Колонат и его формирование в Италии и западных провинциях Римской империи

Неотъемлемой частью античной экономики и одной из основ античной цивилизации являлись рабовладельческие отношения. Наряду с такими основополагающими противопоставлениями, на которых строились межличностные отношения в античности как эллин (римлянин) тАУ варвар, гражданин тАУ чужеземец, понятие свободный тАУ раб было одним из главных. Вся экономика классического полиса, как греческого, так и римского строилась именно на рабовладельческих отношениях. Но история развития экономических и социальных отношений в античности показывает, что только определенные социально-политические условия не позволили изначально развиваться античному обществу и экономике по пути зависимого землевладения и крепостного права. Но во времена Поздней Римской империи мы наблюдаем, как сформировались и юридически оформились именно такие отношения, выраженные в форме колоната. Как и каким образом зародились колонатные отношения и отношения поземельной зависимости в Италии? Насколько повлияли местные обычаи, сложившиеся в западных провинциях Римской империи на развитие колонатных отношений? Вот те вопросы на которые хотелось бы ответить в данной работе. Я намеренно оставляю за пределами своей работы развитие поземельной зависимости и формирование колонатных отношений на Востоке империи и в Северной Африке, так как эти вопросы требует отдельного детального изучения.

Давая общую характеристику развития колонатных отношений в республиканское время, отметим, что развитие социальных и экономических структур древнего Рима шло неоднозначным и своеобразным путем. Римский социальный и экономический строй несколько раз за всю римскую историю претерпевал существенные изменения. Мы можем отметить несколько таких поворотных моментов уже в ранней истории римского государства и истории республиканского Рима. Эти изменения в структуре римского общества и в римской экономике непосредственно связаны с историей происхождения и развитием колоната, аренды, земельной зависимости в римском государстве. Таким моментом в римской истории, несомненно, явилось свержение царской власти в Риме. Вслед за этим событием последовало усиление влияния патрициев в римской общине и превращения Рима в аристократическое государство. И в особенности усиление экономической роли патрициев, когда viri fortes тАУ получали значительные наделы из общественного фонда (Serv. Aen., IX,272), на которых работали зависимые клиенты, и должники. А если учитывать связь арендного договора и возникновения кабального рабства и земельной зависимости в раннем Риме[1]
, то можно предположить, что на полях римской земельной аристократии работали и арендаторы, которые впоследствии могли стать должниками, а впоследствии зависимыми земледельцами. Предпосылки появления зависимых земледельцев отмечаются, не только в ранний республиканский и царский периоды римской истории, но и в более легендарные времена. Так землю легендарного царя Латина возделывали аврунки и рутулы, которые то ли платили за свои наделы подати, то ли обязанные царю отработками (Serv. Aen., XI,318). Очень интересный случай передает Дионисий: в побежденный римлянами город Анций было поселено небольшое число колонистов, которые попытались превратить жителей Анция в подобие илотов, что привело к восстанию последних (Dionys., IX,60,2).[2]

Важным этапом для развития римского общества и римской экономики стала борьба плебеев с патрициями за равные права. Результатом этой борьбы, которая началась в конце VI и продолжалась на протяжении V-IV вв. до н.э. стали существенные изменения в социально-экономической структуре римского государства. Важнейшим из них стало введение земельного максимума законами Лициния - Секстия, установление имущественного земельного минимума, что надолго ограничило рост крупного землевладения viri fortes.[3]
А ограничение долговой кабалы и наделение клиентов земельными участками привело к тому, что возможность их эксплуатации и эксплуатации должников и безземельных арендаторов значительно снизилась. Победы плебса привели к порабощению иноплеменников, и избавила членов римской общины от долгового рабства. Теперь разорившийся арендатор отвечал за долги не своей свободой, а своим имуществом. Таким образом, на некоторое время мелкие арендаторы (coloni) освободились от власти владельца земли. Это так же связано с тем, что в III тАУ первой половине II вв. до н.э. получает широкое распространение среднее рабовладельческое хозяйство, где основным являлся труд рабов из иноплеменников. А крупная собственность и связанные с ней арендные отношения, основанные на зависимости арендаторов и их превращении в кабальных рабов, на некоторое время теряют свое значение.

