Крушение "Третьего рейха"

Крушение "Третьего рейха"

А.С. Орлов, доктор исторических наук, академик РАЕН.

В истории XX в., пожалуй, нет события более памятного, чем победа над фашистской Германией в 1945 г. В этом году отмечается 60-летие этой Великой Победы. Стоит вспомнить, как досталась эта победа, сколько жертв пришлось принести, сколько военного умения потребовалось для разгрома сильного и жестокого противника. Крах "третьего рейха" стал возможен в результате объединения всех антигитлеровских сил. Но главную роль в ниспровержении нацизма сыграли Вооруженные силы СССР.

По истории второй мировой и Великой Отечественной войн имеется большая литература, в том числе мемуарная, опубликованы многие важные документы, существуют разные трактовки тех или иных событий военных лет. Автор на основе имеющейся литературы и документов предлагает свой взгляд на военно-политические события заключительного этапа Великой Отечественной войны, завершившегося разгромом нацистского "третьего рейха".

Масштабной операции советских войск по взятию Берлина предшествовали драматические события, происходившие в декабре 1944 г. в Арденнах. Тогда в середине декабря неожиданно для союзников вермахт начал операцию "Вахта на Рейне" с целью продвинуться к Антверпену, разгромить противостоявшие союзные войска, достигнуть перелома на Западе в свою пользу, попытаться расколоть "противоестественный", как утверждал Гитлер, союз с СССР и принудить союзников к сепаратному миру, с тем чтобы бросить все силы против СССР.

А события развивались следующим образом. 16 декабря 1944 г. в штаб-квартире Верховного Главнокомандующего объединенными экспедиционными силами союзников в Западной Европе Дуайта Эйзенхауэра торжественно отмечали повышение шефа в воинском звании. Сенат США присвоил Эйзенхауэру звание генерала армии.

После торжеств, ближе к вечеру, к Эйзенхауэру приехал генерал О. Брэдли, командующий 12-й группой армий. Он жаловался на то, что потери в войсках превышают прибывающие пополнения. В разгар их беседы в кабинет вошел К. Стронг, один из генералов штаба Эйзенхауэра, и сообщил, что немцы утром начали наступление в Арденнах. Брэдли предположил, что это демонстрационная отвлекающая операция, с целью ослабить наступление 3-й американской армии в Сааре. Но Эйзенхауэр встретил это сообщение с большой тревогой. "В самих Арденнах нет сколько-нибудь важных объектов, - сказал он, - видимо, немцы преследуют какую-то стратегическую цель" [1].

Стали ждать свежих новостей. Они вскоре хлынули потоком. Одна информация была хуже другой. Опасения Эйзенхауэра подтвердились: немцы начали стратегическую наступательную операцию силами двух танковых и одной полевой армий. Против трех американских дивизий наступали более 20 дивизий противника.

Действительно, к середине декабря 1944 г. гитлеровское командование сосредоточило в Арденнах крупные силы пехоты и танков (22 дивизии, в том числе 7 танковых) против немногочисленных американских соединений (всего 5 дивизий). Создав значительное превосходство на участках прорыва в силах и средствах, немецко-фашистские войска 16 декабря 1944 г. внезапно начали наступление, прорвали оборону союзнических армий на 80-километровом участке и в течение 10 дней продвинулись на 90 км [2]. 21 января Эйзенхауэр в письме в Комитет начальников штабов писал: "Если.. русские намереваются предпринять.. решительное наступление в этом или следующем месяце, известие об этом факте имеет для меня исключительно важное значение: я бы перестроил все мои планы в соответствии с этим. Можно ли что-либо сделать, чтобы добиться такой координации?" [3]. 24 декабря президент США Ф. Рузвельт обратился с вопросом аналогичного содержания к Советскому Верховному Главнокомандующему.

Тем временем гитлеровцы продолжали наступление, кризис нарастал. Американцы несли серьезные потери: потери составили 80 тыс. человек, из них 19 тыс. убитыми [4]. Все это встревожило американское и английское общество. И США и Англия всегда крайне чувствительно относились к людским потерям. Правда, в конце декабря войскам Эйзенхауэра удалось стабилизировать обстановку в Арденнах, но в ночь на 1 января 1945 г. немецко-фашистские войска, воспользовавшись тем, что Эйзенхауэр перебросил в район Арденн крупные силы и ослабил этим соседние участки фронта, силами 8-ми дивизий неожиданно нанесли удар в Эльзасе по оборонявшейся там 7-й американской армии; гитлеровцы форсировали Рейн и создали реальную угрозу окружения союзнических войск восточнее Страсбурга. К тому же на 1 января 1945 г. 1000 немецких самолетов нанесли удар по армиям союзников, уничтожив 260 самолетов союзных ВВС. Так драматически началось последнее полугодие войны в Европе.

