Возможна ли теоретическая биология?

Хоменков А. С.

По словам современного ученого, Влв естествознании и философии науки давно стало признаком хорошего тона говорить о том, что теоретической биологии до сих пор не существует. Эту точку зрения разделяют многие биологиВ» (Мирзоян, 1999, с. 3тАФ8). В то же время вряд ли у кого-то вызывает сомнения тот факт, что существует теоретическая физика. Известный английский физик Эрнст Резерфорд, кстати, утверждал в свое время, что Влвсе науки о природе делятся на физику и коллекционирование марокВ» (цит. по: Тихомиров, 2000, с. 80). Инструментом, позволившим физике преодолеть Влописательный периодВ» своего существования является, безусловно, математика. Дж. Г. Рэндалл утверждал, что Влнаука родилась из веры в математическую сущность природы, утвердившуюся задолго до того, как это удалось проверить экспериментальноВ» (цит. по: Клайн, 1988, с. 239).

Но каков метафизический смысл Влматематической сущности природыВ» и распространяется ли этот принцип на живую материю?

Возможна ли математизация биологии?

Многие исследователи интуитивно чувствовали необходимость основательной математизации биологического знания. У. Эльзассер полагал, что Влеще несколько поколений исследователей должны будут сосредоточить свои усилия на математической биологии, прежде чем возникнет подлинная теоретическая биологияВ» (Мирзоян, 1999, с. 6). Известный русский биолог А.А. Любищев одной из предпосылок построения теоретической биологии также считал Влвнедрение в биологию математического способа мышленияВ» (цит. по: Мирзоян, 1999, с. 7). В то же время некоторые исследователи указывают и на неадекватность имеющегося математического аппарата биологической реальности, что свидетельствует о невозможности теоретического прорыва в этой области в ближайшее время (Мирзоян, 1999, с. 6).

Однако можно поставить следующие вопросы: когда такой аппарат может быть создан? И может ли он вообще когда-либо быть создан? Не следует ли при построении теоретической биологии идти не совсем традиционным для физики путем, но вычленить из математического метода ту его гносеологическую квинтэссенцию, которая бы, работая вне контекста традиционных форм математического формализма, смогла вывести современную биологию из стадии Влколлекционирования марокВ»? Что могут сказать об этой гносеологической квинтэссенции те исследователи, которые сами совершили глобальные прорывы в области теоретической физики?

Известный физик и философ ХХ столетия Вернер Гейзенберг, размышляя о жизни идей античных мыслителей Пифагора и Платона в истории точного естествознания, писал: ВлПестрое многообразие явлений может быть понято потому, говорят Пифагор и Платон, что в основе его лежит единый, доступный математическому описанию принцип формы. По сути дела, здесь уже предвосхищена вся программа современного точного естествознанияВ» (1987, с. 272), реализация которой началась в работах Галилея.ВлОтправной пункт физики Галилея, тАФ писал Гейзенберг, тАФ является абстрактным и лежит как раз на том пути, который Платон предначертал для науки о природе. Аристотель еще описывал реальное движение тел в природе и установил, например, что легкие тела, в общем, падают более медленно, чем тяжелые. Галилей же поставил совершенно другой вопрос: как могли бы падать тела, если бы не было никакого сопротивления воздуха? Галилею удалось сформулировать математические законы этого теоретически воображаемого движения, которое в эксперименте могло быть реализовано всегда только приблизительно. Вместо непосредственного рассмотрения совершающихся вокруг нас процессов природы появилась математическая формулировка предельного законаВ» (1953, с. 27). По словам Гейзенберга, Галилей Влискажая и идеализируя факты, получил простой математический закон, и это было началом точного естествознания Нового времениВ» (1987, с. 274).

Нечто подобное мы должны совершить и в биологии: отвернувшись от пестрого многообразия биологических явлений, мы должны найти максимально простые абстрактные схемы, способные адекватно описывать биологическую реальность. При этом, не столь важно, если эти абстрактные схемы не будут столь точно отражать реальность, как это происходит в физике. Главным здесь, как и в физике, должно быть вскрытие Влнеизменных законов в постоянно меняющихся явлениях. Очень важно и показательно, тАФ писал Вернер Гейзенберг, тАФ что Платон так сильно подчеркивает именно эту, как мы ее теперь иногда называем тАЬформальнуютАЭ сторону наукиВ» (1953, с. 26).