Но уже в средине и второй половине II в. до н.э. с развитием крупной собственности и концентрации земельных владений в одних руках[4]
, в хозяйственной деятельности владельцев этой крупной собственности проявляется тенденция к прикреплению мелких крестьян-арендаторов к своему имению. Это ясно видно из дошедших до нас высказываний Сазерны, которые были рассмотрены выше. По-видимому, в это же время колоны в крупных имениях, особенно, которые находились в основном в Северной Италии и Этрурии, сливаются с клиентами. Результат этого процесса можно видеть уже в эпоху Гражданских войн конца Республики. Красочные свидетельства дают нам Цезарь и Саллюстий. Римский нобилитет, который имел владения в разных частях Италии[5]
, использовал на своих полях не только труд рабов, но и труд клиентов, должников и колонов.[6]
Постепенно клиенты, которые одновременно являлись мелкими арендаторами и должниками сливались с рабским персоналом имения. Хотя в юридической литературе, колоны оставались равноправными гражданами, и их свобода не была ограничена. Но здесь необходимо указать на специфику римских юридических источников тАУ они разбирали лишь более или менее частные случаи сложившиеся в практике, основные же отношения по арендным договорам locatio-conductio между землевладельцем и колоном регулировались римским обычным правом (то есть правовыми нормами, которые сложились в силу обычая). А в глазах римского общества, человек и даже гражданин лишенный земельного надела и зарабатывающий средства к существованию наемным трудом, либо работающий на чужой земле имел низкий социальный статус и находился в зависимости от владельца этой земли.[7]

Развитие колоната в республиканскую эпоху происходило сложным путем, и вместе со всей структурой римской общины подвергалось существенным изменениям. Мелкие арендаторы ранней Республики были связаны с крупными земельными владениями и постепенно попадали в долговое рабство, но изменения произошедшие в римской общине после победы плебса остановили или, во всяком случае затормозили этот процесс. Но тенденция к закреплению мелких арендаторов на земле крупного собственника прослеживается уже с началом кризиса Римской республики (Сазерна 130-е тАУ 90-е годы до н.э.). И нам не кажется это случайным. Именно во время крупных социальных потрясений мелким арендаторам и безземельным или малоземельным крестьянам понадобилась защита более крупных собственников. А крупные земельные собственники в свою очередь нуждались в надежной рабочей силе и применяли в своих хозяйствах кроме труда ненадежных рабов (отмечу, что именно в эти годы происходят самые крупные в римской истории восстания рабов), сдачу в аренду земли мелким арендаторам. И видно, насколько колоны конца Республики связаны с владельцами земельной собственности, когда они не только выплачивают положенные суммы за пользование участком, но и участвуют в военных предприятиях своих патронов.

С падением Республики и установлением системы принципата в римском обществе и экономике происходят существенные изменения. Но римское хозяйство времени принципата наследовало многие тенденции экономического развития у времени республики. То же самое можно сказать и о положении колонов. Определяющим временем в становлении колоната уже в императорский период становится, по-видимому, рубеж тысячелетий. К этому времени относится несколько сообщений о положении колонов в Италии. И с одной стороны в их положении присутствует еще наследие республиканского времени и эпохи гражданских войн, а с другой стороны новые тенденции императорского времени, которые будут проявляться со временем все отчетливей и отчетливей. Ко времени рубежа тысячелетий относится несколько важных источников по истории развития колнатных отношений. Все они принадлежат к разным жанрам античной литературы и имеют свою специфику. Так же ко времени установления принципата можно отнести несколько надписей колонов, но их датировка затруднена, и поэтому нам приходиться их относить ко всему I в. и даже к началу II века.

Устанавливая систему принципата, Август стремился укрепить среднее и мелкое крестьянское землевладение, действуя еще в традициях аграрных законов триумвиров. Он раздавал землю ветеранам и выводил колонии в Италию и провинции.[8]
В основном все эти меры были связаны с укреплением средних рабовладельческих хозяйств, собственниками, которых выступали ветераны, вольноотпущенники, богатые муниципалы. С другой стороны финансовая политика Августа и обилие чеканенной при нем монеты обусловили снижение процентов на заем с 12 до 4%, что облегчило положение как должников из числа мелких должников из числа мелких земледельцев, так и арендаторов.[9]
Но с укреплением ветеранских наделов и средних рабовладельческих хозяйств нарушался уклад, при котором крестьянин имел небольшой надел и пользовался дополнительно общинными землями, и ему приходилось становиться арендатором на землях средних и крупных землевладельцев.

