В.М.Шукшин

Краткие биографические сведения

В.М.Шукшин родился 25 июля 1929 г. в селе Сростки АлтайВнского края в крестьянской семье. Там прошло его военное детство. С 16 лет он работает в родном колхозе, затем тАФ на производстве. В 1946 г. отправляется в города Калугу и Владимир, где работает кем придется тАФ грузчиком, слесарем. Во время одной из поездок в Москву знакомится с кинорежиссером И.Пырьевым. На это же время приходятся его первые литературные опыты. В 1949 г. Шукшина призывают во флот, откуда потом демобилизуют по болезни. Он возвращается в родные Сростки, где работает препоВндавателем, затем директором вечерней школы.

В 1954 г. в возрасте 25 лет он поступает в институт кинематоВнграфии (ВГИК) в Москве на один курс с Андреем Тарковским в режиссерскую мастерскую М.И.Ромма. В 1958 г. Шукшин впеВнрвые снимается в кино. В этом же году появляется его первая публикация тАФ в журнале тАЬСменатАЭ был напечатан рассказ тАЬДвое на телегетАЭ. В начале 1960-х гг. Шукшин много снимается в кино. Одновременно идет напряженная работа над рассказами, которые все чаще появляются на страницах столичных журналов. Выходит из печати и первый сборник рассказов тАЬСельские жителитАЭ(1963). В 1964 г. Шукшин снимает свой первый полнометражный худоВнжественный фильм тАЬЖивет такой пареньтАЭ, удостоенный призов Московского и Венецианского международных кинофестивалей.

За полтора десятилетия литературной деятельности ШукшиВнным написаны пять повестей (тАЬТам, вдалитАЭ, тАЬА поутру они проВнснулисьтАЭ, тАЬТочка зрениятАЭ, 1974; тАЬКалина краснаятАЭ, 1973-1974;

тАЬДо третьих петуховтАЭ, 1975), два исторических романа (тАЬЛюбавинытАЭ, 1965; тАЬЯ пришел дать вам волютАЭ, 1971), пьеса тАЬЭнергичные людитАЭ(1974), четыре оригинальных киносценария (тАЬЖивет такой пареньтАЭ, тАЬПечки-лавочкитАЭ, тАЬПозови меня в даль светлуютАЭ, тАЬБрат мойтАЭ), около сотни рассказов (сборники тАЬХарактерытАЭ, тАЬЗемлякитАЭ) и публицистические статьи, из которых наиболее изВнвестны тАЬВопрос к самому себетАЭ, тАЬМонолог на лестницетАЭ, тАЬНравВнственность есть правдатАЭ.

Последней повестью и последним фильмом Шукшина стала тАЬКалина краснаятАЭ (1974 г.). Он умер 2 октября 1974 г. во время съемок фильма С. Бондарчука тАЬОни сражались за РодинутАЭ. ПохоВнронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

Предисловие

Изучение творчества В. Шукшина тАФ задача сложная. Искусство В. Шукшина тАФ писателя, актера, кинодраматурга тАФ постоянно рождаВнет споры, научные дискуссии, которые далеко еще не закончены.

Время вносит свои поправки, требуя уточнений бытующих мнений, их дополнения или пересмотра. И дело не только в критическом поВниске, в динамике воззрении и смене концепции. Дискуссии эти вводят нас в круг важных теоретических проблем, для решения которых треВнбуется основательность исследования всего содержания творчества В. Шукшина (концепция народа и личности, герой, эстетический идеал, вопросы жанра и стиля).

Существуют разногласия в понимании природы дарования В. ШукВншина и связанных с ним принципов анализа, критериев оценок. ИсВнтинное искусство всегда сопротивляется схемам, прямолинейности сужВндений, игнорированию его самобытности. Творчество В. Шукшина проВнтивилось любым попыткам разрушить его цельность и многожанровое единство.

Широкий интерес читателей и зрителей к творчеству В. Шукшина не ослабевает в наши дни.