В этой обстановке премьер-министр Англии У. Черчилль 6 января 1945 г. обратился с известным письмом к И.В. Сталину. В нем он спрашивал: "Можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января?". В телеграмме содержалась фраза, отражавшая состояние дел союзников на фронте: "Я считаю дело срочным" [5].

Ответ Сталина поступил в Лондон на следующий день. В нем сообщалось: "Учитывая положение наших союзников на Западном фронте. Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января" [6]. Черчилль назвал эту телеграмму Сталина "волнующим посланием". Он меньше всего хотел, чтобы английские воцска ввязались в кровопролитные бои с немцами, чреватые не только большими потерями, но и поражением на важном участке фронта.

Сталин, в свою очередь, отлично понимал мотивы действий союзного высшего руководства. Ему было ясно, что войска вермахта на западе оказались не столь ослабленными, как полагали в штабе англо-американских сил. Немецкий удар в Арденнах показал, что у Гитлера еще есть достаточно сил, чтобы причинить немалый урон союзным армиям и нанести им крупное поражение. А раз так, считал Черчилль, то не лучше ли, как и в прежние годы, заставить противника перенести его главные усилия на восток против Красной Армии. Там в жестоких сражениях с русскими немцы ослабнут до такой степени, что наступление союзных армий на Рейне станет бескровным, победоносным.

Все это понимали в Москве. Но, идя навстречу просьбе союзников, советское политическое руководство преследовало и свои цели. Во-первых, после охлаждения отношений с англо-американским командованием, вызванным провалом Варшавского восстания, задуманного в Лондоне без согласования с Москвой, надо было показать Западу, что СССР - верный союзник.

И если союзники неоднократно откладывали открытие второго фронта, дважды прерывали поставки по ленд-лизу в самое трудное для нас время, то теперь, когда они оказались в трудном положении, СССР готов был протянуть им руку помощи. Во-вторых, и это главное, надо было ускорить мощное наступление от Вислы к Одеру, чтобы прийти на Ялтинскую конференцию глав трех держав - США, СССР и Великобритании, которая была назначена на начало февраля 1945 г., с крупным стратегическим успехом. Его Сталин намеревался превратить в Ялте в не менее крупный политический успех. И это советской делегации удалось.

Но все это было позднее. А тогда, начиная с 12 января 1945 г., на войска вермахта на советско-германском фронте обрушился удар огромной силы на 500-километровом фронте, 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты при содействии соседних фронтовых объединений за 23 дня продвинулись на 500 км, вышли на Одер, захватили плацдарм на его западном берегу и оказались на подступах к Берлину. 13 января 2-й и 3-й Белорусские, часть сил 1-го Прибалтийского фронта и Балтийский флот начали Восточно-Прусскую операцию, и в начале февраля 2-й Белорусский фронт отрезал Восточную Пруссию от Германии. Гитлеровцам был нанесен невосполнимый урон: 35 вражеских дивизий было уничтожено, а 25 потеряли от 50 до 70 процентов своего состава. Гитлеровское командование было вынуждено перебросить на берлинское направление более 30 дивизий [7].

В отечественной историографии распространен взгляд, согласно которому начатая 12 января Висло-Одерская и Восточно-Прусская операции спасли войска Эйзенхауэра от разгрома и от прорыва немцев к Атлантическому океану, т.е. от "второго Дюнкерка". Однако более внимательное исследование архивов не подтверждает этого. Прорыв вермахта в Арденнах был ликвидирован англо-американскими войсками в конце 1944 г. Союзные армии уже 26 декабря остановили немцев и перешли к активной обороне. Да, были успехи нескольких дивизий немцев в Эльзасе, да, союзники еще долго (практически до февраля 1945-го) не могли выйти на те позиции, которые они занимали до середины декабря. Да, советская помощь была существенным фактором, но не спасением, как это утверждается некоторыми историками.

Наступление советских войск в январе 1945 г. имело не только военно-стратегическое, но и главным образом политическое значение. Если Черчиллю важно было переключить усилия вермахта на Восточный фронт и избежать потерь, чтобы не оправдываться перед парламентом (а Рузвельту перед конгрессом), то Сталину нужен был стратегический успех на фронте, чтобы повторить в Ялте триумф Тегерана, где ему удалось расколоть единый фронт американцев и англичан, склонив Рузвельта на свою сторону обещанием "ударить вместе" по Японии после окончания войны в Европе, что стало решающим аргументом в открытии второго фронта в июне 1944 г.