Информацию о колонах времени Августа мы получаем из произведений Горация. Квинт Гораций Флакк (65-8 гг. до н.э.) поэт эпохи Августа, участник Гражданской войны и битвы при Филиппах на стороне противников Октавиана и Антония, когда было разгромлено войско Брута. Он воспользовался амнистией и вернулся в Италию. Имущество его было конфисковано и передано ветеранам Цезаря. В Риме Гораций сближается с Меценатом.[10]
Свой ВлСабиниумВ» он получил в дар от именно Мецената. Хозяйственным реалиям в творчестве Горация большой очерк посвятил И.М Гревс.[11]
Он указывал, что имение Горация было достаточно велико, чтобы обеспечить своему владельцу скромный доход.[12]
Имение Горация распадалось на две части, на одной из них трудились рабы, а другая сдавалась в аренду колонам.[13]
В послании к вилику Гораций[14]
рассказывает, что на его землях выстроены, пять усадеб, в которых живут пять семейств (Horat. Epist., I,14,2)[15]
. Это были парцеллы сдаваемые колонам. Колоны у Горация тАУ это свободные арендаторы, которые, даже, возможно, участвуют в каком-то общинном культе соседней деревни.[16]
Возможно, эти крестьяне ранее владели своими участками, но позже участки могли быть конфискованы или переданы ветеранам, а бывшие владельцы остались там, в качестве колонов. Так было с героем другого произведения Горация Офеллом (Horat. Sat., II,2, 112-136). Участок Офелла достался ветерану, но тот сдает его Офеллу в аренду. Конечно, отношения между такими владельцами земли как Гораций или ветераны и колонов были отличны от отношений крупных землевладельцев к арендаторам.

Возможно, владельцы крупных хозяйств так же и даже может быть, в большей степени нуждались не только в рабском труде, но и в труде колонов.[17]
М.И. Ростовцев указывал, что при Августе происходит деградация крестьян в колонов и связывает эту деградацию с ростом крупного землевладения в Италии.[18]
Но наличие колонов на землях крупных собственников во времена Августа мы можем лишь предполагать. Несомненно, что колоны жили на землях Мецената, так как именно от него Гораций получил свое имение. Многие крупные владения, возникшие после проскрипций Суллы, были конфискованы и разделены в результате аграрной политики Августа. Но были образованы новые владения ближайших сторонников Августа, которые стали ядром развивавшихся при Империи латифундий, но первоначально не столь обширных.[19]
Но все же, скорее всего, происходила не деградация крестьян в колонов, а замена одних владельцев земельных участков другими, притом, что первоначальные владельцы земли (посессоры) оставались на своих участках в новом качестве полузависимых арендаторов.

Другим крупным свидетельством, которое уже относиться полностью ко времени Империи является агрономический труд Люция Модерата Колумеллы. Виднейший римский писатель и агроном I в. (точнее время жизни Колумеллы и написания его труда мы установить не можем) из Гадеса (Испания) жил в Италии, где и написал трактат ВлО сельском хозяйствеВ» в 12 книгах. В произведении освещались вопросы земледелия, виноградарства, садоводства и другие. Описывая хозяйство Италии, и давая советы по ведению хозяйства Колумелла затрагивает вопросы сдачи участков имения в аренду колонам. Отраженные в труде Колумеллы сведения о колонах можно без сомнения относить к временам уже династии Юлиев-Клавдиев, так как Колумелла уже говорит о вполне оформившихся отношениях и обычаях. Рассмотрим, какие советы дает хозяину имения Колумелла по отношению к колону. Колумелла призывает заботиться о живущих в имении работниках, колонах и рабах, советует вести себя с колонами ласково и сговорчиво, но быть требовательным к работе более чем к плате, то есть главное для Колумеллы это обработка участка (Colum., I,7,1). Такое отношение к колонам свидетельствует о том, что хозяева относились к колонам по-другому, то есть, требовали с колонов уплаты денег, несмотря на урожай и способность колона обработать свой участок. Колумелла говорит, о том, что при хорошем отношении к колону, последний не осмелится просить скидок (Colum., I,7,2). Мы можем сделать вывод, что и хозяев уже не устраивали просьбы колонов об отсрочке долгов. И таким образом мы можем сказать, что уже во времена Колумеллы долги колонов были если не массовым, то обычным явлением. Колумелла же сообщает нам и о появившихся дополнительных обязанностях колонов. Колумелла говорит, что хозяин не должен крепко держаться за свое право требовать с колона дополнительных обязанностей, например, не требовать привоза дров и других незначительных добавок тАУ Влparvae accessionesВ» (Colum., I,7,2). Позже аналогичные ВлдобавкиВ», то есть взносы натурой мы встречаем в одном из стихотворений Марциала (3,58), где поэт, описывая жизнь в кампанском имении своего друга Фаустина, говорит о деревенских клиентах (rusticus salutator)[20]
, которые приносят Фаустину продукты со своих участков. Причем сам Марциал отличает независимого крестьянина, от такого деревенского клиента, который, по-видимому, является колоном Фаустина. Я склонен согласиться с мнением М.Е. Сергеенко, что такие отношения между крупным или средним владельцем имения и колоном, которые показаны у Колумеллы и Марциала, являются одним из первых (причем, как мне кажется, вполне сознательных) шагов к прикреплению колонов к земельному участку и переходу к натуральной ренте.