В 1960-е гг., когда в литературной периодике появились перВнвые произведения писателя, критика поспешила причислить его к группе писателей-тАЬдеревенщиковтАЭ. На то были свои резоны:

Шукшин действительно предпочитал писать о деревне, первый сборник его рассказов так и назывался тАФ тАЬСельские жителитАЭ. Однако этнографические приметы сельской жизни, внешность людей деревни, пейзажные зарисовки не особенно занимали пиВнсателя тАФ обо всем этом если и заходила речь в рассказах, то лишь попутно, бегло, вскользь. Почти не было в них поэтизации прироВнды, авторских раздумчивых отступлений, любования тАЬладомтАЭ народной жизни тАФ всего того, что привыкли находить читатели в произведениях В.И.Белова, В.П.Астафьева, В.Г.Распутина, Е.И.Носова.

Писатель сосредоточился на другом: его рассказы являли вереницу жизненных эпизодов, драматизированных сценок, внешне напоминавших ранние чеховские рассказы с их не натужностью, краткостью (тАЬкороче воробьиного носатАЭ), стихией безВнзлобного смеха. Персонажами Шукшина стали обитатели сельВнской периферии, незнатные, не выбившиеся тАЬв людитАЭ, тАФ одним словом, те, кто внешне, по своему положению вполне соответстВнвовали знакомому по литературе XIX века типу тАЬмаленького человекатАЭ.

Однако каждый персонаж в изображении Шукшина имел свою тАЬизюминкутАЭ, противился усреднению, являл особый образ существования или оказывался одержимым той или иной неВнобычной идеей. Вот как напишет об этом позднее критик Игорь Дедков: тАЬЛюдское многообразие, живое богатство бытия выражаВнется для В.Шукшина, прежде всего, в многообразии способов жить, способов чувствовать, способов отстаивать свое достоинство и свои права. Уникальность ответа, уникальность реакции челоВнвека на призыв и вызов обстоятельств кажутся писателю первейВншей ценностью жизни, конечно, с той поправкой, что эта униВнкальность не аморальна тАЭ.

Шукшин создал целую галерею запоминающихся персонаВнжей, единых в том, что все они демонстрируют разные грани русского национального характера. Этот характер проявляется у Шукшина чаще всего в ситуации драматического конфликта с жизненными обстоятельствами. Шукшинский герой, живущий в деревне и занятый привычной, по-деревенски монотонной рабоВнтой, не может и не хочет раствориться в сельском быту тАЬбез остатВнкатАЭ. Ему страстно хочется хоть ненадолго уйти от обыденности, душа его жаждет праздника, а неспокойный разум взыскует тАЬвысшейтАЭ правды. Легко заметить, что при внешней непохожесВнти шукшинских тАЬчудиковтАЭ на тАЬвысокихтАЭ героев-интеллектуалов русской классики они, шукшинские тАЬсельские жителитАЭ, так же не хотят ограничить жизнь тАЬдомашним кругомтАЭ, их так же томит мечта о жизни яркой, исполненной смысла. А поэтому их тянет за пределы родной околицы, их воображение занято проблемами отнюдь не районного масштаба (герой рассказа тАЬМикроскоптАЭ приВнобретает дорогостоящий предмет в надежде найти способ борьбы с микробами; персонаж рассказа тАЬУпорныйтАЭ строит свой тАЬ перпеВнтуум мобилетАЭ).

Характерная для рассказов Шукшина коллизия тАФ столкноВнвение тАЬгородскоготАЭ и тАЬдеревенскоготАЭ тАФ не столько выявляет соВнциальные противоречия, сколько обнаруживает конфликтные отношения мечты и реальности в жизни тАЬмаленького человекатАЭ. Исследование этих отношений и составляет содержание многих произведений писателя.

Русский человек в изображении Шукшина тАФ человек ищуВнщий, задающий жизни неожиданные, странные вопросы, любяВнщий удивляться и удивлять. Он не любит иерархию тАФ ту условную житейскую тАЬтабель о рангахтАЭ, согласно которой есть тАЬзнамениВнтыетАЭ герои и есть тАЬскромныетАЭ труженики. Противясь этой иерарВнхии, шукшинский герой может быть трогательно-наивным, как в рассказе тАЬЧудиктАЭ, невероятным выдумщиком, как в тАЬМиль пардон, мадам!тАЭ, или агрессивным спорщиком, как в рассказе тАЬСрезалтАЭ. Такие качества, как послушание и смирение, редко присутствуют у персонажей Шукшина. Скорее наоборот: им свойВнственны упрямство, своеволие, нелюбовь к пресному существоваВннию, противление дистиллированному здравомыслию. Они не могут жить, не тАЬвысовываясьтАЭ.