В Ялте Сталин должен был решить, в основном, политические вопросы, в частности, вопрос о признании границ СССР 1940-1941 гг. и ряд других проблем послевоенного устройства мира, в том числе заложить основы создания пояса дружественных сопредельных государств взамен предвоенного антисоветского "санитарного кордона".

Но предстояла еще последняя решающая битва: уничтожение гитлеровского "третьего рейха". Только это давало шансы СССР занять господствующее положение в Восточной Европе после войны.

И действительно, весной 1945 г. облик войны кардинально изменился. Германия, зажатая в тиски с Востока и Запада, оказалась в огненном кольце. Сражения уже шли на территории "третьего рейха". Красная Армия громила вермахт в Восточной Пруссии, вела бои на Одере, продвигалась к Вене. Германия была отрезана от последних источников нефти: Надьканижа (Венгрия) и Цистендорф (Австрия). Танки и самолеты, которых было еще много в армиях Гитлера, не могли использоваться в полную силу, поскольку не хватало топлива.

На западе американо-английские войска в конце марта переправились через Рейн и окружили в Руре группу армий "Б" фельдмаршала Моделя.

В те дни встал вопрос о взятии Берлина: кто первый ворвется в столицу рейха - советские войска или армии Эйзенхауэра. Надо сказать, что проблема овладения сердцем гитлеровского разбойничьего государства возникла не весной 1945 г. Западные союзники нацелились на Берлин еще осенью 1944 г., когда была освобождена Франция и американо-английские войска вышли к оборонительному рубежу немцев на западной границе Германии - "линии Зигфрида". В то время в штабах армий объединенных сил союзников казалось, что воля немцев к сопротивлению на Западе сломлена окончательно и уже ничто не сможет остановить продвижения союзников к сердцу рейха. Союзная разведка оценивала войска вермахта на западном фронте "не как единую силу, а как большое количество слабых боевых групп, дезорганизованных и даже деморализованных, не имеющих достаточного оснащения и вооружения". Полагали, что "можно увидеть конец войны в Европе" [8].

"Нет никакого сомнения, - писал Эйзенхауэр командующему 21-й группой армий английскому фельдмаршалу Монтгомери, - что мы направим всю свою энергию и все ресурсы на то, чтобы нанести молниеносный удар на Берлин" [9].

Однако попытки союзников прорвать "линию Зигфрида" с ходу успеха не имели. Неудачей окончилась и наступательная операция под Арнемом в Голландии, имевшая целью обойти немецкие укрепления с севера и создать условия для быстрого вторжения в Германию. А потом, в декабре немцы нанесли мощный удар в Арденнах.

Но и тогда не стоял вопрос "кто первый" - Красная Армия или западные союзники. Советские войска стояли у ворот Варшавы. От Берлина их отделяло примерно такое же расстояние, как и Объединенные экспедиционные силы англичан и американцев. Причем на "деморализованные группы войск вермахта" Красной Армии рассчитывать не приходилось. Сопротивление немцев на Восточном фронте было отчаянным до фанатичности.

Совершенно другая обстановка сложилась к апрелю 1945 г. Советские войска стояли в 60 км от Берлина под Кюстрином плацдармом на западном берегу Одера, с которого могли развернуть мощное наступление на столицу "третьего рейха", а союзные войска находились в 450-500 км от Берлина, их главные тыловые базы находились за Рейном.

Здесь необходимо напомнить о решениях Ялтинской (Крымской) конференции. 4 февраля в Ялте открылась конференция "Большой тройки": Рузвельт, Сталин, Черчилль. Для американцев было особенно важно добиться советского согласия на вступление в войну против Японии. Англичане стремились сохранить свое влияние в послевоенной Европе, посадить в Варшаве правительство "лондонских" поляков, не допустить американо-советского сближения в решении международных вопросов. Цели советского руководства сводились к признанию союзниками границ СССР 1941 г., принятию условий СССР для вступления его в войну на Дальнем Востоке, устранению впредь угрозы германского нападения на нашу страну, получению с Германии репараций за причиненный ущерб советскому народу.

Всем необходимо было договориться об обращении с послевоенной Германией, о международной организации, обеспечивающей безопасность послевоенного мира, обсудить политические и военные аспекты войны в Европе и на Тихом океане.

