Развитие русской любовной лирики в XVIII веке

Развитие русской любовной лирики в XVIII веке

Введение

Любовная лирика как разновидность письменной литературы появилась в России в 18 веке. Конечно же, в русском фольклоре существовала любовная песня. Но древнерусская литература не включала земную, чувственную любовь в круг своих тем. И в древнерусской литературе не обнаруживается мощной традиции, связанной с культом земной, чувственной любви.

Западноевропейская любовная культура уходит своими корнями еще в античность. Одним из первых философов, развивавших эту тему, был древнегреческий философ Платон. В своих диалогах, таких, как тАЬФедртАЭ, тАЬПиртАЭ, Платон разрабатывает свою теорию любви. Любовь, по Платону, имеет два начала, которые находятся в человеке одновременно. Первое из них, влечение к удовольствиям, тАФ это явление безнравственное, а второе. стремление к возвышенному, тАФ это та самая возвышенная любовь, которой Платон более всего восхищается. Любовь в произведениях Платона тАФ это явление идеальное, которое делает любящего человека гениальным, так как без конца он открывает в любимом человеке то, что скрыто от других, нелюбящих.

Итак, следуя Платону, можно сделать вывод, что чувство любви тАФ это чувство идеальное, которым человек наделяется свыше, с помощью бога Эрота. Бог любви в диалогах Платона предстает вечным стремлением к красоте, благу, а любовь тАФ это всегда любовь к благу и бессмертию, проявление бессмертия в смертном существе. Античность оставила нам большое количество произведений о любви.

Ярче всего любовь отражена в античной любовной лирике. Одним из самых пленительных и неповторимых поэтов была древнегреческая поэтесса Сапфо, строчки ее стихотворений через тысячи лет поражают своей искренностью:

Конница тАФ одним, а другим тАФ пехота,Стройных кораблей вереницы тАФ третьим..А по мне тАФ на черной земле всех крашеТолько любимый.

Нельзя не упомянуть и известнейшего поэта Древнего Рима Катулла, о нем обычно говорят как о певце любви, а Катулл и Лесбия сделались такой же легендой мировой литературы, как Петрарка и Лаура, Данте и Беатриче.

Будем, Лесбия, жить, любя друг друга.

В эпоху Средневековья философия любви приобретала теологическую окраску, философы и писатели рассуждали о божественной любви, о любви к Богу. Но, начиная с 13 века, провансальская литература наравне с идеей любви к Богу выдвигает идеал светской любви, ставший основной темой куртуазной поэзии трубадуров, которые создавали образ Прекрасной Дамы и культивировали чувство любви и поклонение ей.

Но провансальская поэзия во многом была поэзией устойчивых поэтических форм, а не чувства, она во многом была шаблонна. Произведения провансальской лирики, как отмечает В.Ф. Шишмарев, в большинстве случаев были схематичны, стихотворение звучало как тАЬсветский комплимент, ложь которого не оставалась тайной ни для получавшего, ни для произносившего его, комплимент, автор которого мечтал только о красивом платье и тому подобных доказательствах признания его угоднымтАЭ Но эти стихотворения становились этическим, даже религиозным кодексом, который в дальнейшем приходил в столкновение даже с христианской моралью. И, несмотря на шаблонность поэзии, поэт непременно должен быть искренне и самозабвенно влюбленным: лишь неподдельное чувство дает ему право и на внимание Дамы, и на само творчество. Идеал любви трубадуров тАФ это служение своей госпоже. Любовные отношения трактовались только как вассальные, ибо они были типичны для Средневековья: Дама являлась госпожой, синьором. Важнейшими качествами для вассала считались терпение и молчание. Любовь являлась тайной, которую следует оберегать всеми средствами от завистников и подлых людей, строящих козни любовникам. Около молчания и терпения, центральных мотивов, группируются другие, дополняющие картину: влюбленный должен благоговеть перед своей дамой, должен быть верен ей, лоялен, куртуазен, должен подавлять в себе вспышки гордости.

Таким был слуга любви на заре культа дамы, любовь для него была лишь таинственной силой, которая играет человеком, как былинкой.

При дальнейшем развитии провансальской куртуазной поэзии появляется мотив награды и признания со стороны дамы, и в центре внимания оказывается сама любовь. Старая оценка любви как силы не забыта, но эта сила является уже положительной, созидающей.

Любовь для трубадуров становится самоцелью, она совпадает со службой даме-идеалу. Она характеризуется как объект поклонения высшего порядка. Любовь становится страданием по отношению к недоступному.

Любовь оказывает облагораживающее влияние, является просветлением души. И хотя главными качествами являются внешние качества любящего, указания на внутреннее совершенствование становится теперь все более и более определенными. Истинный любовник должен быть сознательно выше жизни, подняться над нею. Истинному любовнику материальное богатство представляется отрицательной величиной. Вассал тАФ поклонник Прекрасной Дамы тАФ становится более человечным, любовь начинает отходить от куртуазного идеала к общеэтическим категориям. Если ранее считалась важной внешняя сторона службы, то теперь законодатели любви говорят о моральном благоустройстве любящей души.

Средневековая любовная лирика могла быть неискренней, однообразной и элементарной, но она уже пробудила стремление к анализу сердечных движений, в этом ее исторический смысл. Кроме того, рядом с кодексом морали, освященным церковью, появляется теперь новый, освященный куртуазной поэзией. Но небо и земля куртуазной поэзии оказались в положении непримирившихся. Любовь принималась в лирике только тАЬсвятаятАЭ, освященная Богом: к жене; к девушке, которая станет в будущем женой; к идеальной женщине, то есть к Прекрасной Даме. Эта так называемая тАЬсвятаятАЭ любовь вела к тому, что человек любящий начинал поклоняться совершеннейшей даме, какую когда-либо знало человечество, Деве Марии. Это происходило из-за того, что Прекрасная Дама Средневековья была всего лишь светлым пятном идеализированных чувств, а Дева Мария обладала конкретными чертами личности, за которые ее можно было боготворить. Любовь в этом случае превращалась в мистический экстаз, поднимавший любящего выше жизни. Прекрасная Дама перестает при этом быть феодальным синьором, превращаясь в существо высшего порядка.

Как замечал Й. Хейзинга, тАЬни в какую иную эпоху идеал светской культуры не был столь сплавлен с идеальной любовью к женщине, как в период с 12 по 15 век. Системой куртуазных понятий были заключены в строгие рамки все христианские добродетели, общественная нравственность, все совершенствование форм жизненного уклада. Эротическое жизневосприятие, будь то в традиционной, чисто куртуазной форме, будь то в воплощении тАЬРомана о РозетАЭ, можно поставить в один ряд с современной ему схоластикой. И то и другое выражало величайшую попытку средневекового духа все в жизни охватить под общим углом зрениятАЭ.

тАЬРоман о РозетАЭ придал всей средневековой эротической культуре форму столь красочную, столь изощренную, столь богатую, тАЬчто сделался поистине сокровищем, почитавшимся как мирская литургия, учение и легендатАЭ. У тАЬРомана о РозетАЭ было два автора, и именно это придает ему такую двойственность. Гийом де Лоррис, первый из двух поэтов, придерживался еще старого куртуазного идеала. Но его наивный, светлый идеализм затеняется всеотрицанием Жана де Мёна, автора второй части тАЬРомана о РозетАЭ.

Персонажи тАЬРомана о РозетАЭ: Привет, Сладостный Взор, Обманчивость, Злоязычие, Опасение, Стыдливость, Страх тАФ стоят в одном ряду с чисто средневековыми изображениями добродетелей и пороков в человеческом облике: тАЬРоман о РозетАЭ аллегоричен по своей сути.

Теоретически любовь в тАЬРомане о РозетАЭ во многом оставалась преисполненной куртуазности и благородства, но идеал любви не является уже этическим идеалом, он приобретает аристократические черты: это такие добродетели, как беззаботность, умение наслаждаться, веселый нрав, любовь, красота, богатство, щедрость, вольность, куртуазность. Добродетели здесь являются не важными качествами влюбленного, а средствами для покорения добродетели.

Тот же идеал средневековой любви мы встречаем и в таком жанре куртуазной литературы, как куртуазный рыцарский роман (например, роман о Тристане и Изольде).

Культ любви, ее воплощение в литературе не были простой игрой. Куртуазная поэзия серьезно пыталась утвердить нравственное значение светской психологии, она тАЬориентировалась скорее на этику, чем на эстетику, воспевала не чувственность, а моральные коллизии, не наслаждение, а неудовлетворенностьтАЭ.

И именно тАЬлюбовь стала полем, на котором можно выращивать всевозможные эстетические и нравственные совершенстватАЭ.

В Италии в эпоху Возрождения возникает совершенно новое, в отличие от куртуазного, понимание любви. Дуализму средневекового мышления и иерархии ценностей христианской этики противостоял пантеизм, растворение любви как идеального и духовного начала, во всей деятельности человека, в природе и даже в космосе. Особенно ярко этот идеал представлен в творчестве поэтов тАЬсладостного нового стилятАЭ.

Представитель тАЬ dolche stil nuovoтАЭ, Гвидо Гвиницелли, переносит центр тяжести с дамы на сердце возлюбленного. Любовь в лирике Гвиницелли рождается только в благородном сердце, потому что она является высшим проявлением духовного богатства человека. В его творчестве происходит своеобразное примирение любви земной и любви небесной: возникает так называемая ангелизация дамы, когда любовь к прекрасной женщине может при всем своем земном характере быть возвышенно благородной и устремленной к высшим духовным ценностям.

Другой поэт тАЬсладостного нового стилятАЭ, Гвидо Кавальканти, настаивал на земном характере любви, даже порожденной лицезрением ангелоподобного создания. Любовь в стихах Кавальканти тАФ это игралище сильных страстей, но и высшее проявление человечности человека, символ его радостно-мучительной внутренней жизни.

Но итальянская поэзия того времени полностью не отказалась от куртуазных идеалов. Влияние их мы находим в произведениях Данте, который создал идеал неразделенной любви, воплощенный в образе Беатриче, который является ярким примером ангелизации Прекрасной Дамы.

Влюбленность как что-то неизменное и постоянное характерна для Петрарки, который вдохновенно воспевал Лауру, образ которой символизировал собой всю прелесть мира. Но у Петрарки, в отличие от куртуазной поэзии позднего средневековья, поэтическая и жизненная позиции сливаются, любовь превращается из условного поэтического приема в принцип самой жизни и чувства.

Любовь ренессансные авторы понимали не только как универсальную космическую силу, но и как естественную человеческую любовь и связанные с нею чувства. Ренессансное понимание любви оказало огромное влияние на последующие художественные эпохи. Именно поэтому оно является одной из важнейших традиций европейской культуры.

В отличие от средневековой европейской литературы, в которой был и куртуазный тАЬРоман о РозетАЭ, песни трубадуров, в которой существовал культ Прекрасной Дамы, в древнерусской литературе отсутствовала куртуазная лирика, куртуазный рыцарский роман, не существовало культа поклонения идеальной женщине.

Древнерусская литература считала возможным включать в свой художественный мир только темы, действительно достойные ее пера. Индивидуальные чувства слишком мелки и преходящи, чтобы древнерусские авторы посчитали возможным упоминать о них в произведениях художественной литературы. А когда писатели Древней Руси все-таки описывали внутренние переживания человека, то их взгляд был направлен отнюдь не на куртуазность, а на такие чувства, как супружеская любовь и верность. Достаточно вспомнить рукописную тАЬПовесть о Петре и ФеврониитАЭ, в которой супружеская любовь не исчезает и после смерти героев: тАЬНо на другой день утром увидели, что отдельные их гробницы пусты, а святые тела князя и княгини покоятся в той общей гробнице, которую они велели сделать для себя перед смертьютАЭ.

Можно упомянуть и плач Ярославны в поэме тАЬСлово о полку ИгореветАЭ, ярчайший пример супружеской любви и верности: тАЬНа Дунае Ярославнин голос слышится, одинокою кукушкой рано по утру кличет: тАЬПолечу, тАФ говорит, тАФ кукушкою по Дунаю, омочу шелковый рукав в Каяле-реке, оботру князю кровавые его раны на могучем его телетАЭ.