тАЬСрезалтАЭ - один из самых ярких и глубоких рассказов ШукВншина. Центральным персонажем рассказа ГлеВнбом Капустиным владеет тАЬпламенная страстьтАЭ тАФ тАЬсрезатьтАЭ, тАЬосаВнживатьтАЭ выходцев из деревни, добившихся жизненного успеха в городе. Из предыстории столкновения Глеба с тАЬкандидатомтАЭ выВнясняется, что недавно был повержен приехавший на побывку в деревню полковник, не сумевший вспомнить фамилию генерал- губернатора Москвы 1812 года. На этот раз жертвой Капустина становится филолог, обманутый внешней нелепостью вопросов Глеба, не сумевший понять смысла происходящего. Поначалу вопросы Капустина кажутся гостю смешными, но скоро весь коВнмизм исчезает: для кандидата это настоящий экзамен, а позже столкновение перерастает в словесную дуэль. В рассказе часто встречаются слова тАЬпосмеялсятАЭ, тАЬусмехнулсятАЭ, тАЬрасхохоталсятАЭ. Однако смех в рассказе имеет мало общего с юмором: он то выраВнжает снисходительность горожанина к тАЬстранностямтАЭ живущих в деревне земляков, то становится проявлением агрессивности, выявляет мстительность, жажду социального реванша, которая владеет разумом Глеба.

Спорщики принадлежат к разным культурным мирам, разВнным уровням социальной иерархии. В зависимости от личных пристрастий и социального опыта читатели могут прочитать расВнсказ либо как бытовую притчу о том, как тАЬумный мужиктАЭ переВнхитрил тАЬученого баринатАЭ, либо как зарисовку о тАЬжестоких нраВнвахтАЭ обитателей деревни. Иными словами, он может либо принять сторону Глеба, либо посочувствовать ни в чем не повинВнному Константину Ивановичу.

Однако автор не разделяет ни той, ни другой позиции. Он не оправдывает персонажей, но и не осуждает их. Он лишь внешне безучастно подмечает обстоятельства их конфронтации. Так, наВнпример, уже в экспозиции рассказа сообщается о нелепых подарВнках, привезенных гостями в деревню: тАЬэлектрический самовар, цветастый халат и деревянные ложкитАЭ. Замечено и то, как КонВнстантин Иванович тАЬподкатил на такситАЭ, и то, как он с нарочитой тАЬгрустинкойтАЭ в голосе вспомнил детство, приглашая мужиков к столу. С другой стороны, мы узнаем о том, как Глеб тАЬмстительно щурил глазатАЭ, как, будто тАЬопытный кулачный боецтАЭ, шел к дому Журавлевых (тАЬнесколько впереди остальных, руки в карманахтАЭ), как он, тАЬвидно было тАФ подбирался к прыжкутАЭ.

Лишь в финале автор сообщает нам о чувствах присутствоВнвавших при словесном поединке мужиков: тАЬГлеб.. их по-прежВннему неизменно удивлял. Восхищал даже. Хоть любви, полоВнжим, тут не было. Нет, любви не было. Глеб жесток, а жестокость никто, никогда, нигде не любил ещетАЭ. Так рассказ и завершаетВнся: не нравоучением, но сожалением о недостатке такта и учасВнтливого внимания людей друг к другу, о встрече, обернувшейся разрывом. тАЬПростойтАЭ человек в изображении Шукшина оказыВнвается совсем тАЬнепростымтАЭ, а деревенская жизнь тАФ внутренне конфликтной, таящей за повседневной маетой нешуточные страсти.