По окончании конференции в опубликованном 13 февраля коммюнике Черчилль, Рузвельт и Сталин провозгласили своей непреклонной целью "уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание гарантий в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушить мир всего мира". "В наши цели, - подчеркивалось вместе с тем в совместном заявлении, - не входит уничтожение германского народа" [10].

Были достаточно успешно решены и другие вопросы: об оккупационных зонах союзников в Германии, а также о том, что в Берлине будут размещаться гарнизоны четырех победивших держав: США, СССР, Великобритании и Франции (оккупационная зона Франции была включена по настоянию СССР). Восточная Германия и Берлин отходили в советскую зону оккупации. Тогда военно-политическая обстановка казалась достаточно ясной. К началу Ялтинской конференции (4 февраля) советские войска были уже на дальних подступах к Берлину, а союзники только к 7 февраля благодаря помощи Красной Армии восстановили линию фронта, с которой были отброшены в декабре 1944 г. немецким наступлением в Арденнах.

Тогда, в Ялте, казалось, что мощный удар советских фронтов по Берлину может начаться в ближайшие дни. Но в начале февраля обстановка изменилась. Наши войска, уже местами форсировавшие Одер, были остановлены противником и перешли к обороне на берлинском направлении. Почему так получилось? Г.К. Жуков пишет, что замысел Ставки Верховного Главнокомандования относительно завершающих операций на западном стратегическом направлении окончательно сложился в конце ноября 1944 г. "Твердых сроков начала наступательных операций Верховным названо не было, однако была указана ориентированная готовность к 15-20 января" [11]. Уже тогда, планируя наступление в Польше (Висло-Одерскую операцию). Ставка нацеливала 1-й Белорусский фронт на Берлин. Еще в октябре 1944 г. командующим 1-го Белорусского фронта был назначен Г.К. Жуков. А командовавший этим фронтом на протяжении всей кампании 1944 г. К.К. Рокоссовский перемещался на соседний 2-й Белорусский, имевший менее почетную задачу - завоевать северное побережье Германии. Но гладко было на бумаге, а фактически, в начале февраля 1-й Белорусский фронт (Г.К. Жуков) мог наступать на Берлин только четырьмя общевойсковыми (из 9) и двумя ослабленными танковыми армиями. Его передовые соединения, форсировавшие Одер и захватившие плацдармы на его западном берегу, были измотаны предшествовавшими боями, с которыми они прошли более 500 км. Полки стали двухбатальонного состава, в ротах насчитывалось 22-45 чел. Тылы отстали, а снабжение осуществлялось только по автомобильным дорогам, железнодорожные магистрали были разбиты, многие мосты взорваны.

8 февраля командующий 8-й гвардейской армией В.И. Чуйков докладывал Жукову: "Обеспечение армии боеприпасами в среднем 0,3-0,5 б/к. Ежедневный расход боеприпасов большой.. Автотранспорт армии не в состоянии обеспечить плечо подвоза из района р. Висла.. 43-я пушечная бригада двигаться не может. Трактора рассыпались. Ремонт производить невозможно, запасных частей нет" [12]. Подобные телеграммы шли и из других армий. Все просили о помощи, а возможности были весьма ограничены.

Тем временем немцы стягивали к Берлину значительные силы. Кроме того, с выходом советских войск на Одер изменилась воздушная обстановка. Немецкая авиация (3300 самолетов), сосредоточенная в районе Берлина, резко увеличила активность, особенно по советским соединениям, находящимся на плацдармах за Одером. Опираясь на берлинский аэроузел, она могла действовать в любых метеоусловиях, тогда как наша 16-я воздушная армия была скована раскисшими от снарядов и дождей грунтовыми аэродромами. К тому же, эти аэродромы находились в 120-140 км от линии фронта.

В этих условиях противник совершал до 3000 самолето-вылетов, а советская авиация не могла оказать эффективной поддержки сухопутным войскам. Это осложняло и деятельность противовоздушной обороны. Зенитную артиллерию перемещали с других фронтов. А это тоже требовало времени.

В сложившейся обстановке немцы могли перехватить у нас инициативу и сорвать план Берлинской операции [13].

Такую опасность представляло и создавшееся положение на правом фланге 1 -го Белорусского фронта. Вырвавшись вперед к Берлину, фронт Жукова оказался неприкрытым с правого фланга. Образовался большой разрыв между 1-м и 2-м Белорусскими фронтами.