Эта формальная сторона в науке Нового времени, в противовес средневековой натур-теологии, как отмечают некоторые исследователи, была нацелена не на вскрытие сущности вещей, их глубинной бытийности, но на выяснение лишь формы их взаимоотношения между собой тАФ того, что может быть описано с помощью математического метода и именуется Влзаконом природыВ» (подробнее: Беляков, 1998, с. 81тАФ92; Копейкин, 2001, с. 78). Чтобы совершить подобный прорыв в области биологии, следует, прежде всего, обратиться к той ее отрасли, которая также занимается выяснением Влформы взаимоотношения между собойВ» различных групп организмов тАФ систематике. Эту отрасль биологического знания некоторые исследователи называют Влманифестацией фундаментальных законов природы, принципов устройства мира в целом, окном в онтологиюВ» (Московский, 2001, с. 315).

Какие же неизменные законы можно уловить, в принципах организации того пестрого многообразия жизненных форм, которое делает устойчивой биосферу? Каким образом, отстранившись от этого многообразия, можно создать ту абстрактную модель, которая бы адекватно описывала его свойства?

Логика систематики

По словам нобелевского лауреата Р. Фейнмана Влугадывание уравнений может быть наилучшим способом получения законов для тех областей физики, которые еще мало изученыВ» (1968, с. 230). Конечно, исследователь опирается на определенный эмпирический фундамент, но формулировка основных законов на начальном этапе создания новой теории очень напоминает угадывание той математической схемы, которой бы соответствовала исследуемая физическая реальность. Нечто подобное мы должны предпринять и делая первый шаг при отыскании внутренней логики систематики. Минимальным эмпирическим фундаментом, при этом, для нас будет тот факт, что признаки любого живого существа можно сгруппировать по рангам, соотносимым с различными таксономическими уровнями классификационной системы, предложенной в свое время Карлом Линнеем. Схематически такое разбиение (а это уже, в каком-то смысле, выполнение платоновской программы формализации нашего знания о мире) удобнее всего изображается в виде иерархической лестницы, каждая ступень которой содержит в себе информацию, принадлежащую к определенному таксономическому уровню (рис. 1). Назовем эту ВлугаданнуюВ» нами схему Влматрицей жизниВ».

Каждый уровень ВлматрицыВ», если двигаться по схеме снизу вверх, соответствует признакам определенного таксономического ранга тАФ от уровня царства и до видового уровня (на схеме, в целях упрощения, некоторые принятые таксономические подразделения опущены). Ниже всех уровней находится нулевой, указывающий на те общие признаки, которые присущи всему живому. Об этих общих признаках, в частности, говорит тот факт, что Влвесьма далекие между собой по систематическому положению организмы, принадлежащие к разным типам и даже царствам, оказываются сходными по характеру роста, архитектонике и жизненной стратегииВ» (Марфенин, 1999, с. 6). Это указывает на существенную значимость общебиологического уровня живой материи.

Итак, если мы, к примеру, попытаемся изобразить Влматрицы жизниВ» для лошади, зебры и рыбы, то у них будет полное совпадение материала определенных ступеней ВлматрицВ» (рис. 2). У лошади и зебры такое совпадение будет распространяться с нулевого по седьмой уровень, поскольку они принадлежат к одному и тому же царству (Animalia), типу (Chordata), подтипу (Vertebrata), классу (Mammalia), отряду (Perissodactyla), семейству (Equidae) и одному и тому же роду (Equus). У ВлматрицыВ» рыбы такое совпадение с материалом ВлматрицВ» лошади и зебры будет простираться лишь с нулевого по третий уровень тАФ уровень подтипа Vertebrata.

Конечно, как и всякая модель, Влматрицы жизниВ» будут отражать биологическую реальность неполно и приблизительно. И, тем не менее, их использование позволит нам подвести общий знаменатель под ряд биологических закономерностей, а также выбрать ориентиры в философском осмыслении сущности живой материи. Примененная нами формальная система фактически отражает додарвиновский, типологический стиль мышления: существует некий образец тАФ архетип каждого большого таксона, в рамках которого осуществляются варьирование признаков, реализующихся в более мелких подразделениях этого таксона (подробнее: Канаев, 1963). На приведенной нами схеме ВлматрицВ» таким архетипом может являться любой низлежащий уровень, на основании которого происходит реализация нескольких систематически более мелких подразделений. В области систематики такой додарвиновский, типологический стиль мышления, фактически является выражением той линнеевской системы классификации, которую даже такой поборник эволюционного учения, как К.А. Тимирязев в свое время называл Влнепревзойденной в своей изящной простотеВ» (Лункевич, 1960, с. 78). Характерно, что некоторые исследователи ХХ столетия тАФ прежде всего А.А Любищев тАФ пошли дальше Тимирязева и настаивали на том, что Влв вопросах систематики мы не можем пользоваться языком эволюцииВ» (Светлов, 1982, с. 40). По мнению Любищева Влпрослеживание линии эволюции тАУ бесплодная работа для систематики. Надо строить систему, отрешившись от эволюционного подходаВ» (там же, с. 40). Аналогичные взгляды можно встретить у Берга, Мейена (Московский, 2000, с. 202 тАУ 203), и других исследователей (Бергман, Хоув, 1997, с. 32).