Высоким порывам шукшинских героев, увы, не дано реалиВнзоваться в жизни, и это придает воспроизведенным ситуациям трагикомическую тональность. Однако ни анекдотические слуВнчаи, ни эксцентричное поведение персонажей не мешают писатеВнлю разглядеть в них главное тАФ народную жажду справедливости, заботу о человеческом достоинстве, тягу к наполненной смыслом жизни. Шукшинский герой часто не знает, куда себя деть, как и на что использовать собственную душевную тАЬширотутАЭ, он мается от собственной бесполезности и бестолковости, он совестится, когда причиняет неудобство близким. Но именно это делает хаВнрактеры героев живыми и устраняет дистанцию между читателем и персонажем: шукшинский герой безошибочно угадывается как человек тАЬсвойтАЭ, тАЬнашенскийтАЭ.

В произведениях Шукшина важна фигура рассказчика. Он сам и те, о ком он рассказывает, тАФ люди общего опыта, общей биографии и общего языка. А потому авторский пафос, тональВнность его отношения к изображаемому далеки как от сентименВнтального сочувствия, так и от откровенного любования. Автор не идеализирует своих героев только потому, что они тАФ тАЬсвоитАЭ, деревенские. Отношение к изображаемому в рассказах Шукшина проявляется по-чеховски сдержанно. Ни у одного из персонажей нет полноты обладания правдой, и автор не стремится к нравстВнвенному суду над ними. Ему важнее другое тАФ выявить причины не узнавания одним человеком другого, причины взаимного непоВннимания между людьми.

По форме рассказы Шукшина отличаются сценографичностью: как правило, это небольшая сценка, эпизод из жизни, тАФ но такой, в котором обыденное сочетается с эксцентрическим и в котором открывается судьба человека. Постоянной сюжетной сиВнтуацией оказывается ситуация встречи (реальной или несостоявВншейся). В развертываемом сюжете нет внешнего плана: рассказы часто тяготеют к форме фрагмента тАФ без начала, без конца, с незавершенными конструкциями. Писатель неоднократно говоВнрил о своей нелюбви к замкнутому сюжету. Композиция сюжета подчиняется логике беседы или устного повествования, а потому допускает неожиданные отклонения и тАЬлишниетАЭ уточнения и подробности.

Шукшин редко дает сколько-нибудь развернутые пейзажные описания и портретные характеристики героев.

Граница между тАЬавторским словомтАЭ и тАЬсловом героятАЭ в больВншинстве случаев размыта или полностью отсутствует. Яркая сторона индивидуального стиля Шукшина тАФ богатство живой разговорной речи с ее разнообразными индивидуальными и социВнальными оттенками. Герои Шукшина тАФ спорщики, опытные гоВнворуны, владеющие множеством интонаций, умеющие к месту вставить поговорку, пощеголять тАЬученымтАЭ словцом, а то и яростВнно выругаться. В их языке тАФ конгломерат газетных штампов, просторечных выражений и вкраплений городского жаргона. Частые в их речи междометия, риторические вопросы и восклиВнцания придают разговору повышенную эмоциональность. ИменВнно язык тАФ главное средство создания характеров Глеба КапустиВнна и Броньки Пупкова.

Творчество Шукшина

Говоря о Шукшине, как-то даже неловко упоминать об органической связи его с народом России. Да ведь он сам и есть этот народ-труженик, вышедший на новую дорогу жизни и полностью творчески осознавший себя, свое бытие. Осознавший глубинно.

Бескомпромиссное, гневное, яростное обличение того, что мешает добру и свету, и радостное приятие, ответное сияние навстречу тому, что утвердилось верно и хорошо,тАФ таков был Шукшин в творчестве. Его собственное духовное становление, рост личности неотъемлемы от все более глубоких постижений таланта тАФ актерских ролей, режиссуры и писательской, чисто литературной работы. Все вместе это являло собою цеВнлостный непрерывный процесс. Я предлагаю разложить этот процесс на удобные для рассмотрения тАЬсоставляющиетАЭ, если мы хотим постигнуть тайну жизненности его дарования, все-таки невозможно.

Сам художник незадолго до своей смерти, как известно, вроде бы даже и склонен был многое пересмотреть в своем творческом сосуществовании, чтобы выбрать для себя накоВннец что-то одно.