Так же Колумелла советует не требовать и строгого соблюдения дней выплаты (ibid.). И если Колумелла так настойчиво говорит обо всем вышеперечисленном, то можем с уверенностью думать, что владельцы имений (особенно крупных) со своих колонов требовали и дополнительные поставки и строго соблюдали сроки выплаты, чем по-видимому разоряли колонов и со временем удерживали их на своих землях поколениями, хотя колоны все еще оставались полноправными гражданами. Ведь Колумелла дает только советы, а раз эти советы требовалось давать, то до Колумеллы и в его время поведение землевладельцев естественно было совершенно иным и даже противоположным. К концу I началу II вв. такие отношения между землевладельцем и колоном будут обычны и Плиния Младшего будут заботить те же недоимки колонов, но уже, по-видимому, в большем количестве. В труде Колумеллы мы так же встречаем впервые (если не считать Сазерны, слова которого были переданы Колумеллой) и указание на стремление прикрепить колонов к определенному участку. И важно отметить, что Колумелла дает не просто совет, а ссылается на мнение консуляра, и что важнее богатейшего человека - Волюзия. Колумелла говорит, что еще на его памяти Волюзий (причем сам Колумеллы слышал от него) утверждал: Влсамое счастливое имение то, где колоны являются его уроженцами, родившиеся словно в отцовском владении, уже с колыбели привязанные к месту издавна привычномуВ» (Colum., I,7,3). Здесь мы, наверное, впервые встречаем открытую декларацию желания крупного землевладельца прикрепить колона к определенному участку в своем имении. До этого мы встречали лишь косвенные сообщения об этом и могли строить лишь предположения. Теперь мы можем сказать, что в Италии уже к I в. полностью сформировалась идея об использовании колонов на периферии имений или на запустевших землях, или в местах с нездоровым климатом (Colum., I,7,4-5,7). То есть вырабатывается система, при которой целинные поля будут сдаваться колонам для обработки. Такой способ заселения пустующих земель нам известен из Североафриканских надписей, где колонам предоставляется право обрабатывать целинные земли и они или освобождаются от арендной платы на определенный срок, или платят меньше (CIL, VIII,25943; VIII,26416). О большом количестве необработанных земель в эпоху гражданских войн говорит Лукан (Phars., I,170) По-видимому, еще во время Империи (во всяком случае, при Августе) большое количество земельных владений могло оставаться необработанными, и именно на эти земли привлекали колонов крупные землевладельцы и пытались прикрепить колонов к земельным участкам. Но само хозяйство Колумеллы все еще продолжало оставаться в своей основе рабовладельческим хозяйством типа вилл Катона и Варрона.[21]
Но отметим еще одно высказывание Колумеллы характеризующее положение колона в крупном или среднем поместье (от 100 до 1000 югеров и более). Говоря об обязанностях вилика, Колумелла советует требовать от него, чтобы колоны не спали слишком долго (Colum., XI,1,14), то есть колон находится в прямом подчинении вилика, и таким образом является не просто арендатором земельного участка, но и членом familia rustica. М. Белорусов отмечал, что такое положение колонов уже в первый век Империи было обусловлено задолженностями колонов и их обнищанием.[22]