ВлФилософия зоологииВ» отстаивает свою независимость

Предпосылки возврата к додарвиновскому типу мышления можно встретить и в таких важнейших дисциплинах, как морфология и сравнительная анатомия. Если систематику можно назвать Влокном в онтологиюВ» тАФ чем-то связанным с прорывом к пониманию основополагающих принципов организации живой материи тАФ то сравнительную анатомию известный биолог В. А. Догель назвал Влфилософией зоологииВ» (1938, с. 5), то есть чем-то способным довести сделанный прорыв до его логического завершения в виде концептуальной схемы. И эта Влфилософия зоологииВ» отстаивает свою независимость от утилитарных принципов исторически выявившейся Влфункциональной оптимальностиВ», как того требует учение Дарвина. Попытки воплотить эту дарвиновскую линию в структуру современной биологии окончились, в конце концов, признанием рядом исследователей несводимости логики морфологии и сравнительной анатомии ни к функциональным, ни к историческим (в представлениях эволюционистов) закономерностям. ВлРазвитие экспериментальной физиологии на базе физикохимии вызвало тенденцию свести морфологию к физиологии и физикохимии и тем самым аннулировать морфологию как самостоятельную биологическую дисциплину. (..) Этот конфликт морфологии с физиологией основывается на методологической ошибке. Форма организма, как и вообще жизнь, не сводится к физикохимии, это тАЬслоитАЭ бытия разного уровняВ» (Канаве, 1966, с. 199).

Об этом же писал и Любищев. По его мнению, заблуждение дарвиновского типа мышления состоит в том, что Влисторическая морфология пожрала конструктивную, которую просто перестали понимать. (..) Конструктивная морфология в понимании Любищева тАУ это скорее то, что обычно называют тАЬидеалистическойтАЭ (лучше было бы говорить тАЬтипологическойтАЭ) морфологией. Защите морфологии от чрезмерных претензий исторического метода и функционально-адаптивных интерпретаций посвящена обширная литератураВ» (Светлов, 1982, с. 50) тАФ работы В.Тролля, Г.Вебера, А.Ремане, И.И.Канаева, Л.Я.Бляхера и др. И эта внутренняя логика морфологии вполне может быть постигнута с помощью наших формальных схем тАФ ВлматрицВ». Для примера разберем проблему Влмозаичных формВ».

Что такое Влмозаичная формаВ»?

Исследователь Гэвин Де Бир писал о характерном представителе мозаичных форм тАФ археоптериксе тАФ следующим образом: ВлАрхеоптерикс имеет типичные признаки рептилий и типичные признаки птиц, но ни одного, о котором можно было бы сказать, что он находится точно между птицей и рептилиейВ» (цит. по: Юнкер, Шерер, 1997, с. 208).

Например, у археоптерикса, как и у любого другого существа, отсутствуют переходные структуры между чешуями и перьями. Исследование отпечатков его перьев под электронным микроскопом показало, что это были типичные перья птиц (Тейлор, 1994, с. 42). Кроме того, существуют и другие анатомические данные, мешающие считать археоптерикса предком современных птиц По новой эволюционной гипотезе археоптериксы вместе с близкими к ним энанциорнисами отнесены Влк боковой и тупиковой линии в эволюции птицВ» (Фентон, Фентон, 1997, с. 470) тАФ типичный случай для историй такого рода. В то же время наличие у этого существа мозаики признаков, как пресмыкающихся, так и птиц, вполне соответствует тому, что следовало бы ожидать, исходя из наших формальных схем тАФ ВлматрицВ» (рис. 3). Археоптерикс естественно ВлконструируетсяВ» путем ВлперетасовкиВ» материала ВлматрицВ» класса птиц и класса рептилий. Нового материала ВлматрицВ» при таком ВлконструированииВ» не требуется. В то же время, если бы мы захотели создать с помощью манипуляций с ВлматрицамиВ» настоящую Влпромежуточную формуВ», то понадобился новый материал наших абстрактных схем, соответствующий тому, что находится посередине между признаками класса пресмыкающихся и класса птиц. Эта неудобоприемлемая возможность также изображена на рисунке 3. Как видим, то, что трудно создать с помощью наших формальных схем тАФ отсутствует и в природе.