О супружеской любви и верности, а также наставлениях о жизни в семье говорит и литературный памятник Древней Руси тАЬДомостройтАЭ, относящийся к 16 веку. Цитата из этого памятника красноречиво говорит о том идеале любви, который сложился в средневековом русском обществе и, соответственно, в древнерусской литературе: тАЬДоброю женою блажен и муж, и число его жизни удвоится тАФ добрая жена радует мужа своего и наполнит миром лета его; хорошая жена тАФ благая награда тем, кто боится Бога, ибо жена делает мужа своего добродетельней: во-первых, исполнив божию заповедь, благословлена Богом, а во-вторых, хвалят ее и людитАЭ.

Эту же традицию продолжает и Карион Истомин со своим произведением, написанным по случаю бракосочетания Петра Первого и Евдокии Лопухиной, тАЬКнига любви знак в честен брактАЭ, в которой самое важное тАФ это любовь супружеская:

И наш ныне царь браку причастися,здравствуй, государь, в любви просветися,С царицею ти на лета премнога,чада чад зрети желаю от бога.

Литература Древней Руси, в отличие от западноевропейской, никогда не воспевала радостей любви, наслаждений любви.

18 век открыл дорогу любовной лирике. Реформы Петра Первого сближали русскую культуру с культурой Запада. Они привели к постепенному отказу от традиций Домостроя. Теперь женщина не только имела право больше не быть домашней затворницей, но даже обязана была посещать ассамблеи, балы, маскарады и так далее. Важным фактором внедрения европейской культуры также было использование в высшем обществе иностранных языков (например, французского) для общения.

Появившиеся же к тому времени переводные произведения сильно повлияли на развитие русской литературы. К числу первых переводных произведений принадлежит роман Поля Тальмана, переведенный в 1730 году русским поэтом и переводчиком Василием Кирилловичем Тредиаковским. Стихотворные вставки из этого романа тАФ наверное, первые классицистические произведения о любви на российской почве. Они и послужили началом к развитию русской любовной лирики. Цель данной работы тАФ рассмотреть, как развивалась русская любовная лирика на протяжении 18 века. Мы обратимся к творчеству поэтов-классицистов, таких, как М.В. Ломоносов, А.П. Сумароков, Г.Р. Державин, их творчество будет рассмотрено в первой главе этой работы. Вторая же глава посвящена поэзии сентименталистов, среди них такие, как М.Н. Муравьев, И.И. Дмитриев, Н.М. Карамзин, Ю.А. Нелединский-Мелецкий. На протяжении всей работы мы будем рассматривать, как изменялось понятие о любви и на сколько это повлияло на развитие русской любовной лирики.

Российская литература усваивала не только произведения переводной литературы, перенимались также творческие приемы классицизма: осваивались новые жанровые формы (оды, элегии, эклоги, пасторали), четко разделявшиеся на тАЬвысокиетАЭ и тАЬнизкиетАЭ, использовались мифологические мотивы, применялись греческие имена, аллегорические сравнения. Все эти приемы позволяли классицизму с его возвышенными нравственными идеалами и организованностью логических, ясных и гармоничных образов проявится на российской почве.

В 1780-90-е годы на смену классицизму приходит новое литературное направление тАФ сентиментализм. Сентиментализм (в сравнении с классицизмом) более внимателен к конкретному человеку, его индивидуальным, тАЬдомашнимтАЭ, чувствам.

Развитие русской любовной лирики происходило поэтапно, и от этапа к этапу внедрялись в литературу личные переживания конкретного человека, автобиографические подробности и внутренний мир автора.

Глава первая. Любовная лирика поэтов-классицистов

В первой четверти 18 века постепенно складывается разнообразный репертуар лирической песни, который создавался под влиянием новых форм быта, внесенных в старомосковский уклад жизни Петровскими реформами. Для песен того времени характерна пестрота стилей, смешение различных по происхождению оборотов и понятий, как например:

Красный цветочек, роза благовонна!Для чего ты к моей любви несклонна?Магнит дражайший! К себе привлекаешь тАФДоткнуться сладких уст не допущаешь?Фортуна злая, як моя драгая,Любишь не внимая, разум отнимая,Но даждь мне свою белейшую руку,Коснися персей тАФ узришь мою муку.

В записях 1720-1730-х годов встречаются любовные песни с античным мифологическим антуражем. В них встречаются такие мифологические персонажи, как Венера, Нептун, а особенно часто встречается имя Купидона. А в 1730-м году появляются песни В. К. Тредиаковского, напечатанные в составе переведенного им романа П. Тальмана тАЬЕзда в остров ЛюбвитАЭ и в приложении к этому роману. Именно в стихотворениях Тредиаковского впервые печатно узаконена мифологическая образность для любовной песни, и именно он первым напечатал свои любовные песни, чем вызвал негодование приверженцев старины. Любовные песни Тредиаковского тАФ это важный этап в развитии русской лирики 18 века. Т.Н. Ливанова так отзывается о песенном аспекте творчества Тредиаковского: тАЬВ 1725 году он сочинил песенку тАЬВесна катит, зиму валиттАЭ, которая сразу приобрела очень большую популярность и долго встречалась в сборниках кантов с несложной музыкой песенно-танцевального характера. Над этой наивной песенкой немало потешались потом читатели, начиная с Ломоносова. Однако, если сравнить ее не столько с последующим ярким расцветом русской лирической поэзии, как с более ранней тАЬвиршевойтАЭ лирикой, тАФ песенка Тредиаковского покажется изящным и легким образцом новой поэзиитАЭ. Далее исследовательница говорит о стихах Тредиаковского из романа тАЬЕзда в остров ЛюбвитАЭ, что тАЬпочти все они стали русскими кантами и вошли в рукописные сборники, будучи записаны вместе с музыкойтАЭ. Исходя из вышесказанного, можно заключить, что русская литературная песня тАФ любовная песня! тАФ была создана Тредиаковским. Переведенная им книга Поля Тальмана содержала около сотни стихотворений и стихотворных отрывков, как в тексте романа, так и в особом приложении, названном тАЬСтихи на разные случаитАЭ.

В предисловии тАЬК читателютАЭ Тредиаковский предупреждал, что тАЬсия книга есть сладкая любвитАЭ, тАЬкнига мирскаятАЭ. Он тем самым подчеркивал ее светский, нерелигиозный характер и новизну ее содержания. До тАЬЕзды в остров ЛюбвитАЭ русская печатная литература не знала подобных произведений. тАЬАссамблеи, новые формы быта развивали в молодых людях новое понимание любви не как греховного чувства, а как высокого, нежного переживания душевной преданности любимой. Впервые на Руси появляются галантные, изящные кавалеры, тонко ухаживающие за дамойтАЭ.

И все то новое, привнесенное Петровской эпохой в нравы, в общественную жизнь и особенно в понимание любви, впервые с таким искусством было выражено в переведенном Тредиаковским романе Поля Тальмана в прозе и стихах.

Тредиаковский выбрал книгу Тальмана для сообщения русскому читателю тАЬне только форм и формул любовной речи и нежных разговоров, но и для внушения ему очень определенной концепции любвитАЭ. Поэт использовал аллегорический роман Поля Тальмана, но был свободен в своем переводе. Существенные изменения касаются трактовки любви и любовных отношений. Тредиаковский полностью отказывается от аллегорической образности Тальмана: для него любовь тАФ это конкретное чувство, действительно существующее в жизни, а не отвлеченная аллегория, воплощенная в символах. Отвлеченные обороты Тальмана в описаниях женской красоты Тредиаковский заменяет конкретными чертами и деталями.

Но более всего изменяет Тредиаковский стихи Тальмана, которые включают описание любовных отношений. Вместо отвлеченных оборотов своего подлинника поэт использует конкретные образы и эротические ситуации. Так, Тредиаковский совершенно изменил сцену, когда Тирсис застал Аминту в замке Прямыя Роскоши с одним из своих свояков:

Там сей любовник, могл ей который угодить,Счастию небо чиня все зависно,В жаре любовном целовал ю присно,А неверно ему все попускала чинить.

И далее Тредиаковский дает еще более конкретное описание происходящего:

Руки ей давил, щупал ей все тело..

Тредиаковский, развивая свое понимание любви, продолжает развивать его и в стихотворении, в котором описывается сон. В нем Тирсис видит себя с Аминтой, умирающей у него в объятиях, но возвращенной к жизни Смертью, которую растрогала ее красота. В третьей строфе Тирсис пробуждается и понимает, что все это приснилось.

В строфах этого стихотворения Тредиаковский утверждает победу любви и красоты даже над Смертью и поразительную легкость этой победы:

Виделось мне, как бы таяВ моих прекрасная деваУмре руках, вся нагая,Не чтя ни шала зева.Но смерть, как гибель напраснуВидя, ту в мир возвратилаВ тысячу раз паче красну;А за плач меня журила.

В последующих стихах Тредиаковский все более отходит от отвлеченного смысла оригинала и обращается к конкретному описанию любовной сцены:

Я видел, что ясны очиЕе на меня глядели,Хотя и в темноту ночи,И нимало не смертвели.

Далее Тредиаковский вводит прямое обращение Тирсиса к Аминте, которое еще более отходит от отвлеченного описания и приближается к еще более конкретному описанию сцены любви:

тАЬАх! тАФ вскричал я велегласно,Схвативши ее рукою, тАФКак бы то наяву власно,Вас бы, Мила, косоюСсечь жестока смерть дерзнула!Ох и мне бы не смиловать,Коли б вечно вы уснула!тАЭПотом я стал ту обнимать.

Метафору любви-смерти, изящно выраженную у Тальмана, Тредиаковский заменил настоящей, а не метафорической смертью, так же, как в первой строфе словом тАЬнагаятАЭ он подчеркивает смысл происходящего во сне.

Во второй же части романа развивается новая, по сравнению с первой, точка зрения на любовь вообще тАФ как на смысл и основу жизни, как на ее главное содержание и наполнение. Тирсис, истомленный разлукой с Аминтой, находит утешение, воспевая любовь: тАЬА сердце мое, привыкшее всегда к любви, не зная, куда девать несколько еще горячия моя страсти, которая мне осталась по разлучении с Аминтой, и оно не могло ни по какой мере привыкнуть к так леностной жизни, какова была оная, которую я препровождал в беспристрастности. Тогда я, к увеселению моему изложив следующую двуистишную песенку, пел оную на всякий день один с собой:

Без любви и без страстиВсе дни суть неприятны.Воздыхать надо, чтоб сластиЛюбовны были знатны.Чем день всякий провождать,Ежели без любви жить?Буде престать угождать,То что ж надлежит чинить?тАЭ

Понятием тАЬстрастьтАЭ Тредиаковский переводит такие понятия, как тАЬнежностьтАЭ и тАЬжеланиетАЭ у Поля Тальмана.

Но еще шире, чем в переводе и переработке стихов Тальмана, концепция любви Тредиаковского показана в его оригинальных песнях, напечатанных в приложении к тАЬЕзде в остров ЛюбвитАЭ, в тАЬСтихах на разные случаитАЭ. В тАЬПрошении любветАЭ говорится о всеобщей власти этого чувства:

Покинь, Купидо, стрелы:Уже мы все не целы,Но сладко уязвленыЛюбовною стрелоюТвоею золотою;Все любви покорены.

В этих строках Тредиаковский передает всевластие любви и любовного чувства с помощью образа стрелы Купидона. Через все стихотворение проходит тема сладостной муки и мучительного счастья любви:

Любовь всем нам не скучит,Хоть нас тая и мучит.Ах! Сей огнь сладко пышет.

Но как бы ни мучительна была любовь, все равно какая-то сила заставляет людей искать любви и ждать ее:

.. Мы любовь сами ищем.Ту ища, не устали,А сласть ее познали,Вскачь и пеши к той рыщем.

Тема всевластия любви и любовной страсти разрабатывается также и в тАЬСтихах о силе любвитАЭ:

Можно сказать всякому смело,Что любовь есть велико дело.Быть всеми и везде сильну,А казаться всем умильну тАФКому бы случилось?В любви совершилось.