Между тем именно в этом районе - Восточной Померании насчитывались значительные силы противника - группа армий "Висла" в составе двух полнокровных армий (2-я и 1 1-я), насчитывавших 38 дивизий, в том числе 6 танковых и 6 бригад. По данным разведки союзников (не подтвердившимися впоследствии) туда же из Арденн перебрасывалась наиболее мощная ударная сила вермахта - 6-я танковая армия СС 3. Дитриха. Эти силы готовились нанести сокрушительный удар во фланг Жукову [14].

Все эти обстоятельства вынудили Ставку приостановить наступление на Берлин и провести 24 февраля - 4 апреля Восточно-Померанскую операцию силами 1 -го и 2-го Белорусских фронтов. Только после разгрома этой весьма опасной группировки врага вновь создались возможности для продолжения наступления на столицу "третьего рейха".

В конце марта 1945 г. союзники почти без сопротивления переправились через Рейн, начали Рурскую операцию, в ходе которой окружили и к 18 апреля уничтожили немецкую группу армий "Б". После этого Западный фронт вермахта фактически распался. И вопрос о взятии Берлина снова встал на повестку дня.

1 апреля Сталин спросил Г.К. Жукова и И.С. Конева: "Кто будет брать Берлин: мы или союзники?"

"Мы" - ответили маршалы [15].

Этот же вопрос стоял и перед руководством союзников. Черчилль и Монтгомери, чьи войска располагались ближе к Берлину после форсирования Рейна, горели желанием идти на штурм германской столицы. Эйзенхауэр же и американские начальники штабов полагали, что вряд ли это возможно, поскольку основные силы западных армий только что преодолели Рейн, а все аэродромы и базы снабжения находились далеко на западе. Русских от Берлина отделяли 60 км, союзников - 500. Поэтому американцы ставили своей главной целью не взятие Берлина, а уничтожение вермахта, чтобы покончить с войной в Европе и бросить все силы против Японии. В этих условиях Эйзенхауэр считал, что теперь важнейшей целью западных армий должно быть рассечение Германии на две части: северную и южную - путем быстрейшего соединения с Красной Армией. Для этого необходимо было сосредоточить главные усилия не на севере, где действовала ближайшая к Берлину 21-я группа армий Монтгомери, а в центре и наносить главный удар силами 12-й группы армий Брэдли, которой передавалась 9-я американская армия, входившая до сих пор в состав войск Монтгомери [16].

Германия в эти последние месяцы находилась в состоянии коллапса. Война была проиграна. Гитлер и его клика были в отчаянии, но все же надеялись на чудо. Немецкая армия на западе, по оценкам американской разведки, насчитывала не более 26 полнокровных дивизий, хотя номинально их числилось 60. Против них действовало 90 полностью укомплектованных и отлично оснащенных дивизий Эйзенхауэра.

Решение Эйзенхауэра, принятое 28 марта, предусматривало по окончании Рурской операции основной удар нанести силами 12-й группы армий по оси Эрфурт - Лейпциг - Дрезден, то есть юго-восточнее Берлина. В тот же день он, как Верховный Главнокомандующий Объединенными силами союзников в Европе, сообщил об этом Сталину.

Сталин согласился с Эйзенхауэром. Он писал ему, что Берлин действительно утратил свое стратегическое значение и Красная Армия, очевидно, будет брать его во второй половине мая. Впрочем, - добавил он, -"этот план может подвергнуться изменениям в зависимости от изменения обстановки" [17].

Черчилль, узнав о решении Эйзенхауэра, был предельно возмущен. Он писал Эйзенхауэру 31 марта:

"Почему бы нам не форсировать Эльбу и не продвинуться как можно дальше на Восток? Это имеет важное политическое значение, поскольку русские армии на юге, судя по всему, наверняка войдут в Вену.. Если мы преднамеренно оставим им Берлин, хотя он будет в пределах нашей досягаемости, то эти два события могут усилить их убежденность, которая уже очевидна, в том, что все сделали они" [18].

В послании президенту США от 1 апреля 1945 г. Черчилль писал:

"Ничто не окажет такого психологического воздействия и не вызовет такого отчаяния среди всех германских сил сопротивления, как падение Берлина. Для германского народа это будет самым убедительным признаком поражения. С другой стороны, если предоставить лежащему в руинах Берлину выдержать осаду русских, то следует учесть, что до тех пор, пока там будет развеваться германский флаг, Берлин будет вдохновлять сопротивление всех находящихся под ружьем немцев.

Кроме того, существует еще одна сторона дела, которую вам и мне следовало бы рассмотреть. Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и что в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять. Это кажется разумным и с военной точки зрения" [19].