Эту ориентацию на зрелость, на завершен не поиска подсказали Шукшину Шолохов и Бондарчук, когда артист, создавая образ солдата Лопахина в фильме тАЬОни сражались за РодинутАЭ, получил возможность сполна постичь и выразить еще одно и, пожалуй, наиболее дорогое в нем для всех народВнное качествотАФчистейший, беспримесный и предельно скромВнный героизм человека нынешнего. Героический характер человека-борца, сознающего себя сегодня мыслящей, активВнной, деятельной частью народа, частью Родины, а потому и идущего на подвиг, на борьбу за нее осознаннотАФво весь рост.

Последняя роль в кино и в жизни тАФ Лопахин тАФ обозначиВнла новую огромную высоту художественной, писательской ответственности, когда Шукшин вдруг почувствовал необходимость решающего, окончательного выбора между литеВнратурой только тАФ и только кинематографом. Но было ли это возможно вообще?. Ведь доселе оба эти дарования отнюдь не были разъединены в его творческом существе художника: напротив, они существовали именно как целое. Шукшин, едва придя в искусство, всегда выражал себя в нем монолитно: он не тАЬписалтАЭ и не тАЬигралтАЭ своих героев,тАФ он жил их жизВннью, носил их в душе, в самом существе своем еще до того, как они оживали на страницах его сценариев или появлялись на экране.

В литературу Шукшина привел именно кинематограф. Он закончил Институт кинематографии и стал режиссером. Но уже тогда обнаружился в нем писатель. Причем писатель-драматург, писатель-сценарист, даже в прозе, в новеллистке остающийся драматургом. Писатель со своим голосом, своей динамикой, своей темой, разрабатываемой им, пусть интуиВнтивно на первых порах тАФ но опять с тем же редкостным единством и целостностью натуры, прошедшей через все преграды. Через трудное преодоление судьбы, заявившей о себе необычностью, духовной и нравственной масштабноВнстью таланта, резко выраженной социальной природой. Его современностью.

Во всех общепризнанных удачах Шукшина индивидуальВнность художника, все присущие ему особенности выразились полностью прежде всего в своей идейной, гражданственной мощи. Ибо Шукшин, сила его воздействия на нас тАФ прежде всего в глубинном моральном содержании творчества, в его воспитывающем значении. С этих позиций писатель говорит и о прошлом, и о настоящем. Для него именно этим дорого духовное богатство, которое оставляют нам деды и прадеды, а потом отцы и матери наши. Шукшин требует поВннимать, беречь и хранить святыни народной жизни, не делая из них кумира, но обращая их в движимый, повседневно треВнбующий приращения и умножения человеческий, нравственВнный капитал. Измена им, забвение этих ценностей есть свяВнтотатство. Даже горько, покаянно впоследствии осознанное, все равно обернется оно неминуемой черной бедой для Егора Прокудина..

Шукшин, подобно Куприну, Чехову, Горькому, Есенину, Шаляпину, шел в литературу и искусство из самых тАЬнизовтАЭ народа, из русской тАЬглубинкитАЭ. Шел со своими собственными тАЬуниверситетамитАЭ. С тем доскональным, ничем не замениВнмым, практическимтАФтрудовым, рабочим знанием жизВнни, которое люди получают не из книг, а из опыта, порою и сегодня все еще достаточно нелегкого, а уж в пору шукВншинского детства особенно тяжкого и горького. Но это тАФ всегВнда университеты. Всегда без кавычек, понимаемые как шкоВнла настойчивости и трудолюбия, а главное, как школа, обуВнчающая знанию самой жизни. Известно, что важнее этого знания ничего нет, а для художника и быть не может.

Когда Шукшина сравнивают с лучшими писателями России, тут нет ни малейшей натяжки. Сравнения эта справедВнливы: в их основе несомненная народность, искренность таланта. Но еще очень важно то, что он у ШукВншина тАФ свой. Шукшин не похож на Куприна, Чехова пли Гоголя тАФ да и ни на кого другого. И язык у него тАФ не бунинский, не шолоховский, не лесковский.. И хотя всюду возможВнность аналогии тАФ пусть даже подспудной тАФ бывает очень соблазнительна, в данном случае не стоит, однако, ей поддаВнваться. Взаимная симпатия Шолохова и Шукшина, несомВнненно, была порождена их общей центростремительной сиВнлой тАФ непредвзятым обращением к душе народа, к образу русского трудового человека, в котором и заключено вечное чудо жизни, вечный ее огонь.