Аналогичным образом дело обстоит и с другими мозаичными формами, которым сторонники эволюционной гипотезы часто пытаются придать статус Влпромежуточных звеньевВ». Например, у ихтиостеги, по словам исследователя Рутте (Rutte), Влможно различить 40% признаков рыб и 60% признаков амфибийВ» (цит. по: Юнкер, Шерер, 1997, с. 194). В то же время исследователь А. Мюллер (Muller) в своей книге ВлLehrbuch der PalaozoologieВ» (1985) пишет об ихтиостегах следующее: Влверхняя часть их черепа по своему строению настолько специфична, что они не могут рассматриваться ни как предшественники других земноводных, ни ящеров каменноугольного периодаВ» (цит. по: Юнкер, Шерер, 1997, с. 195). С этим же явлением мы сталкиваемся и при поиске ВлзвеньевВ» между рептилиями и млекопитающими. Здесь, по словам исследователей также Влмногократно встречаются формы с пестрой мозаикой тАЬвысокоразвитыхтАЭ и тАЬпримитивныхтАЭ признаковВ» (Юнкер, Шерер, 1997, с. 200).

Характерно, что некоторые мозаичные формы, сочетающие в своем строении признаки как пресмыкающихся, так и млекопитающих, живут и в настоящее время. Так, исследователи Кун-Шнайдер (Kuhn-Schnyder) и Рибер (Rieber) в совместной монографии тАЬPalaozoologieтАЭ (1984) пишут о 9 признаках рептилий и 10 признаках млекопитающих у утконосов (Юнкер, Шерер, 1997, с. 201). По словам доктора Карла Виланда, утконос тАУ это Влстранное маленькое существо, у которого мех тАУ как у млекопитающего, клюв тАУ как у утки, хвост тАУ как у бобра, ядовитые железы тАУ как у змеи, яйца он откладывает, подобно рептилии, хотя детенышей вскармливает грудьюВ» (Виланд, 2000, с. 17 тАУ 18). Доктор Виланд называет утконоса удачным примером ВлмозаикиВ», но вовсе не ВлперепутьемВ» между любыми двумя из перечисленных созданий (там же, с. 18).

О том, что утконоса нельзя отнести к Влпромежуточным звеньямВ» между пресмыкающимися и млекопитающими, кроме всего прочего, свидетельствует и то, что утконос, находясь в воде, прекрасно регулирует температуру своего тела. Терморегуляция у него, как с удивлением отметили исследователи, Влболее эффективна, чем у некоторых плацентарных млекопитающихВ» (Гриффитс, 1988, с. 48), что явно противоречит статусу Влпромежуточного звенаВ» между холоднокровными и теплокровными животными. Достаточно сказать, что утконос, находясь в воде при 00С, может в течение нескольких часов поддерживать характерную для его тела температуру за счет увеличения уровня метаболизма более чем в 3 раза, в то время как у некоторых плацентарных животных, также ведущих водный образ жизни, в аналогичных условиях температура тела понижается почти на десять градусов (там же, с. 48тАФ49).

Как видим, примеры Влпромежуточных звеньевВ», часто привлекаемых сторонниками эволюционной гипотезы для обоснования своих взглядов, вполне могут быть уложены в рамки типологического подхода, иллюстрируемого с помощью наших формальных схем тАФ Влматриц жизниВ». Основным конструктивным принципом здесь является то, что можно назвать Влэкономией замыслаВ». Вспомним высказывание французского ученого додарвиновского периода Жоффруа Сент-Илера: ВлПрирода постоянно работает с теми же самыми материалами, она изобретательна только в варьировании их формыВ» (цит. по: Канаев, 1963, с. 194).

Этот универсальный принцип просматривается и в других примерах из области Влфилософии зоологииВ» тАФ например, в случаях так называемых ВлпараллелизмовВ» и ВлконвергенцииВ».

Что стоит за понятиями ВлпараллелизмВ» и ВлконвергенцияВ»?

ВлПо определению И.И. Шмальгаузена, конвергенция тАФ это независимое приобретение неродственными организмами сходных признаков, а параллелизм тАФ приобретение сходных признаков родственными организмами на базе сходств, унаследованных от общего предкаВ» (Иванова-Казас, 1987, с. 152). Разница, как видим, по большому счету сводится лишь к степени предполагаемой эволюционной связи организмов, обладающих сходными признаками, так что термины ВлпараллелизмВ» и ВлконвергенцияВ» не всегда легко разграничить. Профессор П.Г. Светлов указывал на это обстоятельство и в своих работах сознательно избегал использования термина ВлконвергенцияВ» (Иванова-Казас, 1987, с. 152). ВлОднако И.И. Шмальгаузен подчеркивал важность разграничения этих понятий, так как их смешение, тАФ по его мнению, тАФ может привести к антидарвинизмуВ» (там же, с. 152тАФ153).

Какие же антидарвинистские черты заключает в себе объединение понятий ВлпараллелизмВ» и ВлконвергенцияВ»?

