народ, заменив его

другим, более лояльным". Нечто вроде такой "отставки" предложили

Вождь и тоталитарная бюрократия российскому крестьянству, когда

поняли, что народ не примет модель ускоренной индустриализации. )