Однако американский Комитет начальников штабов, заинтересованный в том, чтобы Россия как можно скорее приняла участие в войне с Японией, не разделял такую точку зрения. Начальник штаба армии США генерал Дж. Маршалл писал в те дни начальникам британских штабов:

"Эйзенхауэр знает, как вести эту войну и как приспосабливаться к изменяющейся ситуации.. Психологические и политические преимущества, которые будут результатами захвата Берлина раньше русских, не должны перевешивать очевидные военные императивы, которые, по нашему мнению, заключаются в полном разгроме немецких вооруженных сил" [20].

Для американцев было важно скорее закончить войну в Европе. Они опасались, что если не рассечь германский фронт, часть сил вермахта уйдет в "Альпийскую крепость", а это затянет войну и отодвинет выступление СССР против Японии.

План, предложенный Эйзенхауэром, остался без изменений. 1 апреля 1-я и 3-я американские армии замкнули кольцо окружения вокруг Рура, соединившись с 9-й армией. В кольце находились 18 дивизий противника. Через 10 дней сопротивление немцев почти прекратилось. Началось так называемое "преследование". В те дни наступление американских армий приняло форму бросков от одного объекта к другому. "Вряд ли это могло быть названо преследованием, - писал американский историк Ч. Макдональд, - поскольку в сущности некого было преследовать" [21]. Один из американских корреспондентов так описывал то время: "Города падали как кегли. Мы проехали 150 км, не слыша ни одного выстрела. Город Кассель сдался через посредство бургомистра. Оснабрюкк 5 апреля сдался без сопротивления. Мангейм капитулировал по телефону" [22]. С 16 апреля началась массовая сдача в плен. Командующий гитлеровской группировкой армий "Б" Модель отдал приказ о расформировании своих войск (чтобы избежать официальной капитуляции), сам он застрелился.

Немецкие войска, как правило, сдавались в плен или отходили без боя. 11 апреля передовые части 9-й армии вышли на Эльбу в районе Магдебурга, а 13 апреля захватили два плацдарма на ее восточном берегу.

В эти дни вновь остро встал вопрос о взятии Берлина. Война против фашистской Германии близилась к концу, и овладение Берлином приобретало для того, кто войдет в столицу "третьего рейха", колоссальное политическое, стратегическое и морально-психологическое значение. Для советского народа это был, кроме того, акт справедливого возмездия агрессору, принесшему столько горя в нашу страну. Для немцев падение Берлина означало бессмысленность дальнейшего сопротивления. Это хорошо понимали все.

Для Англии Берлин был, также как и для СССР, желанной целью. Но к апрелю 1945 г. союзники находились в 450-500 км от Берлина, тогда как советские войска стояли на Одере. Эйзенхауэр продолжал придерживаться своего решения - нанести главный удар в направлении Лейпциг - Дрезден силами 12-й группы армий с тем, чтобы встретиться с русскими на Эльбе. Кроме того, при наступлении на Берлин главную роль играла бы 21-я (английская) группа армий Монтгомери, и взятие Берлина укрепило бы влияние Англии в Европе, тогда как США стремились главенствовать на европейском континенте, ограничив СССР рамками Восточной Европы, потеснив Англию в Западной.

Казалось бы, все ясно: союзники не собираются брать Берлин. Но Сталин торопил командующих 1 -м Украинским и 1 -м Белорусским фронтами Конева и Жукова со взятием столицы Германии. Ряд признаков указывал на то, что создается очень большая вероятность такого поворота событий, когда (применяя выражение английского историка Б. Лиддел-Гарта) немцы могут "принять роковое решение пожертвовать обороной Рейна ради обороны Одера с тем, чтобы задержать русских". Действительно, почти бескровное "форсирование" Рейна (125 убитых, 606 раненых) и ход рурской операции показали, что немцы все силы бросили на Восточный фронт. Сталин с раздражением писал Рузвельту 7 апреля:

"У немцев имеется на Восточном фронте 147 дивизий. Они могли бы без ущерба для своего дела снять с Восточного фронта 15-20 дивизий и перебросить их на помощь своим войскам на Западном фронте. Однако немцы этого не сделали и не делают. Они продолжают с ожесточением драться с русскими за какую-то малоизвестную станцию Земляницу в Чехословакии, которая им столь же нужна, как мертвому припарки, но безо всякого сопротивления сдают такие важные города в центре Германии, как Оснабрюкк, Мангейм, Кассель" [23].