Далее содержится утверждение, что и самые могущественные и суровые боги покорились любви, и она правит миром:

Что больше? Та царит царями,Старых чинит та ж молодцами,Любовь правит всеми гражданы.Ту чтят везде и поселяны,Та всчиняет брани, Налагает дани.

Мы встречаем у Тредиаковского утверждение, что любовь может быть сильней религиозного чувства, хоть это может показаться странным и дерзким. Строка тАЬНе убежит той в монастыряхтАЭ утверждает то, что в художественном мире Тредиаковского и монастырские обеты не имеют силы перед властью любовного чувства:

Все ей угождают,Все любви желают.

Стихотворения и песенки о силе любви в приложении к переводному роману Поля Тальмана являются итоговым обобщением всех тех тем, которые развиваются в прозе и стихах романа тАЬЕзда в остров ЛюбвитАЭ, то есть подробной разработкой всех оттенков и перипетий любовных отношений.

Во второй части тАЬЕзды в остров ЛюбвитАЭ Тирсис великолепно себя чувствует, когда ведет двойную любовную интригу с Ирисой и Сильвией. Преимущество такого времяпрепровождения любовников выражено и в стихах, которые во многом перекликаются со стихами из приложения. Глазолюбность (Коварство) говорит Тирсису:

Перестань противляться сугубому жару:Две девы в твом сердце вместятся без свару,Ибо ежель без любви нельзя быть счастливу,То кто залюбит больше,Тот счастлив есть надольше.Люби Сильвию красну, Ирису учтиву,И еще мало двух, быть надо коли живу.И потом Глазолюбность обнадеживает Тирсиса:Часов во дни довольноОт той с другой быть вольно.Удоволив другую, доволь и вторую,А хотя и десяток, немного сказую!

Тредиаковский твердо стоял на позициях земной любви, хотя его обвиняли в нечестии, нерелигиозности, в деизме, атеизме, наконец, во всякого рода ереси.

Как бы в ответ своим критикам, Тредиаковский говорит в песне:

Худо тому жити,Кто хулит любовь:Век ему тужити,Утирая бровь.Проходят печальныВсе дни его здесь,Да и не похвальноОбходится весь.Чувствия не зная,Кажется свиреп, А и рассуждая,Рассужденьем слеп. . . . . . . . . . . . . . . . . .Утешает сильноВсякую печаль,Сам смотрит умильно,Отгонит весь жаль.Стати и прекрасыВсе в его руках,Мусикийски гласыИ танцы в ногах.Разные потехи тАФТакже забав род,Веселые смехи тАФЕго все то плод.Ты, юность прекрасна,Сим употребляй.Везде повсечасноВ любви пребывай.Варварству приличноЛюбовь презирать,Младым будь обычноЕго все играть.

В этой песне и в других, более ранних стихах Тредиаковского излагается осознанное отношение к любви как основе жизни, источнику радости и счастья, любви, воспринимаемой как вечный праздник, как пир молодости и веселья.

Эта же мысль прослеживается и в песне Тредиаковского тАЬБез любви и без страсти..тАЭ:

Ох, коль жизнь есть несносна,Кто страсти не имеет!А душа, к любви косна,Без потех вся стареет.

Судя по стихам Тредиаковского, можно прийти к такому выводу, что для него без любви нет ни молодости, ни радости, если это чувство отсутствует в жизни, то для чего же нужна жизнь:

Чем день всякий провождать,Ежели без любви жить?Буде престать угождать,То что ж надлежит чинить?

В своей тАЬЭлегиитАЭ Тредиаковский рассуждает о любви как о всепоглощающем чувстве:

Безнадеждие, мятеж, горесть и печали,И несносная тоска ввек на мя напали.

Это чувство забирает человека всего целиком, и от него невозможно освободиться:

Мысли, зря смущенный ум, сами все мятутся,Не велишь хотя слезам, самовольно льются,Вдруг безмолвствую, и вдруг со стоном воздыхаю,Сам не вом, чего желать и чего желаю.И даже за порогом смерти любовь не оставляет:И молчу я, и горю, и стражду невольно,А не может никогда сердце быть довольно:Илидара ввек хладна ныне пребывает!Нагла жара моего та не ощущает.

Освободить от любви может только тот, кто послал эту любовь человеку тАФ бог любви Купидон:

О, изволь от страсти к ней мя избавить!Ту из сердца вынять всю, в мыслях же оставить.

К середине 18 века появилась потребность в создании поэтического языка в пределах среднего стиля, более близкого к разговорной речи, но обладающего эстетической значимостью, тАЬнежностьютАЭ. И именно Тредиаковский начал реформу стихосложения.

Тредиаковский также использует традиции анакреонтики, создавая образ возлюбленной тАФ похитительницы сердца:

Мысли, где сердце, не знаютНе ты ль, Аминта, то скрала?

Но в творчестве Тредиаковского присутствует и играет важную роль другая любовь тАФ любовь к Родине, о чем он и говорит в своем стихотворении тАЬСтрофы похвальные России, сочиненные в Париже 1728 годатАЭ:

Россия-мать! Любезный свет!. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Мне мало сто гласов иметь,Ни тысячею не воспеть.

В этом отношении особенно интересны его патриотические тАЬСтихи похвальные РоссиитАЭ, тогда же положенные на музыку и широко распространившиеся в рукописи. Эти стихи были очень популярны, потому что в них звучит неподдельное чувство любви к родине:

Начну на флейте стихи печальны,Зря на Россию чрез страны дальны,Россия-мати! Свет мой любезный!О благородстве твоем высокомКто бы не ведал в свете широком!

Образы любви, возникающие в поэзии Тредиаковского (тАЬгорячей страсти любовьтАЭ, тАЬпервой любви долгое коварствотАЭ, тАЬбогини любве сладостьтАЭ, тАЬсладку огня.. наглостьтАЭ) оказали влияние на всю последующую за ним русскую любовную лирику.

Но в лирике Тредиаковского большую роль играет форма, а не содержание. Это еще не личное переживание, а, скорее, то, что привнесено автором извне, из сферы мыслимого. Тредиаковский воспринял все то внешнее, что присуще классицизму, весь его антураж: жанры, образы и так далее.

Тредиаковский воспринял такой жанр классицизма, как песня. тАЬКанты Тредиаковского занимают центральное место в рукописных песенниках 1730-50-х годов, а его опыт оказал сильнейшее влияние на других безымянных авторов, усвоивших в песенном творчестве реформу русского поэта. Именно в области песнетворчества Тредиаковский, этот неудачник, не понятый многими современниками, ставший предметом насмешек последующих поэтов и критиков, приобрел завидную популярностьтАЭ. Тредиаковский ввел в русскую поэзию такие образы, как образ любви-страсти, страсти сладостно мучительной, иногда смертельной, эта страсть всегда привносится извне, чаще всего с помощью стрел Купидона:

Стрел к любви уж не надо:Воля всех любить рада.Ах, любовь дорогая!Любовь язвит едину, Другой ранен грезину.Буди ненависть злая

После В. К. Тредиаковского появляется целая плеяда талантливейших поэтов, которые продолжали разработку поэтического языка и новых форм лирики.

Одним из поэтов тАФ младших современников В. К. Тредиаковского тАФ был гениальный русский ученый и поэт М. В. Ломоносов.

В тАЬПисьме о правилах русского стихотворстватАЭ М. В. Ломоносов изложил принципы, завершавшие реформу русского стихосложения, начатую Тредиаковским. Он также разрабатывал вопросы поэтического языка и стиля, указал на практическую необходимость выделения трех главных штилей: тАЬвысокоготАЭ, наиболее насыщенного элементами старинной книжности, тАЬсреднеготАЭ, составлявшегося из тАЬречений больше в российском языке употребительныхтАЭ, и тАЬнизкоготАЭ, куда принимаются слова и выражения, которых вовсе нет в церковнославянском языке, а также допускаются тАЬпростонародные низкие словатАЭ.

Главнейшие особенности поэтического стиля М. В. Ломоносова, такие, как торжественный тон, яркие метафоры и сравнения, четкий ритм, символы и аллегории, тАФ все это убедительно доказывает то, что Ломоносова всегда интересовали монументальные, величественные картины жизни. Он запечатлевал в своем творчестве только то, что, по его мнению, остается на века: государственные события (например, победы русского оружия), величественные явления природы и так далее. тАЬСила и мощь ломоносовского поэтического тАЬятАЭ в его уверенности, что он вправе говорить от имени нации и выражать ее чувстватАЭ. И поэтому Ломоносов считал свою поэзию выражением общих, а не индивидуальных чувств:

Творец и царь небес безмерных,Источник лет, веков отец,Услышь глас россиян верныхИ чисту искренность сердец.

Ломоносов не считал возможным перейти от общего к частному и индивидуальному, от голоса народа, нации тАФ к выражению индивидуального чувства, так как это значило бы, по мнению Ломоносова, тАЬиз мира вечных ценностей перейти в сферу эгоистических интересов сословий и людей, это значило превратить поэзию из силы, равновеликой государству, религии, истории, в забаву, игрушку, прихотьтАЭ. Именно поэтому он так непримирим к лирике любви:

Мне струны поневолеЗвучат геройский шум.Не возмущайте болеЛюбовны мысли ум,Хоть нежности сердечнойВ любви я не лишен,Героев славой вечнойЯ больше восхищен.

В тАЬРазговоре с АнакреонтомтАЭ Ломоносов, отвечая на оду Анакреонта, в которой тот умоляет нарисовать портрет своей возлюбленной, просит нарисовать портрет своей Матери-России:

Изобрази Россию мне,Изобрази ей возраст зрелойИ вид в довольствии веселый,Отрады ясность по челуИ вознесенную главу.

В своем стихотворении тАЬНочною темнотоютАЭ (1747) автор обращается к теме любви. Любовь здесь чувство, которое внезапно привносится извне, которое мучит и от которого невозможно освободиться:

Мой лук еще годится,И цел и с тетивой,Ты будешь век крушитьсяОтнынь, хозяин мой.

Теория страстей также занимает значительное место в тАЬРиторикетАЭ, где в числе прочих рассматривается и природа любви. Чувства, вызываемые прекрасным (в отличие от возвышенного), Ломоносов сближает с любовью. Он называет эту страсть матерью всех других. Таким образом, прекрасное тАФ основа, источник, критерий эмоций, в том числе и любви.

Но все-таки главную роль в творчестве Ломоносова играет тема любви к Родине как чувства всеобщего, а не просто индивидуального чувства, лишенного высот духа. Но это чувство достаточно личное, в поэтической же форме оно предстает перед нами как сверхличное, как обобщение всех чувств, испытываемых по отношению к Родине тАФ России!

Итак, собственно любовной лирике М. В. Ломоносов уделял немного внимания, но его работы в области теории литературы помогли дальнейшему развитию лирики. а его торжественные стихотворения, посвященные любви к Родине, долгие годы оставались примером для подражания.

Принципы классицизма и, в особенности, классицистической лирики вслед за В.К. Тредиаковским и М.В. Ломоносовым продолжал развивать А.П. Сумароков. Свои мысли о творчестве А.П. Сумароков изложил в своей тАЬЭпистоле о стихотворстветАЭ, являющейся вольным переводом тАЬПоэтического искусстватАЭ Буало. Хотя Сумароков неоднократно заявлял, что у него не было никаких руководителей в поэзии, однако несомненно то, что в начале своей поэтической деятельности, во вторую половину 1730-х годов, он был убежденным последователем Тредиаковского. Появление новаторской поэзии Ломоносова Сумароков, по словам последнего, встретил недружелюбными эпиграммами. Однако вскоре Сумароков, как, впрочем, и Тредиаковский, усвоил новые принципы версификации и литературного языка, введенные Ломоносовым.

М.М. Херасков придумал такую надпись к портрету А.П. Сумарокова, помещенному в полном собрании всех сочинений А.П. Сумарокова (1781):

Изображается потомству Сумароков,Парящий, пламенный и нежный сей творец,Который сам собой достиг Пермесских токов,Ему Расин поднес и Лафонтен венец.