Дело в том, что если между этими двумя группами явлений нет принципиальной разницы, то для объяснения их широкого распространения в живой природе следует выдвинуть единую схему, которая будет явно противоречить дарвиновскому принципу случайности принципов видообразования. В самом деле: откуда у представителей разных классов и даже типов живых существ встречаются поразительные примеры сходства их строения? При этом то, что явления ВлпараллелизмаВ» и ВлконвергенцииВ» имеют широчайшее распространение в живой природе, ни у кого не вызывает сомнения. Академик Л.С. Берг в своем фундаментальном труде ВлНомогенезВ» приводит массу примеров такого рода и приходит к выводу, что это явление Влзахватывает самые существенные черты строения организмаВ» и что его можно объяснить только в том случае, если признать, что Влэволюция протекает на основании закономерностейВ» (Берг, 1922, с. 279). Эти закономерности, как считает он, формируют сходные признаки даже между разными подтипами и типами тАФ например, между позвоночными с одной стороны и такими систематическими группами, как оболочники, кишечножаберные, кольчатые черви и немертины тАФ с другой (там же, с. 110). При всем этом, закономерности такого сходства академик Берг вовсе не считал возможными свести к воздействию условий среды, но связывал их с закономерностями имманентно присущими живой материи.ВлКак проявляются эти закономерности, тАФ пишет он, тАФ это мы видим, но почему они таковы, это пока скрыто от насВ» (там же, с. 280).

Однако наличие закономерностей такого рода вовсе не обязательно впрягать в одну упряжку с эволюционной гипотезой, как это сделал академик Берг. Еще Жорж-Луи де Бюффон тАФ французский ученый XVIII века тАФ писал о том, что в разных частях тела разных животных имеется Влпоразительное сходство, которое говорит с неизбежностью об идее первичного замысла, лежащего в основе всегоВ» (Канаев, 1963, с. 34тАФ35). Этот первичный замысел легко иллюстрируется с помощью наших ВлматрицВ». На следующей схеме (рис. 4) изображены явления как ВлконвергенцииВ», так и ВлпараллелизмаВ».

Сходство в обоих явлениях обусловлено одним и тем же фактором тАФ идентичностью фрагментов ВлматрицВ», ответственных за сходные признаки у разных групп организмов. Здесь мы, видимо, сталкиваемся с явлением того же порядка, что и в случае мозаичных форм: вариациями в расположении одного и того же материала ВлматрицВ». В случае ВлконвергенцииВ» сходный материал мы расположили на уровне номер два тАФ уровне типа, что иллюстрирует приведенные выше Л.С. Бергом закономерности ВлконвергенцииВ» между представителями типа хордовых (класс позвоночных) и, к примеру, типа кольчатых червей. У этих таксономических групп общим является нулевой тАФобщебиологический уровень и первый уровень тАФ царства. Второй же уровень будет различным. Но этот уровень имеет общий фрагмент, обуславливающий явление ВлконвергенцииВ» между этими двумя типами. Точно таким же образом иллюстрируется и явление ВлпараллелизмаВ». Единственным отличием от ВлконвергенцииВ» здесь выступает проявление общих морфологических закономерностей у систематически более близких групп, в нашем случае тАФ классов.

Характерно, что один из основоположников школы отечественной гистологии тАФ академик А.А. Заварзин, тАФ обращая внимание на феноменальное гистологическое сходство разных представителей органического мира, писал: ВлДаже в различных типах аналогичные органы обнаруживают сходное гистологическое строение. (И в этом явлении) выражается, по-видимому, то основное качество органического мира, что он располагает для осуществления каждой функции только одним вполне определенным планом, который выявляется то в более сложных, то в более простых своих модификацияхВ» (цит. по: Грибакин, 1987, с. 119).

Здесь опять таки можно проследить вполне определенную аналогию с типологическими представлениями тАФ например уже упомянутого нами Жоржа Бюффона: ВлВысшее Существо, тАФ писал он, тАФ создавая животных, пожелало употребить лишь одну идею, варьируя ее в то же время самым различным образом, дабы человек мог равным образом восхищаться великолепием исполнения и простотой замыслаВ» (цит. по: Канаев, 1963, с. 35).

Темные аллеи эволюционного мифа

Аналогия содержания двух высказываний вполне очевидна, хотя в первом случае мысль явно не доведена до своего логического завершения. В этом плане ее уместно дополнить высказыванием профессора генетики Университета Перуджи Дж. Сермонти и его коллеги тАУ палеонтолога Р.Фонди: Вл..биология не получит никакой выгоды, следуя учениям Ламарка, Дарвина и современных гипердарвинистов; действительно, она должна как можно быстрее покинуть узкие тропинки и темные аллеи эволюционного мифа и возобновить свое надежное путешествие по открытым и освещенным традиционным дорогамВ» (цит. по: Тейлор, 1994, с. 121).