Колонов тАУ мелких арендаторов как обычное явление в римской хозяйственной жизни упоминает Сенека Младший, политический деятель, философ и писатель времени Калигулы, Клавдия и Нерона.[23]
Письма Сенеки, как и в будущем письма Плиния Младшего, характерны тем что несомненно описывают порядки и хозяйственную жизнь, которые сложились до них и существовали в их время. При всей стилизации и риторическом преувеличении к известиям в письмах Сенеки и даже в его трактатах следует относиться очень внимательно, так как Сенека, по-видимому, изображает хозяйственную картину, существовавшую на самом деле. Сенека много говорит о расширении земельных владений знати, критикуя этот процесс (Sen. Epist., 87,7; 88,10; 89,90; 90,39[24]
; De benef., VII,10,4; De tranq. an., II,8; De brev. vitae, 12,2). Говоря, о расширяющихся латифундий Сенека упоминает тысячи колонов роющих и пашущих землю (Epist., 114,26). Сенека говорит и о колонах в Лации (Epist., 123,2), где так же присутствие колонов на землях крупных землевладельцев уже совершенно обычное дело.[25]

Слова Сенеки подтверждаются и сведениями агрименсоров о положении земельных дел в Италии при Флавиях, особенно при Веспасиане. То есть всего на несколько десятилетий позднее, чем писал Сенека. В корпусе агрименсоров или громатиков (римских государственных землемеров) мы находим уже оформившихся императорских колонов, в поместьях императоров (coloni imperatoris (caesaris) coloni sui). Ко времени Веспасиана относится несколько таких упоминаний колонов на императорских землях в Абелле (Lib. Col., p. 230), в Ноле (Lib. Col., p. 235) и Лации (Lib. Col., p. 236). Колоны фигурируют там наряду с императорской фамилией и даже входят в нее.[26]
Все вышеназванные случаи связаны, по-видимому, с императорскими земельными владениями в Кампании и Лации. М. Белорусов и Х.Ф. Пелхам связывают с императорскими владениями в Италии и провинциях появление колонов прикрепленных к земле и живущих на ней поколениями (coloni originarii).[27]
Можно отметить, что стремление к закреплению колона на земельном участке, которое проявляется в полной степени в труде Колумеллы, и показано Сенекой, уже в полной мере присутствует во время правления династии Флавиев. К этому же времени некоторые исследователи относят и появление прикрепленных к земле колонов в императорских сальтусах Северной Африки и создание первых поместных уставов типа lex (consuetudo) Mancina или поместного устава Виллы Магны (CIL, 25902).[28]

Ко времени I-II вв.[29]
относятся эпиграфические данные о колонах из императорских владений в Италии. В основном это надгробные эпитафии, которые были написаны в память умершим колонам (CIL, IX,888 = Dessau, 8555; CIL, X,1918; IX,3764 = Dessau, 7455). Они доносят до нас лишь имена колонов и места где они жили, названия поместий (fundi), где они трудились. Интересно, употребления названия поместья (fundo), где трудились колоны, как места постоянного проживания и приписки. Очень интересна надпись из Луцерии (Апулия). В эпитафии колона Тиберия Статория Гемина (CIL, IX,888 = Dessau, 8555), упоминается его сожительница - Нумизия, которая поставила ему памятник. Причем в надписи она названа ВлNumisia Augusti nostri servaВ». То есть она по-видимому была рабыней в императорском имении, а ее сожитель скорее всего был там же колоном. Браки свободных (а статус колона подразумевал свободный статус человека) и рабов были недействительны. Но вот сожительство рабов друг с другом поощрялось уже Катоном, а потом и Колумеллой. По-видимому, то же самое происходило и в императорских поместьях, причем, скорее всего рабы (особенно получавшие пекулий) сливались с мелкими арендаторами (возможно из вольноотпущенников) и входили в подчинение администрации имения, которая состояла также из рабов и вольноотпущенников. И здесь мы со всей полнотой видим как колоны (во всяком случае, в императорских поместьях) оказываются в зависимости от землевладельца. И, по-видимому, возможность разорвать контракт по прошествии пяти лет, вследствие задолженностей или других причин (скажем простого нежелания колона переходить с одного земельного участка на другой) становится все менее и менее возможной. Полностью этот процесс в Италии и провинциях начнется в начале II века, когда колоны будут постепенно переводится с денежной аренды на парциарную, то есть аренду из доли урожая. Этот процесс наиболее четко отражен в письмах Плиния Младшего. Гай Цецилий Плиний Секст Младший родился в 61 или в 62 г. в транспаданском городе Новум Комум. После смерти своего отца Плиний был усыновлен своим дядей Плинием Старшим. После гибели в 79 г. Плиния Старшего его племянник, очевидно, получил по наследству его состояние.[30]
Знатное происхождение, богатство, аристократические знакомства и связи, покровительство первых лиц в Римской империи времен Домициана, Нервы и Траяна, таких как Верий Руф, Коррелий Руф, Арулен Рустик и особенно его дяди, обеспечили Плинию Младшему быструю карьеру. Плиний был близок к императорам Домициану, Нерве и особенно Траяну, который ему доверял и вел с ним переписку.[31]
Таким образом, мы видим, что Плиний Младший не только принадлежал к аристократии и располагал достаточным состоянием, и был не только одним из самых образованных людей своего времени, но и действующим политиком, который активно участвовал в политической жизни Рима конца I тАУ начала II веков. Поэтому к его письмам мы должны отнестись с особым вниманием.