Но, кроме трагедий, басен и од, Сумароков писал и любовные стихотворения. А.П. Сумароков творил в русле классицизма и, следовательно, строго придерживался определенной жанровой организации. Именно поэтому его стихотворения о любви часто написаны в чисто классицистических жанрах тАФ идиллии, эклоги, элегии. А.С. Пушкин называл поэзию Сумарокова тАЬцинической свирельютАЭ. тАЬСвирельтАЭ в 18 веке служила для обозначения так называемых пастушеских жанров тАФ идиллии и эклоги. тАЬЦиническойтАЭ она названа потому, что любовные стихотворения действительно отличаются некоторой фривольностью, что полностью отвечало запросам придворной жизни того времени. Его любовные песенки писались от лица как мужчины, так и женщины, в них выражались оттенки любовных чувств, в особенности ревность, томление, любовная досада, тоска.

Белинский, характеризуя эклоги и указав на их достаточную откровенность, все же отметил: тАЬи несмотря на это, Сумароков и не думал быть соблазнительным или непримиримым, а, напротив он хлопотал о нравственноститАЭ.

В доказательство своей точки зрения Белинский полностью привел посвящение из тАЬЭклогтАЭ Сумарокова; основная идея этого посвящения сформулирована Сумароковым в следующих словах: тАЬВ эклогах моих возвещается нежность и верность, а не элопристойное сластолюбие и нет таковых речей, кои бы слуху были противнытАЭ. Сумароков, конечно же, понимая относительность подобных слов: в одной своей, почти неприличной басне он иронически заметил: тАЬЯ скромности всегда был крайний почитательтАЭ.

Сумароковым написано множество эклог, но все они более или менее однообразны. П.А. Берков во вступительной статье к книге А.П. Сумарокова отмечает, что почти каждая эклога начинается тАЬбольшим тАЬпейзажнымтАЭ введением, изображающим условную пастушескую, счастливую странутАЭ. Пейзаж в сумароковских эклогах обычно тихий, безоблачный, чаще всего залитый солнцем, иногда посеребренный луной:

К раскрытию очей и к услажденью взораВыходит из-за гор прекрасная Аврора, Сияет на лугах прекрасная весна..

После описания пейзажа либо герой, либо героиня сообщают своим друзьям или поверяют источнику свою тайну тАФ любовь к пастушке или пастуху. Дальнейшая часть эклоги содержит борьбу между страстью и стыдом, всегда завершающая тАЬцитерскими утехамитАЭ, о которых хотя и коротко, но всегда с несомненным удовольствием говорит Сумароков в последних стихах:

И лишь коснулися они дубравы той,В минуту овладел он всею красотой,Лип были ветвия наместо им покрова,А что там делалось, то знает та дуброва.

(тАЬЦениятАЭ)

Как, например, в эклоге тАЬФлоризатАЭ:

О, вы, страдания, дошедшие к концу!Касайтеся, горя, любовному венцу,Насытьтеся теперь цитерскою забавойИ наслаждайтеся победою и славой.

Сумароков в своих эклогах воспевает любовную страсть. Герой эклоги тАЬЦелименатАЭ, пастух Оронт, произносит ей целый панегирик:

..нет такия силыМинуты описать, которы столько милы,В которы человек не помнит сам себя..

А в эклоге тАЬЛикорисатАЭ Сумароков так отзывается о любви:

Вкусив дражайший плод, любовник говорит:Ах, мало человек судьбу благодарит,Имея таковы во младости забавы,Важнейшие стократ величия и славы!

В эклоге тАЬЦелименатАЭ любовь оказывается самой важной составляющей человеческой жизни:

Природа таковых плодов не извела,Которы бы превзошли любовные дела,И что бы быть могло во самом лучшем цветеЛюбовной нежности прелестнее на свете.

В эклоге тАЬДоризатАЭ любовь приходит и во сне:

То видит и во сне: ей, кажется, милует,Кто въяве в оный час, горя, ее целует.

Любовь оказывается тем чувством, которое хотят пережить все люди, как, например, в эклоге тАЬКларисатАЭ:

Подружкина любовь Милизу заражает,Милиза дней чрез пять Кларисе подражает.

Любимая женщина становится самой красивой женщиной, как это происходит с героиней эклоги тАЬКалистатАЭ:

Зефиры во власы твои пристрастно дуют,Где пляшешь ты когда, там грации ликуют.Сравненна может быть лишь тень твоя с тобой.Когда ты где сидишь в день ясный над водой.

Для Сумарокова изображаемый им мир пастухов и пастушек тАФ это сладостный вымысел, это золотой век, это та пасторальная утопия, в которую автор уводит читателей от мрачных реалий окружающего мира. В идиллиях Сумароков изображает мирную, добродетельную жизнь, в которой пастухи и пастушки влюбляются на фоне великолепных пейзажей и признаются в этой любви:

Но, ах! драгая жизнь, доколе буду житьВ прекрасной сей пустыне,Все буду унывать, как унываю ныне.

Они страдают в разлуке, переживают ее с трудом:

Без Филины очи сиры,Сиры все сии места;Отлетайте вы, зефиры,Без нея страна пуста;Наступайте вы, морозы,Увядайте, нежны розы!

Но, если условный мир утех, предусмотренный поэтикой классицизма, воспроизводился им в традиционных жанрах идиллии и эклоги, то мир искренних душевных переживаний раскрылся в его песенном творчестве. В лучших песнях Сумарокова представлена целая гамма человеческих переживаний, которая становится шире, чем в творчестве его предшественников (например, Тредиаковского).

Появляются такие мотивы, как неразделенная, тАЬнезаконнаятАЭ и торжествующая любовь, тоска, разлука. Мотив ревности, присутствующий в творчестве Сумарокова, существовал и в литературной песне Тредиаковского, но Сумароков придает ему новые оттенки. Так, безответная любовь женщины заставляет ее с горечью произнести: тАЬТы ко мне, как камень, я к тебе, как пламеньтАЭ.

Любовь в стихотворениях Сумарокова находится в постоянном конфликте с разумом, это область постоянной внутренней борьбы. Любовь у Сумарокова оказывается сильнее рассудка (тАЬВся кровь бунтуется, ум страсти отступает. Рассудок мой погибтАЭ). Она захватывает всего человека, и он уже не властен над ней даже тогда, когда кроме страсти она ничего не приносит, когда дорогая изменила (тАЬТы хотя меня забыла, Мне нельзя тебя забыть, Я изменой за измену не могу тебе платитьтАЭ). Любовь, а точнее тАФ страсть, в человеке так же борется и со стыдом, что приводит в полное замешательство разум:

Стыд из сердца выгнать страсть мою стремится,А любовь стремится выгнать стыд.В сей жестокой брани мой рассудок томится,Сердце рвется, страждет и горит.

Лишившись любви любимого человека, любящее сердце не может забыть о нем:

Мне забыть его не можноТак, как он меня забыл:Хоть любить его не должно,Он, однако, все мне мил.Уж покою томну сердцуНе имею никогда;Мне прошедшее веселье вображается всегда.

И, оставшись один, герой страдает от разлуки, но до сих пор любит неверную:

Несчастен стал тем, что я с тобой спознался,Началом было то, что муки я терплю,Несчастнее еще, что я тобой прельщался,Несчастнее всего, что я тебя люблю.

Или в другой песне:

Терплю болезни моты,Любовь мою храня; Сладчайшие минутыСокрылись от меня.Не буду больше числить я радости себе,Хотя и буду мыслить Я вечно о тебе.

Любовь не останавливается в песнях Сумарокова ни перед какими препятствиями, например, старым мужем:

Сокрушил злодей всю молодость мою;Но поверь, что в мыслях крепко я стою;Хотя бы он и пуще стал губить,Я тебя, мой свет, вовек буду любить.

В песнях Сумарокова психологическое состояние героя передается в целом статично, его рисунок несложен: любовь тАФ игрушка в руках рока (тАЬударил нас злой роктАЭ, тАЬжизнь мою приятну применил рок в злуютАЭ, тАЬрок лютый, умягчись..тАЭ), любовные чувства тАФ пожар, пламень (тАЬДень и ночь тобой горютАЭ, тАЬЯ день и ночь горю, я мучуся любятАЭ). Лирический герой, тоскуя по любимой, тАЬмечетсятАЭ в рамках антитезы: тАЬИ с нетерпением желаю темной нощи,.. И, осязая мрак, желаю, чтоб был деньтАЭ.. Любовь может быть страданием и радостью, легким увлечением (тАЬЯ нрав такой имею, чтоб долго не вздыхать, хороших в свете много, другую льзя сыскатьтАЭ).

Но иногда Сумароков говорит о любви в достаточно шутливой форме, как, например, в эпиграмме о супружеской неверности и семейных неурядицах:

тАЬНе раз ты мне, жена, неверность учиняла.Скажи мне, сколько раз ты мужу изменяла?тАЭ тАФРогатый говорил. В ответ на то жена:тАЬЯ арифметике, ей-ей, не ученатАЭ.

А в другой своей эпиграмме поэт, вообще, сомневается в женской верности:

Ты очень ей любим, она в твоей вся воле,Да только тридцать есть, которых любят боле.

Таким образом, в истории развития русской любовной лирики А.П. Сумароков останется как поэт, продолживший развитие русской любовной песни, а также начал использовать в лирике новые для русской литературы жанры, такие, как идиллия и эклога. Он также развил в лирике такие образы, как образ любви-страсти, который ввел в русскую лирику еще В.К. Тредиаковский.

А.П. Сумароков, создавая новый поэтический стиль, конечно же, имел своих последователей. Одним из поэтов сумароковской плеяды был А.А. Ржевский.

Но А.А. Ржевский пошел дальше шаблонной лирики А.П. Сумарокова, который все-таки оставался в рамках классицистических жанров. И его лирические произведения не выходили из сферы мыслимого, автобиографического элемента в них очень мало. Лирика же Ржевского автобиографична. Это своеобразный лирический дневник в стихах. Но речь идет не столько о биографии в полном смысле слова, сколько о биографии души. Отдельные, казалось бы, разрозненные элегии, сонеты, стансы слагаются в единую книгу-исповедь, главный герой которой тАФ ее автор. В русскую поэзию, быть может, впервые пришел конкретный живой человек со своим сложным духовным миром. Из потока любовных виршей 60-х годов, полного упреков в неверности и патетических угроз, выпадают полные теплоты, нежности, заботы о любимой женщине стихи Ржевского (элегия тАЬПрошли драгие дни..тАЭ):

Я твой покой всему, что есть, предпочитаю,Утехи все свои в твоих я полагаю:Мне легче смерть вкусить, чем зреть тебя в слезах.Без вдохов вображай меня в своих глазах.Пусть дни твои текут из радости сплетенны,Пусть мучат одного меня случаи гневны.

Лучшие стихи Ржевского предвосхищают пушкинские строки тАЬКак дай Вам Бог любимой быть другим..тАЭ, стихи поэта 18 века тАФ залог их появления, ибо это проявление искреннего чувства. Мучительный порыв и прорыв человека к себе, к сущности своей души тАФ это лирика Алексея Ржевского.

Ржевский писал свои элегии на протяжении всего лишь четырех лет, но за это время он создал большое количество лирических произведений. Переживания отвергнутого любовника поэт передает такими словами:

Я презрен от нее, любим соперник мой!О гневная судьба! О рок! О час презлой!В который с ним она к мученью мне спозналасьИ ласкою его, забыв меня, пленялась!

Для любящего человека нет ничего страшнее минуты разлуки:

С чем вас сравнять могу, жестокие минуты,В которых должен я сказать: тАЬПрости, мой светтАЭ.На свете ничего мучительней вас нет. Без любимого человека нет жизни для страдающего человека:Противно все, когда возлюбленной не вижу,Без ней ничто меня не может веселить,Ничто моей тоски не может утолить.

Но как только разлука прекращается, влюбленный человек снова возвращается к жизни:

Но только взор лишь мой опять тебя узрел, Огнь, крывшийся во мне, опять жар произвел:Сугубей прежнего опять в тебя влюбился, тАФЯ для тебя на свет, любезная, родился.