В самом деле. Шукшин во всем, за что бы ни брался, был художником неповторимым, артистом подлинным.

Все киносценарии написаны Шукшиным подобно тому, как писал их Довженко,тАФ рукой большого и зрелого драматурга. Хотя в то же время сценарии эти остаются еще и безусловВнным достоянием прозы. И если тАЬКалину краснуютАЭ можно счиВнтать своеобразной кино-повестью, то и роман, и сценарий, а вернее, кинороман, или кино-поэму о Разине тАЬЯ пришел дать вам волютАЭ, несомненно, следует отнести еще и к тем лучшим и редким произведениям русской (да и не только русской) эпической, масштабной прозы, где сама истоВнрия, не успев ожить на экране, уже наполнилась живой, преВнкрасной, образной жизнью героев. Шукшин сам хотел играть и сыграл бы Степана Разина. Настолько могуч его актерский дар. Но он был больше чем актером, ибо был еще и замечаВнтельным режиссером. Он и тут сумел выйти тАЬиз ряда вонтАЭ

Вот и получается: как ни ищи сравнений тАФ их нет. ШукВншин не был тАЬпохожтАЭ, разумеется, на писавших и игравших своп пьесы Шекспира и Мольера; но ему ведь даже и это леВнстное тАЬсходствотАЭ тАФ вроде бы тоже ни к чему. Он тАФ Шукшин. Этим все сказано. Он тАФ сам по себе. Он был тАФ и остается тАФ удивительным явлением нашей жизни.

Жизнь словно сама становится гегемоном, формообразующим началом во всем этом великолепном разноликом творчеВнстве, которое покоряет нас ощущением не тАЬсходстватАЭ, но сущности. Истинности. Правды. Ее неподдельной живой гарВнмонии.

Что и говорить, у этого творчества всегда есть форма. Да еще какая! Она не блещет тАЬискусностьютАЭ, псевдосовременостью тАФ тем показным лоском, внешним изяществом, виртуозностью, в которых всегда есть подспудное любование соВнбою, своим мастерством, своей одаренностью (если только она есть). Шукшин же пишет так естественно, как говорит и мыслит его народ. Он играет своп роли так же просто, как существует: без натуга, без грима, без малейшего желания быть замеченным, услышанным, оставаясь словно в пределах ощущения собственного, личного, духовного бытия. ТаВнкова всегда бывает высочайшая ступень мастерства, та стуВнпень искусства, где оно, это искусство, как бы уже исчезаВнет,тАФ будто даже перестает существовать. Перед нами остаетВнся видимое глазу, а еще больше тАФ чувству, первозданное чудо жизни. Простое чудо. Некий, словно сам по себе творяВнщий, животворный источник жизни.

Художественный мир Шукшина

Земля тАФ образ конкретный и поэтически многозначВнный в творчестве В. Шукшина. Дом родной и родная деревня, пашня, степь, мать-сыра земля.. Народно-образВнные восприятия и ассоциации вводят нас в систему поняВнтий высоких и сложных, исторических и философских: о бесконечности жизни и уходящей в прошлое цепи поколений, о Родине, о необъяснимо притягательной силе земли. Этот всеобъемлющий образ естественно становится центром содержания творчества Шукшина: образной системы, основных коллизий, художественных концепций, нравственно-эстетических идеалов и поэтики.

Писал ли Шукшин Любавиных, мрачных и жестоких собственников, вольнолюбивого мятежника Степана РазиВнна, рассказывал ли о разломе деревенских семей, о неВнизбежном уходе человека, прощании его со всем земным, ставил ли фильмы о Пашке Колокольникове, Иване РасВнторгуеве, братьях Громовых, Егоре Прокудине, писатель изображал героев на фоне конкретных и обобщенных образов реки, дороги, бесконечного простора пашни, отчего дома, безвестных могил. Шукшин наполняет этот центральный образ всеобъемлющим содержанием, решая кардинальную проблему: что есть Человек, в чем суть его бытия на Земле? В прочном узле проблематики соединиВнлись вопросы исторические и философские, всеобщие и конкретные тАФ общенародной и личностной жизни.