Эпистолярный жанр получил большое распространение в Римской литературе. Но это не простые частные письма, которые были предназначены только для своих адресатов, а небольшие, изящно составленные литературные послания в прозе, составлявшиеся в расчете на публикацию.[32]
Каждое письмо Плиния Младшего в основном посвящено одной законченной теме, и эта тема редко служит предметом последующих писем.[33]
Содержание писем разнообразно. Плиний рассказывает о своих выступлениях в суде и сенате, откликается на литературные и бытовые события дня, дает характеристики скончавшимся писателям и государственным деятелям, описывает свои виллы[34]
, их природные и хозяйственные достоинства, и что для нас особенно важно, говорит о хозяйственной жизни своих имений. При всей литературной стилизации писем мы можем без оговорок доверять тем местам, где Плиний Младший излагает хозяйственные особенности своих имений. Плиний Младший не только описывает внутреннее и внешнее убранство своих вилл, но и излагает те проблемы, с которыми сталкивается он в ведении своего хозяйства, а также рассказывает о своих намерениях по покупке новых имений и о перестройке вилл. Говорит Плиний в своих письмах и о посещении своих собственных имений, и там также излагаются повседневные заботы хозяина крупного имения. В письмах Плиния Младшего мы видим реальную картину развития сельского хозяйства и социально-экономических отношений и их изменения, с которыми пришлось столкнуться людям времени Плиния Младшего.

Кроме рабского персонала, во владениях Плиния Младшего работали и колоны, которые арендовали у Плиния земельные участки (Plin. Epist., X,8,5; VII,30,3; III,19, 5-7; IX,15; IX,36,6; IX,37). Но, как мне кажется нельзя говорить, как это делал М.И. Ростовцев[35]
, о том, что использование труда колонов в хозяйстве Плиния Младшего преобладало над использованием труда рабов. В письмах Плиния Младшего рабский персонал виллы и всего имения явно соседствует со свободными работниками. И если Плиний больше внимания в своих письмах уделяет колонам, то это не значит, что колонатные отношения преобладали над рабовладельческими отношениями. По-видимому, это отражает лишь остроту проблем, которые возникали при отношениях землевладельца с колонами, и говорит лишь о некотором структурном кризисе в этих отношениях. И, возможно, колоны были на землях Плиния Младшего одной из основных категорий работников (хотя Плиний использует и наемных батраков и продажу на корню, и подряды) вследствие обширности владений, которые рабский персонал никак не мог обработать своими силами. А вложение денег в землю (у Плиния большая часть денежных средств вкладывалась в имения (Plin. Epist., III,19), по-видимому, было самым выгодным предприятием, приносящим, во всяком случае, один из самых стабильных доходов. Так же, приступая к анализу колонатных отношений в письмах Плиния Младшего, хочется отметить одну интересную деталь. В своих письмах, Плиний или старается показать свое пренебрежение к хозяйственным делам или же они (хозяйственные дела) действительно сильно тяготили Плиния Младшего (Plin. Epist., VII,30,3; IX,15; IX,36,6). И, возможно, поэтому он искал более легкую форму общения со своими колонами и подрядчиками.