И, даже если нет ответа на любовь, все равно любящий не может отречься от своих чувств:

Хоть нет надежды мне любить, Хоть я вотще тобой прельщаюсь,Но страсть не можно истребить, Хоть истребляти я стараюсь.Ах, нет на то довольно сил!Твой взор мне больше жизни мил.

И в своей оде Ржевский подводит итог, говорит о всеохватной любви:

Любовной в свете страстиНельзя приятней быть, И в свете нет напастиЖесточей, как любить.

Любовь тАФ это и радость, и горе, и сладость, и боль, это самое интимное переживание человека. Именно такой предстает любовь в художественном мире А.А. Ржевского, который сумел в своих лирических произведениях показать глубины человеческой души, тонкие чувства любви и дружбы.

Но литература не стояла на месте, она продолжала развиваться. Она получила свое развитие в произведении других поэтов. Одним из таких поэтов, также творивших в русле классицизма, был Г.Р. Державин.

С начала 1780-х годов в творчестве Г.Р. Державина появляются анакреонтические мотивы. Это мотивы наслаждения чувственными радостями бытия. Одним из главных удовольствий в жизни человека анакреонтика считала любовь. Гаврила Романович Державин, вслед за Н.А. Львовым с его переводами анакреонтики, также обращается к этому жанру легкой поэзии. Державин выпустил в 1804 году свои тАЬАнакреонтические песнитАЭ. К анакреонтике Державина привлекли такие ее достоинства, как необычайная простота и естественность стиха, глубина поэтического самораскрытия.

Именно поэтому в тАЬАнакреонтических песняхтАЭ Державин обращается к самому глубокому из человеческих чувств тАФ любви. тАЬОгонь, и меч, и щит красавица сражаеттАЭ, тАФ говорит Державин в своем стихотворении тАЬК женщинамтАЭ, тем самым утверждая торжество красоты в мире. Красота всегда соседствует с любовью, и в большинстве анакреонтических стихотворений Г.Р. Державина любовь тАФ не жизнь сердца, а любование красотой. Например, в стихотворении тАЬК Анжелике КауфмантАЭ Милена любима, потому что мила:

Напиши мою Милену,Белокурую лицом,Стройну станом, возвышенну,С гордым несколько челом,Чтоб похожа на МинервуС голубых была очей..

Любить тАФ значит пленяться красотой. Поэт в своих тАЬАнакреонтических песняхтАЭ воспевает тАЬвсех жен прекрасныхтАЭ. Красота у Державина тАФ чувственная, осязаемая, теплая.

Любовь в тАЬАнакреонтических песняхтАЭ тАФ это также предмет поклонения, воспевания, как, например, в стихотворении тАЬЛиратАЭ:

Так не надо звучных строев,Переладим струны вновь;Петь откажемся героевИ начнем мы петь любовь.

Во многих песнях этого сборника любовь предстает перед нами как самоцель. Она для лирического героя является главной жизненной задачей, без нее он просто перестает быть цельной личностью. Это понимание любви мы находим, например, в стихотворении тАЬНа разлукутАЭ, где автор такими словами описывает, как он скучает по жене: тАЬКогда ж назад ты возвратишься, Весельем мой наполнишь домтАЭ. А в стихотворении тАЬСоловей во снетАЭ, герой, размышляя о грядущей смерти, решает для себя:

Стану ж жизнью наслаждаться,Чаще с милой целоваться,Слушать трели соловья.

А в стихотворении тАЬЖеланиетАЭ перед нами конкретная жизненная программа:

К богам земным сближатьсяНичуть я не ищу,И больше возвышатьсяНичуть я не хощу.Души моей покоюЖелаю только я:Лишь будь всегда со мноюТы, Дашенька моя.

То есть для Державина любовь тАФ это домашний уют, тепло, любящие тебя люди, в первую очередь жена. И те же требования к жизни и к любви предъявляет поэт в стихотворении тАЬК самому себетАЭ. Размышляя о самом себе и о своей жизни, о людях ему встречающихся, он приходит к выводу, что тАЬлучше, лучше мне ленится, чем злодеев наживатьтАЭ, и собирается построить свою жизнь по определенному плану, где любовь является, после Музы, самым главным компонентом:

Утром раза три в неделюС милой музой порезвлюсь;Там опять пойду в постелюИ с женою обоймусь.

Но любовь у Державина тАФ это не только тихое, домашнее чувство. Любовь может быть и битвой, сражением между двумя любящими сердцами. О победе любви и красоты в жаркой любовной битве поэт с помощью аллегорических образов говорит в стихотворении тАЬПобеда красотытАЭ:

Вздыхал и пал к ногам лев сильный,Прелестну руку лобызал,И чувства кроткие, умильныВ сверкающих очах являл.

Сопоставляя красавицу и чудовищное животное, автор показывает победу красоты и любви над силой. Любовь тАФ сама по себе громадная сила, об этом говорится в том же стихотворении тАЬПобеда красотытАЭ:

Не раз потом уже случалось,Что ум смирял и ярость львов,Красою мужество сражалось,И побеждала все любовь.

Тема любви-сражения развивается также и в стихотворении тАЬБойтАЭ, но здесь она приобретает несколько другой аспект:

Ах, тщетна защита друга,Ежели уж в сердце враг.

То есть сражение происходит не столько с любовью как с внешней силой, а как с чем-то, что поражает изнутри.

В стихотворении тАЬСтрелоктАЭ в ярких образах стрелка и лебеди мы опять наблюдаем взаимное противостояние и притяжение влюбленных:

Но вечор вдруг повстречаласьЛебедь белая со мной.Хвать в колчан, ан стрел уж нету,Лук опущен; стал я в пень.Ах! Беречь было монетуБелую на черный день.

И в этой борьбе опять побеждает взаимная любовь, из двух любящих ни один не остается в проигрыше, эта борьба тАФ без проигравших.

Та же мысль прослеживается в финальном четверостишии стихотворения тАЬГеркулестАЭ:

Не могла не улыбнутьсяКрасота, как шлем сняла:Не успел он оглянуться тАФВ шлеме страсть гнездо свила.

Также в тАЬАнакреонтических песняхтАЭ мы встречаем понятие любви как сладостного плена. В стихотворении тАЬЦепитАЭ впервые в русской лирике появляется образ любовных цепей, обвивающих человека:

А если и тебе под бремя чьих оковПодвергнуться велит когда-либо природа,Смотри, чтоб их плела любовь,Приятней этот плен, чем самая свобода.

В стихотворении тАЬПеснь баярдатАЭ лирический герой воспевает любовь: тАЬКак твое нам вдохновенье Восхитительно, Любовь!тАЭ Для героя этого стихотворения любовь тАФ это сладкий плен, из которого никто и не думает освобождаться:

Нет блаженнее той части,Как быть в плене милой власти,Как взаимну цепь носить,Быть любиму и любить.

Герои Державина всегда носят тАЬвзаимну цепьтАЭ, все чувства их никогда не остаются без ответа. На празднике жизни, каким является анакреонтическая поэзия, нет места неразделенной любви.

Так же взаимна и сладострастная любовь, описание которой встречается в таких стихотворениях, как тАЬПеночкатАЭ, тАЬПчелатАЭ и другие. В стихотворении тАЬПеночкатАЭ через образ пеночки показывается сладость любви:

..Как сладка, сладка любовь!Как приятно восхищеньеБыть любиму и любить.

Это совершенно новый тип образности, введенный Державиным в русскую любовную лирику. Сладострастная любовь в стихотворении тАЬПчелатАЭ появляется в образе пчелы. Любовь в этом стихотворении сладка, как мед: тАЬК меду прилипнув, С ним и умрутАЭ, от нее невозможно оторваться. Красавица сравнивается с цветком, на который летит пчела:

Соты ль душистыВ желтых власах,Розы ль огнистыВ алых устах,Сахар ли белыйГрудь у нее..

Наслаждение жизнью, земные радости бытия воспеваются Державиным в тАЬАнакреонтических песняхтАЭ. Им свойственен и эротический элемент тАФ то, что Пушкин называл эротикой тАЬневинного, великого ДержавинатАЭ. Вот как, например, поэт рисует вакхическое сладострастие цыганской пляски:

Неистово, роскошно чувство,Нерв трепет, мление любви,Волшебное зараз искусствоБакханок древних оживи.Жги души, огнь бросай в сердцаОт смуглого лица.

В стихотворении тАЬПраздник воспитанниц Девичьего монастырятАЭ любовь Державин понимает как тАЬсладострастную заразутАЭ.

В стихотворении тАЬВозвращение ВеснытАЭ приход Весны символизирует начало любви. И когда тАЬВся природа торжествует, празднует весны приходтАЭ, то вместе с Весной возвращается и любовь:

С нею жить летят эроты:Без любви нельзя и вам

Немного трансформируется этот образ в стихотворении тАЬМечтатАЭ, в нем любовь тоже символизирует начало, но не начало цветения, а начало дня. Центральный образ этого стихотворения тАФ заря, но эта заря идет не с неба, она исходит от человека:

Рекою искры упадалиИз рук его, во тьме горя,И розы по лицу блистали,Как утрення заря.

И огонь этой зари поражает сердце любовью:

Одна тут искра отделиласьИ на мою упала грудь,Мне в сердце, в душу заронилась тАФНе смела я дохнуть.

Любовь в этом стихотворении тАФ это что-то инородное, проникающее в душу извне и зажигающее ее тАЬпламенем мечтытАЭ.

Такое же понимание любви, как силы, поражающей извне, присутствует еще в некоторых стихотворениях Державина. Поражение любовью чаще всего происходит с помощью стрел Купидона тАФ бога любви. Рядом с античным божеством любви появляется и славянское божество тАФ Лель.

Стрелы Купидона вносят яд любви, который становится неотделимым от души человека. Очень ярко об этом говорится в стихотворении тАЬАнакреон в собраниитАЭ:

Он у той блистал во взглядах,У иной блистал в улыбкеИ пускал оттуда жалы,Как лучи пускает солнце.

Но любовь, проникшая со стрелами Купидона, не только радует, но и жалит, и мучает: тАЬИ душа б твоя томилась, Уязвленная любовьютАЭ. И все-таки любовь и радость рядом, что подтверждается стихотворением тАЬСпящий ЭроттАЭ, героини которого, Грации, привязывают к себе Эрота, и, вследствие этого: тАЬНеразлучны с тех пор стали, тАФ Где приятность, там любовьтАЭ.

Герой стихотворения тАЬАнакреон у печкитАЭ, видя, как тАЬострейшими стреламитАЭ бог любви разит сердца, заметил так:

тАЬКак бабочка от свечки,Сгорю, тАФ сказал, тАФ и ятАЭ,

утверждая тем самым, что чаша сия не минует никого, что и происходит с лирическим героем стихотворения тАЬКупидонтАЭ:

..Ранил сердце мне смертельноИ смеялся, говорил:тАЬНе тужи, мой лук сгодится,Тетива еще целатАЭ тАФС тех пор начал я крушиться,Как любви во мне стрела.

А в стихотворении тАЬВенерин судтАЭ Эрот как бы попадает на место жертв своих стрел. Кроме образа Эрота здесь присутствует и образ его матери Венеры:

Богиня отвечала:тАЬСуди ж: коль так пчелыТебя терзает жало,Что ж твой удар стрелы?тАЭ

Анакреонтика в сознании Державина была равнозначна поэзии частой жизни, личных судеб, радостей и горестей любви, и именно поэтому поэт обращается в своем творчестве к анакреонтической поэзии тАФ в попытке отразить внутреннюю жизнь человека.

Но за свой долгий творческий путь Г.Р. Державин обращался не только к темам любви семейной, любви между мужчиной и женщиной, но и к теме любви к Родине, к своему народу. Примером этому могу служить строки стихотворения тАЬНа взятие ИзмаилатАЭ, в которых Державин восхищается непобедимым могуществом русского народа:

Где есть народ в краях вселенны,Кто б столько сил в себе имел. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . О кровь славян! Сын предков славных,Несокрушаемый колосс!Кому в величестве нет равных,Возросший на полсвете росс!