В Москве хорошо знали о надеждах Черчилля встретиться с русскими как можно дальше к востоку, и о попытке генерала СС К. Вольфа договориться с союзниками о сдаче немецких войск в Италии без согласия СССР, и о тайных переговорах Гиммлера в Швейцарии с представителями США и Англии о сепаратном мире. Взятие Берлина советскими войсками поставило бы победную точку в войне и положило бы конец всем провокациям.

Сжатые сроки подготовки Берлинской операции (1-15 апреля), определенные Ставкой, оказались оправданными. Это подтвердил выход 9-й американской армии генерала Симпсона к Эльбе в районе Магдебурга и захват ей 13 апреля двух плацдармов на восточном берегу. Теперь американцы находились в 80 км от Берлина. Симпсон просил Эйзенхауэра дать ему два дня на перегруппировку и после этого через сутки (как он утверждал) 9-я армия выйдет к Берлину. Но Эйзенхауэр оценивал обстановку не так оптимистично: у Симпсона на Эльбе 50 тыс. человек, эти войска не прикрыты авиацией, так как аэродромы находятся далеко в тылу, все базы снабжения находятся за Рейном в 500 км [24]. По существу, у Эйзенхауэра было такое же положение, как у Жукова к концу Висло-Одерской операции, когда некоторые нетерпеливые генералы призывали его продолжить наступление. По расчетам Эйзенхауэра, потери американских войск при штурме Берлина составили бы не менее 100 тыс. человек. Это было бы болезненно воспринято в США, тем более, что все равно, согласно решениям, принятым на Ялтинской конференции, американские соединения будут составлять немалую часть оккупационных союзных войск в Берлине.

В то же время Эйзенхауэр заверял английских партнеров и американский Комитет начальников штабов, что он понимает роль Берлина. Он писал:

"Я первый признаю, что война ведется ради достижения политических целей, и, если Объединенный штаб решит, что усилия союзников овладеть Берлином более важны, чем чисто военные соображения на этом театре, я с готовностью внесу поправки в свои планы и в свое мышление, чтобы осуществить такую операцию" [25].

Такова была военно-политическая обстановка в середине апреля. Вопрос о том, кто будет брать Берлин, оставался крайне актуальным.

И тут надо отдать должное Сталину. Он предвидел возможные неожиданности в ходе событий, потому и требовал от Жукова и Конева подготовить операцию в кратчайшие сроки и провести ее за 12-15 дней. Поэтому, когда американцы 13 апреля оказались на Эльбе, они, даже если бы армия Симпсона была усилена максимально быстро, не успевали опередить русских. Быстрее, быстрее окружить Берлин, не дать немцам открыть фронт англо-американцам - вот что для Сталина было главным. А кто первый ворвется в Берлин - Жуков или Конев - это уже не столь важно. Поэтому он и не довел разгран-линию между фронтами до конца, сказав: "Кто первый ворвется, тот пусть и берет Берлин" [26].

Главный удар предполагалось нанести с кюстринского плацдарма силами четырех общевойсковых и двух танковых армий, причем последние следовало вводить в действие лишь после прорыва обороны противника для развития успеха в обход Берлина с севера и северо-востока. На главном же направлении надлежало использовать и второй эшелон фронта - 3-ю общевойсковую армию под командованием генерал-полковника А.В. Горбатова.

Командующему войсками 1-го Украинского фронта предписывалось разгромить вражескую группировку в районе Коттбуса и южнее Берлина, не позднее чем через 10-12 дней с начала операции выйти на рубеж Беелитц - Виттенберг и далее по Эльбе до Дрездена. Главный удар фронта назначался в направлении Шпремберга, Бельцига, то есть на 50 километров южнее Берлина. Танковые армии (их было две - 3-я и 4-я гвардейские) намечалось ввести после прорыва обороны противника для развития успеха на главном направлении. В качестве дополнительного варианта Ставка предусмотрела возможность поворота танковых армий 1-го Украинского фронта на Берлин, но лишь после того, как они минуют Люббен. 2-й Белорусский фронт обеспечивал операцию, наступая севернее Берлина. Он имел задачей разгромить Штеттинскую группировку врага.

Гитлеровское командование принимало срочные меры к усилению обороны на Берлинском стратегическом направлении, решив любой ценой сорвать наступление Красной Армии на Берлин. К началу операции оборона состояла из Одерско-Нейсенского оборонительного рубежа и Берлинского оборонительного района. Общая глубина обороны противника достигала 100-120 км.