В переписке Плиния содержится достаточное количество данных о положении колонов. Интересна и сама терминология, которая употребляется Плинием в отношении колонов, он называет их или coloni (Epist., X,8,5; III,19,6,7; IX,36,6; IX,37) или rustici (VII,30,2; IX,51,1) последние, возможно были соседними крестьянами-клиентами Плиния, которые выбрали его своим арбитром и судьей.[36]
Отметим, что упоминаемые в письмах Плиния колоны являются лично свободными и заключают с землевладельцем или прокуратором договор как равноправные стороны. Величина арендной платы фиксировалось, по-видимому, в договоре, который носил частный характер, и выражалась в денежном отношении (Plin. Epist., IX,37,3). Договор заключался на пять лет, но продлевался с его окончанием (IX,37,2). В обеспечение условий договора колоны вносили определенный залог (III,19,6). Плиний часто жалуется на частую смену колонов и, что очень трудно найти хорошего арендатора (VII,30,2), поэтому, как нам кажется, Плиний и другие землевладельцы пытались удержать колонов на своей земле. Именно в связи с этим желанием Плиний и другие хозяева крупных латифундий идут на уступки колонам, в том числе и на списание долгов. Долговой вопрос, по-видимому, стоял очень остро, так как Плиний нередко указывает на задолженность колонов как на основное зло в развитии хозяйства (IX,37,2-3).[37]
Так же в письмах Плиний говорит о том, что колоны вполне могут прерывать контракт при истечении договора (X,8,5). То есть в хозяйстве Плиния Младшего работают на первый взгляд обычные срочные арендаторы, которые выплачивают денежную ренту. Но мы видим из ВлПисемВ», что Плиний сталкивается с тем, что колоны не могут выплатить задолженности и хозяйству и доходам наноситься большой ущерб. Землевладелец в лице Плиния терпит убыток. Это ударяло особенно по владельцам крупных и средних земельных владений, так как они были основой их материального и политического благополучия. Конечно, Плиний и подобные ему землевладельцы извлекали доходы из политической, адвокатской деятельности из эксплуатации провинций и ростовщичества, но основным доходом все-таки были обширные земельные владения (III,19,8). И, по-видимому, Плинию требуется увеличивать размеры своих хозяйств, так как они все больше не являются рентабельными, и приносят все меньше дохода.

Поэтому перед Плинием стоял вопрос об изменении отношений именно с колонами, так как отношение к рабам во время Плиния под воздействием рабских восстаний, участия рабов в гражданских смутах и стоической философии изменилось (Плиний уже не использует колодников и призывает к этому других(III,19,7)). Плиний рисует критическое положение колонов: ВлЭта щедрая земля истощена, однако, разорившимися земледельцами. Прежний хозяин часто продавал их инвентарь: временно уменьшая недоимки[38]
, он совершенно обессилил своих колонов, и недоимки стали расти вновьВ» (III,19,6; перевод М.Е. Сергеенко). Плиний даже готов дать колонам своих рабов, но, по-видимому, это не спасает положения. В других письмах Плиний говорит о недостатке подходящих арендаторов (VII,30,3) и Плиний снова заботится об упорядочении многолетней аренды в своих владениях (IX,37,1). Еще одну картину положения колонов рисует Плиний, говоря об этом: ВлЗа прошлое пятилетие недоимки возросли, хотя я и делал большие скидки: поэтому большинство, отчаявшись в возможности уплатить долги, вовсе не заботится об уменьшении их. Люди тащат и тратят все, что у них появляется в хозяйстве, считая, что им нечего уже жалеть себя (перевод А.И. Доватура)В» (IX,37,2). Конечно же, для хозяйства Плиния такое положение колонов, как было отмечено выше, являлось разорительным. Плиний искал действенное средство от такого разорения колонов. Он предлагал им своих рабов, делал большие скидки, но эти меры, как мы видим, не помогали. Плиний решает радикально изменить систему взимания арендной платы со своих колонов: ВлЛекарство одно, я буду сдавать землю не за деньги, а за часть урожая, и я буду ставить своих людей надзирать за работой и хранить урожай (перевод А.И. Доватура)В» (VII,30,3). Тут же Плиний отмечает, что ВлтАжтакой порядок требует большой добросовестности, острых глаз, многочисленных рук (перевод А.И. Доватура)В» (Ibid.). Отметим, что таким образом колоны, несомненно, попадали в большую зависимость от землевладельца. Если до этого они только выплачивали деньги за аренду и могли теоретически свободно распоряжаться посадками на своем участке, то теперь они попали под жесткий контроль администрации имения (которая как было показано выше состояла из рабов или вольноотпущенников), так как хозяин имения был заинтересован в производстве того или иного вида сельскохозяйственной продукции. По мнению В.И. Кузищина Плиний уже рассматривает таких задолжавших колонов Влкак часть своего хозяйстваВ».[39]