А его стихотворение тАЬНа смерть князя МещерскоготАЭ показывает нам, что Державин обращается в своем творчестве к такой теме, как дружеские чувства, чувства достаточно глубокие и играющие важную роль в жизни и творчестве поэта.

Также эта тема развивается в стихотворении тАЬК другутАЭ:

Мы, сидя там в тени древесной,За здравье выпьем всех людей:Сперва за женский пол прелестный,За искренних своих друзей..

А в стихотворении тАЬПамять другутАЭ, посвященном памяти Львова, Державин, вспоминая об умершем, призывает всех его близких вспомнить о нем:

Уж нет тебя! Уж нет! тАФ ПридитеСюда вы, дружба и любовь!Печаль и вздохи съедините,Где скрыт под пеленою Львов.

Г.Р. Державин оставил большой след в развитии русской лирики, выйдя из классицистических рамок и попытавшись в своих стихотворениях передать, какие чувства в реальности испытывает поэт и его лирический герой, когда любит, ненавидит, негодует или восхищается.

Уже в творчестве Г.Р. Державина появляются мотивы сентиментализма тАФ нового литературного течения, которое пришло на смену классицизму. Державин говорит о человеке с его интимными, внутренними чувствами. В его лирике появляются новые образы тАФ образ любви сладостной, любви тАФ радостного светлого чувства.

Но свое развитие сентиментализм получил в творчестве других поэтов, таких, как М.Н. Муравьев, Н.А. Карамзин, И.И. Дмитриев, Н.А. Нелединский-Мелецкий и другие.

Глава вторая. Развитие темы любви в творчестве поэтов-сентименталистов

Сентиментализм, пришедший на смену классицизму, разрушал его эстетику. Для сентименталистов наиболее важен сам человек тАЬсо всеми его психологическими противоречиями, с его настроениями, чувствованиями, переживаниямитАЭ.

Одним из первых русских поэтов-сентименталистов был М.Н. Муравьев. Творчество Муравьева строится на основе его сентименталистского мировоззрения. Человек для Муравьева тАФ это живая чувствующая личность. Чувство для него тАФ единственная основа бытия, истины, морали.

Но, как отмечает П.А. Орлов, тАЬсобственно любовная лирика не характерна для поэзии Муравьева, о чем он сам говорит в одном из своих посланий к сестре (тАЬПисьмо к ФеонетАЭ):

Люблю, но мне любовь не есть сладчайше чувство,. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Но дружба, но родство, как ты их ощущаешь,Бесценны нежности, ты кои освящаешь,Не отвращаются несчастного оне,Пристрастия свои присвоила ты мне.тАЭ

Интимная лирика его посвящена родственникам и друзьям. Муравьев прославляет отца и нежно любящую сестру (в его стихах тАФ Феона).

В лирике Муравьева образ отца тАФ это образ гуманного воспитателя:

Ты знаешь кроткий нрав и милыйДобрейшего из человек,Который тихостью, не силойК добру сыновне сердце влек,Которому я всем обязан:. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ума и сердца правотой,..любовью просвещеньяИ сим служеньем чистых муз.

Сестре Муравьев посвятил два стихотворения: тАЬК ФеонетАЭ и тАЬПисьмо к ФеонетАЭ. Также ей адресованы надпись на рукописи дневника Муравьева (тАЬПрисвоение сей книги Федосье НикитишнетАЭ) и несколько строк в стихотворении тАЬИтак, опять убежище готовотАЭ. Во всех этих произведениях сплетается образ самоотверженной дочери и заботливой сестры:

И с нежным целый день родителем деля,Тьмой маленьких услуг дух отчий веселя,Не забываешь отсутственного брата,Желаешь каждый день к себе его возврата.

Кроме родственных уз, брата и сестру связывает духовная близость, общность мыслей и чувств (тАЬЧья чистая душа душе моей ближайшатАЭ). Поэт восхищается нравственным обликом Феоны и воспевает его.

Рядом с семейной темой тАФ тема дружеской любви. Несколько дружеских посланий Муравьев посвятил вологодскому помещику А.М. Брянчанинову. Одно из них тАФ тАЬПисьмо к БрянчаниновутАЭ тАФ написано в связи со смертью жены последнего. Это послание тАФ знак сердечного участия.

Одна лишь грусть твоя твое днесь утешенье;Воззри на тлен вещей. Ум, юность, красота,Увы! Пред божиим величьем суета.

Стихотворение тАЬК ХемницерутАЭ связано с той мыслью, что Муравьеву хотелось бы и после смерти жить в воспоминаниях своих друзей тАФ Хемницера и Львова:

Когда ж со Львовым вы пойдете мимо оба,И станут помовать цветочки сверху гроба,Поколебавшись вдруг,Я заклинаю вас: постойте, не бежите!И, в тихом трепете обнявшися, скажите:тАЬСе здесь лежит наш другтАЭ.

И, хотя дружеская и семейная лирика занимает большое место в творчестве М.Н. Муравьева, также в нем присутствует и лирика собственно любовная. В конце 1770-х годов появляется в его творчестве цикл, озаглавленный тАЬPieces fugitivesтАЭ. Сам Муравьев переводит этот термин как тАЬубегающая поэзиятАЭ.

У Муравьева мы сталкиваемся с темой, резко противоположной традиции французской легкой поэзии, где доминировала тема вполне земной любви. Он либо ограничивается поверхностным, подчеркнуто легким изображением отдельных внешних сторон своих отношений с реальной, а очень вероятно, что и условной дамой сердца:

Ты мне делаешь приветства,Пляшешь весело со мной,И во всех забавах детстваТы всегда товарищ мой,

либо любовная тема для него является только отправным пунктом для создания своих тАЬубегающихтАЭ стихов:

Я жизнию доволен,Ходя твоей тропой.Оставить приневолен, тАФТы следуешь за мной.

Существует группа стихов Муравьева, которая в большей мере отвечает названию тАЬлюбовная лирикатАЭ, так как имеет своим предметом сердечные взаимоотношения автора с героиней. Но чувства в этих стихах изображены достаточно условно. Даже самое тАЬдраматическоетАЭ стихотворений цикла, несмотря на специфический подбор тАЬчувствительнойтАЭ лексики, воспринимается, как стилизация минутного настроения:

Боги, все, что злее в муке,Все то в сердце сем брегу.Я с Еглеею в разлукеЖить нещастный не могу.Я чувствителен был ею,Для нее я трепетал,Вы похитили Еглею,Я теперь бесстрастным стал;Я бегу приятной неги,Мрачну зреть желаю твердь,В море слышать ветров беги,Ощущать пришедшу смерть.

Муравьев и не стремится отражать реальную правду чувств. Для него характерно даже само определение любимой женщины: тАЬБлагополучие, питательница МузтАЭ. Для его поэзии чувство любви, объект этого чувства важны постольку, поскольку они являются источником вдохновения и эмоций. Такое понятие о любви впервые появляется в русской лирике именно в творчестве Муравьева:

Приди, в сии явленья, Со мной перенесись,Эмилий размышленьяМгновеньем насладись, тАФпризывает Муравьев.

Если герой стихотворения грустит:

Воздыхаю приученно,Сердце может ли мое,Не прервавши бытие,Зреть, о небо, пресеченноУпражнение свое,

то в самой мелодике стиха ощущается тАЬнаслаждениетАЭ грустью. Отношение поэта к содержанию своей лирики наиболее ярко проявляется в следующем отрывке:

Не разгоняй туман волшебныйМанящих, сладостных и легких образов,Которых общества желал бы философВо храмине учебной.Желал бы суетной: затем, что весь их стройСегодня учится в уборнойУ этой Нины непокорной,Которой раболепствуют и пастырь и герой.

В стихотворениях Муравьева отражены не реальные события, а порожденный ими тАЬволшебный туман манящих, сладостных и легких образовтАЭ. Когда мы говорим о поэзии Муравьева, мы имеем дело не столько с поэзией чувств, сколько с поэзией сердечного воображения. Автор сознательно предпочитает роль стороннего наблюдателя в любовных отношениях, которые могли бы вызвать в нем определенный внутренний отклик:

А я любил бы чрезвычайно,Когда бы дар позволил мойВходить в сердца, хранящи тайны,Быть зрителем минуты той,Как чувство новое зачнетсяВо всей невинности своей.И сердце юное проснетсяКо пробужденности своей.

Такая позиция Муравьева объясняет появление малосвойственной любовной лирике 18 века темы нравоучительного восхваления добродетельности. Восторженное описание поэтом красоты своей возлюбленной:

Так сияют очи ясны,Сладок голос уст твоих,Все черты твои прекрасны.,

сменяется несколько настораживающей строкой:

Мы сперва к тебе влекомыВнешней вида красотой,Более с тобой знакомы,Забываем образ твой.

Внешний тАЬобразтАЭ оказывается забытым для того, чтобы уступить место воспеванию тАЬдобродетелей твоихтАЭ, души, открытой состраданью, и так далее.

И можно поспорить с Бруханским, который утверждает, что тАЬлегкие стихи Муравьева различны по настроению: пессимистическая медитация чередуется с анакреонтическими мотивами, сердечные горести тАФ с радостями, салонная камерность тАФ с интимностью. Легкая поэзия становится продуктом случайных эмоций, а не средством выражения нравственных и философских убеждений, как это имело место в поэзии Сумарокова и Хераскова. Она призвана отражать человеческие переживания даже в самых незначительных их проявленияхтАЭ. Это подтверждается стихотворением тАЬО милое мечтаньетАЭ (1778), в котором Муравьев рассуждает о любви как о чем-то чистом, том, что не может тронуть мерзость жизни, о том, что сильнее порока:

Не внидет нагла дерзостьВ то сердце, в коем ты.Бежит порока мерзостьСоседства красоты.

А в стихотворении тАЬБлагоразумиетАЭ Муравьев приводит читателей к мысли, что лучше вообще отказаться от любви:

Хотите ль ваш покой, о юноши, спасти? тАФОт искушения старайтеся уйти.

Но затем опять появляется понимание любви как наваждения, захватившего лирического героя; как это происходит в стихотворении тАЬПостоянствотАЭ:

Я могу тебя, сурову,Без надежды обожать,Слезы в сих глазах держатьИ оставить жизнь по слову,Не преставши воздыхать.

Те же мысли тАФ и в стихотворении тАЬОбаяние любвитАЭ. Любовь тАФ это то, что переживается как яркое внутреннее действо, то, что связано с красотой и юностью:

Влюбленного очам яснее день сияет:Волшебства смутные природа исполняет,Душа величится, и силы, спящи в ней,Восходят в полноту деятельности своей.Любовью дышит все от небеси до ада.

Таким образом, М.Н. Муравьев как один из первых русских поэтов-сентименталистов ввел в литературу круг тем сентиментализма тАФ нежные чувствования, связанные с дружбой, нежной любовью между родственниками, между мужчиной и женщиной. Но теоретическую базу для русского сентиментализма создал другой выдающийся литературный деятель 18 века тАФ Н.М. Карамзин.

Доминантой тАЬчеловеческой природытАЭ сентиментализм объявил чувство, а не разум. Сентиментализм остался верен идеалу нормативной личности, однако условием его осуществления полагал не тАЬразумноетАЭ переустройство мира, а высвобождение и совершенствование тАЬестественныхтАЭ чувств. Русский сентиментализм в значительной степени рационалистичен, в нем сильна дидактическая установка. Сентименталистов привлекают не страсти, как классицистов Сумарокова и Тредиаковского, а чувства, создающие устойчивые отношения между людьми. Социальные и политические отношения между людьми сентименталисты стремятся обосновать и объяснить также законами природы. Поэтому они так идеализируют первичные, тАЬестественныетАЭ связи людей тАФ супружеские, семейные, в которых человек проходит первую школу общения и тем самым воспитывает в себе будущие гражданские добродетели.