Именно на этих традиционных дорогах возможно преодоление ряда принципиальных трудностей современной биологии и выход ее на уровень, сопоставимый с современной теоретической физикой. Одним из инструментов этой работы могли бы быть примененные нами формальные схемы тАФВлматрицы жизниВ», позволяющие адекватно описывать все те биологические закономерности, которые часто неоправданно привлекаются в виде свидетельств макроэволюции. Ограничимся перечислением некоторых из этих закономерностей, которые, по нашему мнению, вполне адекватно описываются в рамках использованного нами подхода:

1) явление гомологии;

2) закон гомологичных рядов Вавилова;

3) общие закономерности течение эмбрионального процесса;

4) набор эмбриологических фактов, привлекаемых для обоснования так называемого Влбиогенетического законаВ»;

5) так называемые ВлатавизмыВ»;

6) особенности закладки признаков пола у позвоночных;

7) явление так называемого ВлпедоморфозаВ».

Адекватность целого ряда биологических явлений одним и тем же формальным схемам заставляет поставить вопрос о природе ВлматрицВ»: какая реальность сокрыта за всеми этими линиями, если они соответствуют законам организации живой природы?

В поисках ответа на этот вопрос нам следует, прежде всего, обратиться к некоторым генетическим данным, связанным со степенью гомологичности генома разных таксономических групп. Как свидетельствуют исследования в этой области, чем ближе систематически находятся организмы друг к другу, тем больше у них гомологичной ДНК (смотрите: Гершензон, 1979, с. 431). Но абсолютно то же самое можно сказать и относительно общего количества у этих организмов общих фрагментов ВлматрицВ». Напрашивается вопрос: не являются ли примененные нами формальные схемы простым отражением принципов организации генома разных систематических групп животного и растительного царства. Не сталкиваемся ли мы здесь с той Влконструктивной оптимальностьюВ», при которой минимально возможное количество информационных блоков ДНК задействовано для создания максимально возможного многообразия жизненных форм тАФ свидетельством творческого замысла разумного Создателя?

К такому выводу могут подтолкнуть и открытия последних лет: значительная часть наших генов Влимеется и в уже расшифрованных геномах беспозвоночных тАФ мухи-дрозофилы и червя-нематодыВ» (Захаров, 2001, с. 47). Более того: Влу человека.. 223 гена оказались идентичным генам бактерийВ» (Хелдер, 2002, с. 2) тАФ явное свидетельство существования того нулевого уровня ВлматрицВ», который является общим для всего живого.

В журнале Cell (Клетка) в 2000 году исследователь Саймон Моррис для объяснения феномена идентичности генов у разных организмов Влвыдвинул концепцию воображаемой камеры хранения. Из общего количества имеющихся в ней генов для организмов одного типа выбор будет один, для организмов же иного типа тАФ другойВ» (Хелдер, 2002, с. 4). Здесь опять таки напрашивается аналогия с мыслью Жоржа Бюффона о сочетании в творчестве Создателя мира простоты замысла (ограниченное количество использованных генов) и великолепия исполнения (многообразие построенных на этом основании жизненных форм). Но кроме этой аналогии особое значение приобретает вопрос о том, не стоит ли какая-либо реальность за той Влвоображаемой камерой храненияВ», если ее ВлсодержимоеВ» отпечатлено в принципах организации многообразия живой природы?

Христианское учение о логосах и природа ВлматрицВ»

В традиционном христианском миропонимании мир не самобытен, но подчинен высшим, Божественным принципам организации. Подчеркнем, что такое понимание природы бытия не имеет ничего общего с пантеизмом, стирающим грань между Богом и миром, ни с деизмом, отвергающим участие Бога в жизни тварного мира после акта его сотворения. "Если пантеизм,- писал православный богослов архимандрит Киприан,- слил в одно Бога и тварь, и если деизм не мог преодолеть трагической бездны между миром и трансцендентным ему Богом, то святоотеческое предание никогда не знало этих основных трудностей космологии; оно всегда сознавало живую связь Творца и мира" (Киприан, 1950, с. 295). Эта связь, в соответствии с традиционными христианскими представлениями, осуществляется посредством Божественных энергий или логосов, на которых как бы ВлвиситВ» наш мир. Православный богослов С. Л. Епифанович пишет по этому поводу следующее: ВлТесные отношения Логоса к миру выражаются при посредстве и в форме энергии Его, или маленьких логосов (греч тАУ логос), идей, на которые творчески как бы расчленяется Единый Божественный Логос.. Эти (греч тАУ логос) охватывают все бытие на всем протяжении его существования.. Весь мир как бы висит на этих (греч. тАУ логосах), имея в них истинную свою сущность.. Под внешней являемостью в мире скрывается бытие умопостигаемое. Оно и составляет истинную духовную сущность мираВ» (Епифанович, 1996, с. 64 тАФ 70).