В связи с известиями Плиния о колонах возникает вопрос: насколько меры Плиния были новыми для экономики Италии и всей Римской империи. По-видимому, в такой процедуре, то есть в сдаче земли колонов за часть продукта, не было ничего необычного. Если отношения между землевладельцем и колоном регулировал только договор между ними, его условия могли с общего согласия изменить. А сдача земли в аренду за деньги, возможно, была только установившимся обычаем, нигде законодательно не урегулированным. Еще Колумелла, как было показано выше, говорит о ВлдобавкахВ» - Влparvae accessionesВ» (Colum., I,7,2) к денежной плате и что хозяин не должен крепко держаться за свое право требовать с колона дополнительных обязанностей. Марциал (3,58) говорит о подношениях колонов хозяину. И как мы отмечали выше владельцы имений (особенно крупных) со своих колонов требовали и дополнительные поставки еще во времена Колумеллы. А сам принцип работы за долю урожая был известен еще в более раннее время.[40]
Таким образом, с одной стороны меры Плиния Младшего были в новинку для хозяйства Италии. Но с другой стороны они были подготовлены как минимум столетием развития колоната. То есть реформирование личного хозяйства Плиния, и переход на аренду за часть урожая явилось естественным следствием развития колонатных отношений в Италии и развитием частновладельческих и императорских латифундий и сальтусов. Отметим, что Плиний Младший был наместником в Вифинии, то есть в Малой Азии и мог быть непосредственно знаком со способами эксплуатации зависимого населения в Малой Азии.

Таким образом, можно заключить, что ко II в. полностью сложились условия для полного фактического прикрепления колонов к земле крупных землевладельцев. Тяжелое положение колонов заставляло землевладельцев идти на уступки, а потом переводить колонов на парциарную аренду, что в свою очередь еще сильнее, чем было до этого, прикрепляло колонов к имению. Плиний был одним из первых, кто начал планомерно изменять свои экономические отношения с колонами, но эти изменения были подготовлены в предыдущие периоды истории Рима.

Итак, на основании источников можно достаточно отчетливо представить себе развитие колонатных отношений на протяжении I тАУ II вв. в Италии. Для развития колонтаных отношений указанного периода основой стали отношения между землевладельцем и мелким арендатором времени республики. Тенденция к прикреплению мелких арендаторов к участку земли уже полностью оформилась к началу I в., а на протяжении первого века Империи уже стала нормой. Землевладельцы уже считают себя в праве требовать от колонов дополнительных поставок и отработок. Все это совпадает с обеднением основной массы колонов и ростом их задолженности, а так же с появлением и ростом крупного императорского и частного землевладения в Италии. На территории обширных императорских и частных сальтусов и латифундий колоны постепенно попадают в зависимость от землевладельца и становятся подконтрольны администрации имения, которая состоит из рабов и вольноотпущенников. Постепенно начинается слияние рабской фамилии (особенно если рабам выделяются в качестве пекулия земельные участки) и юридически свободных арендаторов.[41]
Колонами - арендаторами становились целые общины.[42]
Эти общины постепенно так же попадают в зависимость от крупных землевладельцев, которые становятся важными конкурентами городских центров. Так Плиний Младший расширил в своем имении храм Цереры, в котором в большом числе собирался народ из ближайших сел и там делались многие дела, и Плиний намеревался прибавить еще и укрытие от солнца и дождя (Plin. Epist., IV,39). Несомненно, люди, собиравшиеся в храме, обменивались продуктами. То есть фактически там возникала ярмарка, как это бывало обычно в храмовые праздники. Это знаменовало, по мнению Е.М. Штаерман, начало процесса приведшего к упадку соц

Вместе с этим смотрят:

"Архитектурная сказка" М. Ф. Казакова

"Великая депрессия" в США

"Византийский стиль" в архитектуре Москвы

"Дворцовые перевороты" и усиление позиций аристократии и гвардии: причины и последствия

"Золотой век" Екатерины II. Россия во II половине XVIII века