Н.М. Карамзин в своей лирике стремился выразить принципы именно сентиментализма. И поэтому его лирика отличается стремлением к описанию громадного мира человеческих чувств и, конечно же, любви. Карамзин-лирик выступил как выразитель эмоционально-субьективного начала в поэзии. Поэзия для Карамзина являлась, по словам исследователя Н.Л. Степанова, тАЬсредством создать интимно-иллюзорный мир, отгороженный от жизненных волнений и конфликтовтАЭ. тАЬЧувствительностьтАЭ, любовная тема или философическое созерцание природы, чуждой суетным треволнениям света, тАФ таков основной круг тем и эмоций поэзии Карамзина. Для него реальный мир, конкретные житейские чувства тАФ лишь обман, лишь оболочка чувств идеальных:

Что здесь счастьем называют,То едина счастья тень..

По мнению того же Н.Л. Степанова, тАЬвся поэтическая система Карамзина подчеркивает это настроение умиления, грусти, меланхолии, отграничения от тАЬгрубойтАЭ действительности, используя нюансы, полутоны, чувствительные эпитеты и эмоционально окрашенные слова (тАЬкроткиетАЭ, тАЬтихиетАЭ, тАЬнежныетАЭ, тАЬнежнейшиетАЭ)тАЭ. Вот как эти тАЬнежныетАЭ чувства показаны в стихотворении тАЬПроститАЭ:

Мучительно плениться,Быть страстным одному!Насильно полюбитьсяНе можно никому.

Мы попадаем в мир лирики Карамзина и видим, что автор в своих стихотворениях создает образ человека с тонкой душой и нежными чувствами. Эти чувства проявляются и по отношению к любимым, и по отношению к друзьям. Любовь в этих стихотворениях всегда высокая, очищенная от тАЬбытовойтАЭ мишуры. Как, например, в стихотворении тАЬРаисатАЭ:

В восторге, с трепетом сердечнымИ с пламенной слезой любвиВ твои объятия упалаИ сердце отдала тебе.Душа моя в твою вселилась,В тебе жила, дышала я;В твоих глазах я солнце зрела;Ты был мне образ божества.

Такая же чувствительность проявляется и в отношении дружбы (тАЬПослание к ДмитриевутАЭ):

Любовь и дружба тАФ вот чем можноСебя под солнцем утешать.И кто любил, кто был любимым,Был другом нежным, другом чтимым,Тот в мире сем недаром жил,Недаром землю бременил.

Любовь и дружба тАФ это единственные ценности, которые могут быть у человека в жизни. О всеохватности любви говорится в стихотворении тАЬК невернойтАЭ: тАЬЛюбви покорно все, любовь.. одной судьбетАЭ. А в стихотворении тАЬК вернойтАЭ Карамзин говорит о самодостаточности любви:

Ах! Истинная страсть питается собою,Восторги чувств не нужны ей.

То есть любовь не только самодостаточна, для того, чтобы быть настоящей, любовь должны быть спокойной, нежной, и ее ничто не может разрушить:

Разлука тАФ опыт нам:Кто опыта страшится,Тот, верно, нелюбим, тот мало любит сам.

Для Карамзина очень важно передать тончайшие оттенки чувств, что он с блеском делает в стихотворении тАЬМеланхолиятАЭ:

О Меланхолия! Нежнейший переливОт скорби и тоски к утехам наслажденья!Веселья нет еще, и нет уже мученья,Отчаянье прошло. Но слезы осушив,Ты радостно на свет взглянуть еще не смеешьИ матери своей, печали, вид имеешь.

Итак, любовь, по Карамзину, тАФ это всеохватывающее чувство, то, что живет в душе вечно. Если же она проходит, то только тогда, когда заканчивается жизнь. Любовь тАФ это восторг, сердечный трепет, нежность, солнечное чувство:

Унылый мрак душевных чувств моихКак солнцем озарится.

Карамзин создал свою концепцию любви в русле сентиментализма, которому как раз и свойственна тонкая чувствительность.

Далее принципы сентиментализма развивали в своем творчестве поэты тАФ последователи М.Н. Муравьева и Н.М. Карамзина. Одним из них был известный поэт 18 века Иван Иванович Дмитриев. Его творчество полностью исчерпывается сентиментализмом, он воспринял это литературное течение и творил, не выходя за его рамки.

Иван Иванович Дмитриев как лирический поэт был учеником Н.М. Карамзина. Изящное остроумие, тонкая тАЬчувствительностьтАЭ, легкая ирония отличают стихи Дмитриева. И.И. Дмитриев тАФ человек, проведший всю жизнь на государственной службе, что не помешало ему заниматься творчеством, и причем достаточно успешно. Дмитриев более всего прославился как автор иронических тАЬсказоктАЭ, басен и песен. В своих песнях он свел поэзию с высот оды, приноровив ее к выражению непритязательных и конкретных переживаний тАЬчувствительного сердцатАЭ. Песню Дмитриева тАЬСтонет сизый голубочектАЭ еще полвека спустя пели русские люди.

Любовная лирика занимает большое место в стихотворном наследии поэта. Он писал свои любовные стихотворения, как уже говорилось выше, в сентиментальной традиции. В стихотворении тАЬЛюбовь и дружествотАЭ любовь оказывается силой, которую невозможно победить, как невозможно и понять: тАЬСреди любви рассудок бесполезентАЭ. Любовь здесь тАФ неразрешимая дилемма, то, что разрешается только смертью. А, например, в стихотворении тАЬО выгодах быть любовницею стихотворцатАЭ ирония по отношению к любви звучит в каждой строчке:

Возьми, возьми навек ты сердце в дар мое,Люби меня, Хотя для собственныя славы,Или страшись и жди, что, пересиля страсть, Забывши верности уставыИ скучась наконец сносить сурову часть,Со равнодушием навек тебя оставлю,Другую полюблю, другую и прославлю.

А в стихотворении тАЬК лиретАЭ любовь опять описывается как чувство, захватывающее человека, освободиться от которого невозможно, пока он жив:

Но, ах, ты тем не успокоишьМою растерзанную грудь,Лишь торжество его удвоишь,Нет, лучше ты безгласна будь!

В другом стихотворении, тАЬК ХлоетАЭ, любовь тАФ это чувство преходящее.

Еще одна морщинаПрибавилась к другим,О прелестей кончина, тАФВ тебе то смерть мы зрим.

тАЬПодражание ПроперциютАЭ опять возвращает нас к любви как чувству всеобъемлющему.

Единый только тот, который любит страстно,Имеет оный дар, чтоб ведать свой предел,Не вострепещет он быть целью вражьих стрел. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Любовь, любовь сильней вседействующа рока,Любовь отъемлет жизнь и оную дает!

тАЬНежныетАЭ чувства ярко представлены в стихотворении тАЬПеснятАЭ (1793):

Ах! Сладко и прохладу Вкушать не одному.

Это стихотворение тАФ об одиночестве, охватившем лирического героя.

А тАЬСтансы к Н.М. КарамзинутАЭ говорят уже о любви дружеской:

Осужден к несносной скуке:Грусть в самом себе таить тАФАх! И с другом быть в разлуке,И от дружбы слезы лить!.

Стихотворение тАЬВидел славный я дворец..тАЭ опять вводит нас в мир сентименталистских образов, так как в нем любовь семейная возносится выше богатства и власти.

Лиза, рай всех чувств моих!Мы не знатны, не велики, Но в объятиях твоихМеньше ль счастлив я владыки?

Но мрачные ноты встречаются и светлой поэзии Дмитриева: стихотворение тАЬК Г.Р. ДержавинутАЭ проводит мысль о том, что все в этом мире преходяще, и смерть сильнее любви.

И где ж сей ангел днесь? И где твое блаженство?Увы! Все в мире сем мечта, несовершенство!

Стихотворение тАЬПодражание ГорациютАЭ является во многом программным как для Дмитриева, так и для всех сентименталистов:

Но кто же более проводитВ покое круг летящих дней?Лишь тот, кто счастие находитСреди семейства и друзей.

В этом стихотворении воспевается идеал любви сентиментализма тАФ любви друзей и родных.

Так же, как и в творчестве других сентименталистов, в творчестве И.И. Дмитриева силен автобиографический момент, особенно в его стихотворениях, посвященных друзьям.

Сентименталистские мотивы развиваются также и в творчестве Ю.А. Нелединского-Мелецкого. Но этот поэт воспринял достаточно узкий круг тем: в его творчестве превалирует тема любви между мужчиной и женщиной.

Юрий Александрович Нелединский-Мелецкий служил при дворе и при этом был придворным поэтом. В.Г. Белинский отмечал, что в его стихах тАЬ..сквозь румяны сентиментальности проглядывали иногда чувство и блестки талантатАЭ.

Основным жанром Нелединского являлась песня, отличавшаяся интимным, глубоко личным характером. В своих стихах и песнях он следовал поэтическим принципам Дмитриева и Карамзина, тАЬочищаятАЭ фольклорные произведения от присущего им подлинно народного характера. тАЬСалонная слащавость, стремление подчеркнуть трогательность самого сюжета, характерная сентиментальная фразеология сочетается в песнях Нелединского с мелодической легкостью стиха, с уменьем уловить отдельные подлинные черты фольклоратАЭ.

В творчестве Ю.А. Нелединского-Мелецкого присутствует мотив силы любви. И.Н. Розанов верно отметил, что для этого поэта характерна тАЬбезусловная, абсолютнаятАЭ преданность любви. Стихотворение Нелединского тАЬТы велишь мне равнодушным..тАЭ рассказывает о сердце поэта, всецело захваченного глубоким чувством: тАЬДай такое, чтоб хотела не одну тебя любитьтАЭ.

тАЬБатюшков.. называет Нелединского-Мелецкого тАЬАнакреоном нашего временитАЭ. И он прав, потому что в творчестве Нелединского присутствуют анакреонтические мотивы: любви, радости, юности. Без любви не существует жизни тАФ это позиция присутствует в творчестве Нелединского-Мелецкого.

Ах! Тошно мнеНа своей стороне;Все уныло,Все постыло;Моей милыя нет!Счастье есть только тогда, когда любимая рядом:Здесь милой нет!!Я пойду за ней вслед;Где б ни крылась,Ни таилась,Сердце скажет мне путь.

Стихотворения Нелединского-Мелецкого были стилизованы под произведения фольклора, но это была очень изящная стилизация, которая была по вкусу утонченным придворным дамам.

Милая вчера сиделаПод кустом у ручейка;Песенку она запела,Я внимал издалека.С милою перекликалсяБлижней рощи соловей.Голос милой раздавался,Отдался в душе моей..

Тема любви у Нелединского-Мелецкого является самой главной, любовь для него всеобъемлюща и самодовлеюща:

Чем же злую грусть рассею,Сердце успокою чем?Не хочу и не умеюВ сердце быть властна моем.Милый мой им обладает;Взгляд его тАФ мой весь закон.Темный дух пусть век страдает,Лишь бы мил всегда был он.

Стихотворения Нелединского являлись образчиком салонной лирики, за простотой скрывалось высочайшее поэтическое искусство. И хотя темы стихотворений близки любовным песням русского фольклора, их отличала ровность, выдержанность и изящная галантность. И все любовные стихотворения оформлены в изящное обрамления галантного произведения.

Я рай бы видел свой в том, что моя Темира,Моя владычица тАФ любовь всего и мира.

Но любовь в его произведениях тАФ это не только радость, но и потери:

Я свободен стал неложно,

Усмирилась пылка кровь,И уж чувствую, что можноНе носить твоих оков.Душу что во мне питало, Смерть не в силах то сразить;Сердцу, что тебя вмещало,Льзя ли не бессмертну быть.

В этом стихотворении любовь приравнивается к бессмертию. Та же тема прослеживается и в стихотворении тАЬПолно льститься мне слезамитАЭ:

Пламень, что в себе вмещаю,Он душа, он жизнь моя:Им я вечность постигаю,Им бессмертен буду я.

А в стихотворении тАЬЕсли б ты была на свететАЭ любовь тАФ это живая душа:

Знаешь ты сама неложно:Сколько сердце ни круши,Жить, равно мне жить не можноБез тебя, как без души.