В таком понимании, по словам преподобного Максима Исповедника, логос или идея представляет собой Влсамостоятельную вечную мысль вечного Бога, или вечный образец, установленный по природе, в соответствии с которым возникает возникающееВ» (Максим Исповедник, 1994, с. 117), так что Вли в животных, и в растениях присутствуют творческие логосыВ» (Максим Исповедник, 1994, с. 171). И эти логосы, исходя из Единого Логоса и как бы ВлразветвляясьВ» в своем снисхождении Влсверху внизВ», по самой своей природе должны иметь в разных систематических подразделениях животных и растений определенную общность, связанную с общностью этой идеальной сущности до ее ВлразветвленияВ». И здесь мы находим прямую аналогию с тем, что можно увидеть на наших формальных схемах тАФ Влматрицах жизниВ». Эти ВлматрицыВ» можно определить как некое формальное отображение существующих ВллогосныхВ» принципов мироустроения. В самой структуре ВлматрицВ» заложен принцип иерархичности тАФ всегда можно найти общие ступени для разных систематических групп животных, по аналогии с тем, как в логосах, при их снисхождении Влсверху внизВ», можно найти общность, которая существует до их ВлразветвленияВ». В таком понимании можно говорить о едином Вллогосном гиперпланеВ», в соответствии с которым организован наш мир. Этот ВлгиперпланВ» в живой природе проявляется в виде ряда общих структурно-функциональных закономерностей, разбросанных по различным систематическим группам животного и растительного царства и описываемых нашими формальными схемам. Для области неживой материи он выражается в простоте и красоте структуры законов природы, о которых свидетельствует современная физика (смотрите, например,: Мигдал, 1990) тАФ в этом, видимо, и заключается метафизический смысл той Влматематической сущности природыВ», о которой упоминалось в начале статьи.

Итак Влкамерой храненияВ», из которой разные группы животных и растений будут получать общие конструктивные принципы, отраженные в общности генетического материала, является идеальная первооснова тварного бытия тАФ сфера Божественных энергий-логосов. Ведь, как писал преподобный Максим Исповедник, "Бог называется Словом, тАФ потому что имеет в Себе причины всего сущего. Ибо логосы всякой природы, пребывают в Нем как в Причине всякого созданияВ» (Максим Исповедник, 1994, с. 247).

И еще одно замечание по поводу связи между Влматрицами жизниВ», логосами и закономерностями устроения и функционирования генома организмов. Сами закономерности функционирования генетического аппарата, судя по всему, не могут быть объяснены в рамках редукционистско-материалистического подхода, пытающего свести высшее, целостное (в данном случае целостный живой организм) к низшему, элементарному (в данном случае к его генетической информации). Последовательное применение такого подхода, по свидетельству специалистов, породило Влкризисное состояние генетики, эмбриологии и биологии в целомВ» (Гаряев, 1994, с. 64), ибо Влтривиальное утверждение, что хромосома содержит информацию о потенциальном организме, за внешней легкостью объяснения прячет нерешенные и большие проблемыВ» (там же, с. 20). Еще в середине ХХ века было установлено, что в ходе эмбриогенеза Влв процессе дифференцировки клеток одни гены ВлвключаютсяВ», другие ВлвыключаютсяВ», в результате чего оплодотворенная яйцеклетка превращается в цветок, муху или человекаВ» (Бердели, 1991, с. 67). Такой отлаженный механизм функционирования генома может существовать лишь в том случае, если генетический аппарат будет являться лишь неким Влприводным ремнемВ» передающим формообразующую и функционально-обеспечивающую ВлпрограммуВ» логосов на материальный уровень. В противном случае тАФ то есть если стоять на редукционистских позициях тАФ мы вынуждены будем признать вместе с учеными-материалистами существование в рамках биологического знания "парадокса развития" (Югай, 1976, с. 101), который, вместе с парадоксом цельности, был признан этими учеными "серьезным препятствием на пути построения общей теории жизни" (там же, с. 101). Процесс эмбриогенеза, по свидетельству тех, кто его изучает, Влтак изумителен, что можно понять тех, кто приходит к выводу о невозможности объяснить его на основании законов физики и химииВ» (Вольперт, 1971, с. 60). К этим законам, проявляющимся на уровне функционирования ДНК, должно быть добавлено ВлвнешнееВ» организующее начало, связанное с той Жизнью, Которая, по словам св. Дионисия Ареопагита, Вложивляет и согревает весь животный и растительный мирВ» (Дионисий Ареопагит, 1991, с. 67), так что Влв животных и растениях жизнь проявляется словно отдаленное эхо ЖизниВ» (там же, с. 66). Ибо "когда мы называем Богом, Жизнью, Сущностью, Светом или cверхсущественную Сокровенность, мы имеем в виду не что другое как исходящие из Нее в нашу среду силы, боготворящие, создающие сущности, производящие жизнь и дарующие премудрость" (Дионисий Ареопагит, 1994, с, 65), поскольку "Бог и призвал к бытию всю совокупность существующего, без ущерба для себя приобщая все сущее к неистощимому излиянию своих (благ)" (Дионисий Ареопагит, 1991, с. 30).