Войскам 2-го, 1-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов противостояла крупная группировка противника, состоящая из двух групп армий - "Висла" и "Центр". В состав группы армий "Висла" входили 3-я танковая и 9-я полевая армии, группы армий "Центр". 4-я танковая и 17-я полевая армии. Всего немецко-фашистское командование на этом направлении сконцентрировало 85 дивизий, в том числе 48 пехотных, 4 танковые, 10 моторизованных и несколько десятков отдельных полков и батальонов. Кроме того, в районе Берлина формировалось до 200 батальонов фольксштурма. Общая численность немецко-фашистских войск достигала 1 млн. человек. Противник имел на вооружении 10 400 орудий и минометов, 1500 танков и штурмовых орудий, 3300 боевых самолетов и более 3 млн. фаустпатронов (??? - V.V.) [27].

Для того чтобы разгромить столь мощную группировку врага, основу которой составляли оборонявшиеся части вермахта и юные фанатики из гитлерюгенда, защищавшие столицу, надо было иметь немалые силы.

Поэтому для успешного осуществления Берлинской операции Ставка усилила фронты значительном количеством сил и средств из своего резерва. В результате этих мероприятий все три фронта к началу операции насчитывали 2500 тыс. человек, 41 600 орудий и минометов, 7500 боевых самолетов, 6250 танков. Такого огромного количества сил и средств не привлекалось еще для проведения ни одной операции [28]. Наши войска обладали значительным превосходством над противником.

В 5 часов 16 апреля, затемно, началась артиллерийская и авиационная подготовка войск 1-го Белорусского фронта.

Она продолжалась 30 минут. Противник безмолвствовал, не сделал ни одного выстрела. Командование фронта решило, что система обороны противника полностью подавлена. Была дана команда прекратить артподготовку и начать общую атаку. В предрассветной тьме вспыхнуло 140 прожекторов, расположенных через каждые 200 м. Враг был ослеплен, наши танки и пехота хорошо видели объекты атаки. К рассвету первая позиция обороны немцев была взята. Началась атака второй позиции. Но противник уже оправился от первого потрясения и начал оказывать ожесточенное сопротивление артиллерией и авиацией. И сопротивление нарастало по мере продвижения наших атакующих частей. Зееловские высоты, у подножия которых шло сражение, ограничивали действия наших танков и артиллерии.

"К 13 часам, - пишет Жуков, - я отчетливо понял, что огневая система обороны противника здесь в основном уцелела, и в том боевом построении, в котором мы начали атаку и ведем наступление, нам Зееловских высот не взять" [29]. Наша пехота не смогла продвинуться дальше подножия Зееловских холмов. Вот тогда-то Жуков во второй половине дня 16 апреля ввел в сражение 1-ю и 2-ю танковые армии.

Лишь к вечеру 17 апреля для него положение более или менее прояснилось. Об этом свидетельствует его приказ:

"17 апреля 1945 г. 20.30.

1. Хуже всех проводят наступательную Берлинскую операцию 60-я армия под командованием генерал-полковника Колпакчи, 1-я танковая армия под командованием генерал-полковника Катукова и 2-я танковая армия под командованием генерал-полковника Богданова. Эти армии, имея колоссальнейшие силы и средства, второй день действуют неумело и нерешительно, топчась перед слабым противником. Командарм Катуков и его командиры корпусов Юшук, Дремов, Бабаджанян за полем боя и за действием своих войск не наблюдают, отсиживаясь далеко в тылах (10-12 км). Обстановки эти генералы не знают и плетутся в хвосте событий.

2. Если допустить медлительность в развитии Берлинской операции, то войска истощатся. Израсходуются все материальные запасы, не взяв Берлина. Я требую:

а) немедля развить стремительность наступления, 1-й и 2-й танковым армиям и 9 тк прорваться при поддержке 3, 5 и 8 гв. армий в тыл обороны противника и стремительно продвинуться в район Берлина;

б) всем командующим находиться на НП командиров корпусов, ведущих бой на главном направлении, а командующим корпусов находиться в бригадах и дивизиях первого эшелона на главном направлении. Нахождение в тылу категорически запрещено" [30].

Но и следующий день, 18 апреля, не дал ожидаемых результатов. Войска, карабкаясь наверх Зееловских высот, несли ощутимые потери в живой силе и технике. Тогда последовал другой при

Вместе с этим смотрят:

"Архитектурная сказка" М. Ф. Казакова

"Великая депрессия" в США

"Византийский стиль" в архитектуре Москвы

"Всехсвятский" пожар Москвы

"Дворцовые перевороты" и усиление позиций аристократии и гвардии: причины и последствия