В другом стихотворении тАЬВыйду я на реченькутАЭ Нелединский опять говорит о всевластии любви:

Каждое души движенье тАФ Жертва другу моему.Сердца каждое биеньеПосвящаю я ему.

Любовь заполняет весь мир, и всех людей она задевает.

Стрел, что любовь имеет,Никто не избежит.

Эта же тема прослеживается и в других строчках Нелединского:

Всечасно он (зрак) в моих глазах,Всегда живет в душе унылой.О время! Быстротой своейЯви услугу мне полезну:Скорее достигай тех дней,В который мне узреть любезну.На медленность твою впервойТы жалобы мои внимаешь.Но, время! Ты того не знаешь,Что нет души моей со мной!

В стихотворении же тАЬПрости мне дерзкое роптанье..тАЭ любимая становится божеством для лирического героя стихотворения:

Мне мило от тебя страданье тАФ Утеха, рай моих ты дней.Ты жизнь его (сердца).. его стихия,В тебе тобой живет оно,И в самые минуты злыяТебе одной, тебе дано Души жестокое волненьеЕдиным взглядом усмирятьИ без надежды утешеньеВ унылы чувства поселять.

Итак, обобщая все вышесказанное, можно сделать вывод, что любовь является центральной темой лирики Ю.А. Нелединского-Мелецкого. Все его песни, которыми он и прославился, являются любовными песнями. Любовь, по Нелединскому, тАФ это жизнь сердца, отрада и свет, это то чувство, которое наполняет душу и делает ее живой.

Сентиментализм внес в любовную лирику новый круг тем тАФ тему дружеской любви и любви семейной, а также перевел любовную лирику из сферы мыслимого в сферу внутреннего чувства. Поэты этого направления пытались описать чувства, которые испытывает человек со всеми переживаниями, настроениями, психологическими противоречиями.

Заключение

Итак, обобщая все вышесказанное, мы делаем вывод, что русская любовная лирика 18 века развивалась стремительно. Если в начале века, кроме фольклорных любовных песен, мы встречаем только силлабические вирши, то уже в 30-х годах появляется переведенный В.К. Тредиаковским роман тАЬЕзда в остров любвитАЭ, издание которого положило начало развитию русской любовной лирики. Но аллегорическое изображение любви, традиции которого идут еще от средневекового тАЬРомана о РозетАЭ, не имело продолжения в русской литературе, так как Тредиаковский прервал эту традицию в своем переводе романа Тальмана. Последующими поэтами были восприняты традиции тАЬСтихов на случайтАЭ (приложенных к тАЬЕзде в остров любвитАЭ), многие из этих стихотворений превратились в любовные песни и были очень популярны в середине 18 века. Тема любви не получает своего развития в творчестве М.В. Ломоносова (в его стихотворениях более прославляется любовь к Родине), но она ярко проявляется в произведениях А.П. Сумарокова, который воспевал любовь во многочисленных эклогах, идиллиях, песнях, продолжая традицию описания любви как страсти, начатую В.К. Тредиаковским, также он продолжает использовать образы античных богов в описании любви, в его творчестве, в отличие от Тредиаковского, появляется мотив неразделенной любви. Хотя Сумароков еще не выходит за рамки классицизма, его творчество (а особенно песни) является шагом вперед, в нем появляются личностные мотивы. Но особенно ярко этот мотив проявился в творчестве А.А. Ржевского, последователя А.П. Сумарокова. Его лирика тАФ это своеобразный поэтический дневник, запечатлевший движения души читателя. Поэт-классицист Г.Р. Державин в своих стихотворениях использовал мотивы, во многом свойственные другому направлению тАФ сентиментализму, он говорил о чувствах интимных, личных. которые не входили в поле зрения классицизма. В его лирике любовь становится радостным, светлым чувством, которое не может остаться неразделенным.

А в это время на смену классицизму приходит сентиментализм, направление, которое по сути своей призвано отражать внутреннюю жизнь человека. Сентименталисты стремились к спонтанности, к тому, что чувства должны отражаться именно так, как требует сердце. Впервые сентименталистские мотивы получили свое развитие в произведениях М.Н. Муравьева, который ввел круг основных тем сентиментализма тАФ тема любви и особенно дружбы, которая для сентименталистов была во многом важнее.

Н.М. Карамзин, создавший теоретическую базу русского сентиментализма, ввел в лирическую поэзию образ всеохватывающей любви. А И.И. Дмитриев, один из ближайших соратников Н.М. Карамзина, продолжил развивать в своем творчестве тему дружеской любви. И только в творчестве Ю.А. Нелединского-Мелецкого любовь между мужчиной и женщиной становится главной темой, и именно в его творчестве, наконец, начинают играть роль фольклорные мотивы, которые подвергаются изящной стилизации.

Хотя во многом сентименталисты говорят о любви еще весьма условно, но это уже громадный шаг вперед, к той искренности, которая поражает в лирике 19-го-20-го веков. Все произведения любовной лирики 18 века оказали величайшее влияние на развитие всей последующей любовной лирики. И в 19-м веке Россия вступила в золотой век русской поэзии, первыми ласточками которого были поэты тАФ ученики сентименталистов, например Батюшков и Жуковский.

Самым же ярким явлением, венчающим этот этап развития русской лирики, был, конечно же, А.С. Пушкин, в творчестве которого объединились лучшие черты любовной лирики 18 века.

Ва

Список использованной литературы:

1.ВаВаВаВаВа Антология мировой философии: В 4-х томах. тАФ Москва, 1969. тАФ Т. 1, Ч. 2.

2.ВаВаВаВаВа Бахмутский В.Я. Классицизм.// Литературный энциклопедический словарь. тАФ Москва, 1987. тАФ С. 157-158.

3.ВаВаВаВаВа Бруханский Л.Н. М.Н. Муравьев и легкое стихотворство.// XVIII век. тАФ Москва-Ленинград, 1959.

4.ВаВаВаВаВа Валицкая А.П. Русская эстетика XVIII века. тАФ Москва, 1983.

5.ВаВаВаВаВа Гудошников Я.И. Очерки истории русской литературной песни XVII-XIX веков. тАФ Ленинград, 1938.

6.ВаВаВаВаВа Гуковский Г.А. История русской литературы и общественной мысли XVIII века. тАФ Ленинград, 1938.

7.ВаВаВаВаВа Гуковский Г.А. Русская литература XVIII века. тАФ Ленинград, 1939.

8.ВаВаВаВаВа Гуковский Г.А. Русская поэзия XVIII века. тАФ Ленинград, 1927.

9.ВаВаВаВаВа Гусев В. Песни, романсы, баллады русских поэтов.// Песни русских поэтов. тАФ Ленинград, 1988. тАФ С. 52-54.

10.Ва Державин Г.Р. Анакреонтические песни. тАФ Москва, 1986. тАФ (тАЬЛитературные памятникитАЭ).

11.Ва Дерюгин Д.А. В.К. Тредиаковский тАФ переводчик. тАФ Саратов, 1985.

12.Ва Дмитриев И.И. Стихотворения. тАФ Москва, 1987.

13.Ва Домострой. тАФ Москва, 1990.

14.Ва Древнерусская литература. тАФ Москва, 1997.

15.Ва Западов А.В. Поэты XVIII века: М.В. Ломоносов. Г.Р. Державин. тАФ Москва, 1979.

16.Ва Западов А.В. Поэты XVIII века: А. Кантемир. А. Сумароков. В. Майков. М. Херасков. тАФ Москва, 1984.

17.Ва Истомин К. Книга любви знак в честен брак. тАФ Москва, 1989.

18.Ва История русской литературы: В 3-х томах. тАФ Москва-Ленинград, 1958. тАФ Т. 1.

19.Ва История русской литературы: В 4-х томах. тАФ Ленинград, 1980. тАФ Т. 1.

20.Ва История русской поэзии. тАФ Москва-Ленинград, 1968. тАФ Т. 1.

21.Ва История всемирной литературы. тАФ Москва, 1985. тАФ Т. 3. тАФ С. 45-51.

22.Ва Карамзин Н.А. Избранные сочинения: В 2-х томах. тАФ Москва-Ленинград, 1964.

23.Ва Карамзин Н.А. Сочинения: В 2-х томах. тАФ Ленинград, 1984.

24.Ва Кочеткова Н.Д. Ю.А. Нелединский-Мелецкий.// Краткая литературная энциклопедия. тАФ Москва, 1968. тАФ Т. 5. тАФ С. 186.

25.Ва Лирика древней Эллады и Рима. тАФ Москва, 1990.

26.Ва Литературное творчество Ломоносова. тАФ Москва-Ленинград, 1965.

27.Ва Ливанова Г.Н. Русская музыкальная культура XVIII века. тАФ Москва 1952. тАФ Т. 1.

28.Ва Ломоносов М.В. Избранные произведения. тАФ Москва-Ленинград, 1965.

29.Ва Макогоненко Г.П. Н.М. Карамзин.// Краткая литературная энциклопедия. тАФ Москва, 1966. тАФ Т. 3. тАФ С. 393.

30.Ва Михайлов А.Д. Любовная лирика средневекового Запада.// Прекрасная Дама: Из средневековой лирики. тАФ Москва, 1984.

31.Ва Муравьев М.Н. Стихотворения. тАФ Ленинград, 1967.

32.Ва Новикова А.М. Русская поэзия XVIII тАФ первой половины XIX века и народная песня. тАФ Москва, 1982.

33.Ва Орлов П.А. Русский сентиментализм. тАФ Москва, 1987.

34.Ва Песни русских поэтов: В 2-х томах. тАФ Ленинград, 1988.

35.Ва Платон. Собрание сочинений: В 4-х томах. тАФ Москва, 1990. тАФ Т. 1.

36.Ва Позднеев А.В. Рукописные песенники XVII-XVIII веков. тАФ Москва, 1927.

37.Ва Поэты XVIII века: В 2-х томах. тАФ Ленинград, 1958.

38.Ва Поэты XVIII века: В 2-х томах. тАФ Москва, 1972.

39.Ва Пуришев Б. Лирическая поэзия средних веков.// Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов. тАФ Москва,1974.

40.Ва Русский и западноевропейский классицизм. тАФ Москва, 1982.

41.Ва Русская литература XVIII века. Словарь-справочник. тАФ Москва, 1997.

42.Ва Русская литература последней четверти XVIII века. тАФ Москва, 1985.

43.Ва Русская литература XVIII века и ее международные связи. тАФ Москва, 1975.

44.Ва Русская поэзия XVIII века. тАФ Москва, 1972.

45.Ва Русская эпиграмма. тАФ Ленинград, 1988.

46.Ва Серман И.З. Поэтический стиль Ломоносова. тАФ Москва-Ленинград, 1966.

47.Ва Серман И.З. Русский классицизм. Поэзия. Драма. Сатира. тАФ Ленинград, 1973.

48.Ва Семенко И.М. И.И. Дмитриев.// Краткая литературная энциклопедия. тАФ Москва, 1964. тАФ Т. 2. тАФ С. 704-705.

49.Ва Сумароков А.П. Стихотворения. тАФ Москва, 1953.

50.Ва Сумароков А.П. Избранные произведения. тАФ Москва, 1963.

51.Ва Тредиаковский В.К. Избранные произведения. тАФ Москва, 1963.

52.Ва Философия любви: В 2-х томах. тАФ Москва, 1990.

53.Ва Фридман Н.Р. Поэзия Батюшкова. тАФ Москва, 1971.

54.Ва Харитонов В.А. Сентиментализм.// Литературный энциклопедический словарь. тАФ Москва, 1987. тАФ С. 375.

55.Ва Хейзинга Й. Осень Средневековья. тАФ Москва, 1988.

56.Ва Шестаков В.П. Философия любви и красоты эпохи Возрождения.// О любви и красотах женщин: Трактаты о любви эпохи Возрождения. тАФ Москва, 1992. тАФ С. 3-14.

57.Ва Шишмарев В.Ф. Французская литература. Избранные статьи. тАФ Москва-Ленинград, 1965.

Вместе с этим смотрят:

Развитие экспрессионизма в литературе
Размышления по поводу современной антирелигиозной пропаганды
Раскольников и его двойники
Реализм