Безусловно, подобная организация профессии судебных исполнителей путем объединения данных должностных лиц в саморегулируемые организации предполагает предоставление судебным исполнителям самостоятельного статуса «свободных профессионалов», представителей небюджетной профессии, как во Франции. В частности, судебные приставы-исполнители в России могли бы стать представителями «либеральной», или внебюджетной» профессии, с одновременным сохранением статуса должностных лиц; уполномоченных на осуществление исполнительных действий от имени Государства. Данная система, безусловно, будет эффективна, поскольку такие судебные исполнители материально заинтересованы в быстром и правильном взыскании долга. Целесообразно в качестве эксперимента предоставить самостоятельный статус какой-либо части судебных исполнителей, выведя их из системы органов государственной власти и подчинив обязанности соблюдать условия допуска в профессию, включающие в себя наличие высшего юридического образования, прохождение государственного квалификационного экзамена, прохождение профессиональной практики либо наличие опыта работы государственным судебным приставом-исполнителем, получение соответствующей лицензии в компетентных государственных органах. Кроме того, должна подлежать обязательному предварительному страхованию профессиональная ответственность судебных исполнителей. За осуществляемые в ходе исполнительного производства действия судебные исполнители должны отвечать перед своими профессиональными объединениями — Палатами, которые, в свою очередь, будут покрывать ответственность судебных исполнителей перед третьими лицами.

В случае успешности данного эксперимента целесообразно было бы вовлекать в сферу исполнительного производства, носящего частноправовой, или небюджетный характер, все больше государственных судебных исполнителей, предоставляя им самостоятельный правовой статус и полномочия от имени государства.

Существует необходимость расширения полномочий судебных исполнителей как представителей небюджетной профессии, предусмотрев возможность дачи ими консультаций, возможности выступления в суде в качестве самостоятельной процессуальной фигуры, представительства сторон в государственных органах по вопросам, связанным с ходом исполнительного производства, составления определенных документов по просьбе стороны исполнительного производства и направления их другой стороне. Все взаимодействие сторон должно осуществляться через судебного исполнителя, который должен стать полноценным представителем своего клиента, действующим в его интересах, но в соответствии с требованиями законодательства и Кодексом профессиональной этики. Кроме того, необходимо сохранить действующую в Российской Федерации монополию на осуществление исполнительного производства за судебными исполнителями, но обладающими новым правовым статусом.

Целесообразным также было бы обсуждение вопроса о переименовании должности «судебного пристава-исполнителя». Такое именование в современной России должностных лиц, которые непосредственно осуществляют руководство ходом исполнительного производства, а также их объединение в рамках Федеральной службы судебных приставов с судебными приставами, обеспечивающими установленный порядок деятельности судов, вряд ли верно. Франция отошла от данной системы еще в XVIII веке, исходя из принципа, что судебные исполнители исполняют, а приставы следят за порядком в зале суда. Именование их «государственными исполнителями», в свете предложенного тезиса о предоставлении судебным исполнителям статуса свободных профессионалов, вряд ли целесообразно. Вряд ли возможно именование данных должностных лиц «исполнителями Правосудия», по аналогии с буквальным переводом французского термина «huissier dejustise», поскольку они не обладают полномочиями в сфере осуществления Правосудия. Наиболее «нейтральным» мог бы стать термин «судебный исполнитель». Однако и он может вызвать определенные нарекания, поскольку судебные приставы-исполнители организационно выведены за рамки судебной системы, функционально входя в систему органов исполнительной власти. С другой стороны, они уполномочены, прежде всего, на исполнение властных актов судебных органов. Представляется, что именно термин «судебный исполнитель» является более правильным, отражающим содержание деятельности данного должностного лица в Российской Федерации.

Безусловно, вышеуказанные предложения могли бы найти свое отражение на практике лишь при позитивном решении одного из самых существенных вопросов: предоставление российским судебным приставам-исполнителям статуса представителей небюджетной профессии. Фактически речь идет об изменении действующей модели исполнения, о переводе системы исполнения России из государственного в частноправовое русло на основе самоокупаемости при разумном сохранении контроля за деятельностью соответствующих должностных лиц со стороны государства. Возможно, при наличии ряда условий и более детальной проработке сопутствующих вопросов, ряд из которых указан выше, исполнительное производство России, как и современное исполнительное производство Франции, смогло бы стать действительно эффективным, самодостаточным, автономным и малозатратным для современного государства и общества.

4. Исполнительная процессуальная форма в исполнительном праве стран СНГ (на примере республики Армения)

В современной Республике Армения, как и в России, идет процесс создания новой системы зна­ний об исполнительном производстве и возможно­сти выделения его в качестве отдельной отрасли права — исполнительного права. В связи с этим ин­тересен вопрос об отдельных элементах, характери­зующих самостоятельность указанной отрасли пра­ва. Одним из таковых является исполнительная процессуальная форма. Теоретической основой яв­ляются разработки, произведенные еще советски­ми учеными правоведами, что говорит о близости двух правовых систем — российской и армянской.

Понятию процессуальной формы вообще и гражданской процессуальной формы в частности посвящены многие исследования ученых процессу­алистов, начиная с 20-х годов двадцатого столетия и до настоящего времени. Разногласия сводятся к различному пониманию природы гражданской процессуальной формы и выделению различных ее признаков. Кроме термина гражданская процессу­альная форма в теории выработана и применяется категория «правового режима».

Наиболее общепринятым является определе­ние гражданской процессуальной формы как установленного порядка рассмотрения и разрешения гражданских дел, а также выделенные профессором К.И. Комиссаровым признаки: нормативность, не­пререкаемость, системность и универсальность.

В современный период проводились исследова­ния и в отношении исполнительной процессуаль­ной формы. Например, Н.А. Рассахатская указала на различия между гражданской процессуальной формой и исполнительной процессуальной фор­мой, в которой в отличие от первой отсутствуют последовательность совершения действий и их сис­темность. Наиболее полно и последовательно ис­следовал исполнительную процессуальную форму Д.Х. Валеев, который пришел к выводу, что она со­ответствует всем признакам гражданской процессу­альной формы и обосновал вслед за К.И. Комисса­ровым ее признаки: нормативность, непререкае­мость, системность и универсальность исполни­тельной процессуальной формы. О.В. Исаенкова подвергла критике позиции вышеуказанных авто­ров, исходя из позиции самостоятельности испол­нительной процессуальной формы, ее независимо­сти от гражданской процессуальной формы.

Зайцев И.М. Судебная власть в гражданском процессе./Российская юстиция. 2004. № 2

На мой взгляд, исполнительная процессуальная форма действительно соответствует понятию про­цессуальной формы и стоит в одном ряду с граждан­ской процессуальной формой, уголовно-процессу­альной формой и т.д., имея при этом свое собствен­ное своеобразие, связанное с особенностями регу­лируемых исполнительных правоотношений и ме­тода такого регулирования, что и выделяет, в част­ности, исполнительное право в число самостоя­тельных отраслей права. )