Мировоззренческие следствия

Какие мировоззренческие следствия может иметь новое биологического мышление, фрагменты которого представлены в этом очерке? Ведет ли примененный нами метод однозначно к принятию христианского мировоззрения?

В начале нашего очерка мы упоминали имя Платона, оказавшее своей философской системой несомненное влияние на весь ход духовной жизни человечества в последние тысячелетия. Даже христианское учение о логосах во многом перекликается с учением Платона об идеях и часто использует терминологию этого философа. И, тем не менее, православная Церковь резко выступила против учения этого философа: Влпо крайней мере, на трех соборах, одном Вселенском и двух Поместных, Платон и платонизм были преданы анафемеВ» (Лосев, 1993, с. 860). В чем же расходятся христианские представления о логосах с учением Платона об идеях?

Согласно христианскому мировоззрению, выраженному, в частности, в творениях преподобного Максима Исповедника, идеи и прообразы, на которых как бы ВлвиситВ» наш мир, находятся в Боге Влне как нечто инородноеВ», но являются Влвечными Его умозрениямиВ» и Влприроду творящими логосамиВ» (Максим Исповедник, 1994, с. 247). В таком понимании Бог всемогущ, и жизнь мира полностью определятся его Промыслом.

Совершенно иной подход к этому вопросу у Платона. В философии Платона Влпредставлена фигура божественного Демиурга, который создает душу и тело материальной вселенной из предсуществующего материала согласно образцу, который он созерцает в мире идейВ» (Армстронг, 2003, с. 56). Демиург Платона в противовес христианскому Богу не всемогущ, но его деятельность над ВлоформлениемВ» нашего мира определяется независимым от него самого и совечным ему Влмиром идейВ». Как писал св. Максим Исповедник, "Платон изложил учение об идеях и первообразах вульгарно и недостойным Бога образом; отец же (Дионисий тАУ А.Х.), воспользовавшись этим термином, изложил мысль благочестиво" (Максим Исповедник, 1994, с. 215).

Надо сказать, что идеи Платона оказали огромное влияние на развитие магического мышления средневековья. Ограниченность Демиурга Платона, как считалось в средневековой герметической традиции, может быть восполнена Влпросвещенным магомВ», овладевшим способом управления spiritusтАЩa, истекающим в materia (Йейтс, 2000, с. 66). Считалось, что в этом процессе Влсвященнодействующий маг играет полубожественную роль, поскольку, постигнув применение образов, он управляет тем круговоротом, который соединяет высший божественный мир с мировой душой и с чувственным миромВ» (там же, с. 63). Таким образом, маг становился примерно на один уровень с ВлбогомВ», как его понимала средневековая пантеистическая традиция.

Такое магическо-пантеистическое мышление средневековья, как уже говорилось, во многом связано с платонизмом. Как отмечает известный знаток античной философии А.Ф. Лосев, философия Платона является Влтеоретическим источником пантеизмаВ» (Лосев, 1967, с. 268), который был востребован в Западной Европе в эпоху Возрождения, когда так называемая Влпередовая философияВ» боролась со схоластикой Влс позиции пантеистического платонизмаВ» (Лосев, 1967, с. 268). Далее Вллиния ПлатонаВ» получила свое раскрытие в трудах западноевропейских философов-идеалистов, и практически все они, если только поднимали в своих трудах вопрос о Боге и происхождения мира, решали его с пантеистических позиций. Надо ли говорить о том, что и мышление ученых ХХ столетия, которые приходили к выводу о несостоятельности материализма, как правило, было сковано узкими рамками пантеистической традиции, во многом связанной с философией Платона. Уже упоминаемый нами Вернер Гейзенберг, приш

Вместе с этим смотрят:

"Волк" из озера Малави

"Ворчащая рыбка"

Cигнальные пути клеток в онтогенезе животных

G-белки и их функция

Oбыкновенная чесночница (Pelobates fuscus)