Земное притяжение, влечение к земле тАФ сильнейшее чувство человека, прежде всего крестьянина-земледельца. Рождающееся вместе с человеком образное представление о величии и мощи земли тАФ источника жизни, хранителя времени и ушедших поколений тАФ в искусстве В. Шукшина обновилось, обретя многозначность. Размышляя над судьбами крестьянства, думая о его прошлом и настояВнщем, В. Шукшин неизменно возвращался к земле: траВндициям, нравственным понятиям, верованиям, которые складывались у земледельца в труде, многовековому опыту и заботам крестьянина о хлебе насущном. Но земля у Шукшина тАФ образ исторический. Ее судьба и судьбы людей едины, и разорвать эти вечные связи невозможно без трагически необратимых катастроф и гибельных поВнследствий. Народ, совершив революцию, строил новую жизнь, он освободил свою Родину от оккупантов в грозВнные годы Великой Отечественной войны, отдал все силы возрождению, обновлению и расцвету жизни. Земля и люди сегодня, их бытие, их будущие судьбы тАФ вот что волнует писателя, приковывает его внимание. Судьбы сеВнгодняшние тАФ продолжение звеньев исторической цепи поколений. Прочны ли эти звенья и как они спаяны? тАФ размышляет Шукшин. Необходимость, насущность этих связей вне всякого сомнения. Прослеживая жизненный путь отцов и детей, представляющих разные поколения и стоящие за ними эпохи, Шукшин стремится раскрыть их духовный мир, радости и заботы, смысл бытия, во имя чего прожита жизнь.

Матвей Рязанцев просыпается каждую ночь, тревожно прислушиваясь к голосам гармони. Они трогают его за дуВншу, бередят воспоминания из далекого детства, сжимая сердце. Его, тогда еще парнишку, отправили с поля в деВнревню за молоком, чтобы спасти умирающего маленького брата. тАЬСлились воедино конь и человек и летели в черную ночь. И ночь летела навстречу им, густо била в лицо тяжВнким запахом трав, отсыревших под росой. Какой-то дикий восторг обуял парнишку; кровь ударила в голову и гудела. Это было как полет тАФ как будто оторвался он от земли и полетел. И ничего вокруг не видно: ни земли, ни неба, даВнже головы конской тАФ только шум в ушах, только огромный ночной мир стронулся и понесся навстречу. О том, что там братишке плохо, совсем не думал тогда. И ни о чем не думал. Ликовала душа, каждая жилка играла в теле.. Какой-то такой желанный, редкий миг непосильной раВндости.

Поиски ответов на вечные вопросы о смысле жизни и преемственности поколений требуют от писателя анализа чувств. Любовь, дружба, сыновние и отцовские чувства, материнство в беспредельности терпения и доброты тАФ чеВнрез них познается человек, а через него тАФ время и сущВнность бытия. Пути постижения писателем бытия ведут его к познанию глубин души человеческой. А в этом тАФ ключ к решению и древних, и новых загадок жизни. Узнавая доВнрогих Шукшину героев, убеждаешься в одном: выше всего, прекраснее и глубже те переживания, которые испытываВнет человек, приобщаясь к природе, постигая извечную власть и обаяние земли, бесконечность человеческой жизВнни (тАЬЗалетныйтАЭ, тАЬВерую!тАЭ, тАЬИ разыгрались же кони в поВнлетАЭ, тАЬАлеша БесконвойныйтАЭ)

тАЬНаиболее современнымитАЭ в искусстве и литературе мне представляются вечные усилия художников, которые отдаВнются исследованию души человеческой. Это всегда благоВнродно, всегда труднотАЭ, тАФ говорил Шукшин. Чаще всего писатель оставляет своих героев один на один с памятью о тех сильнейших переживаниях, в котоВнрых оживала душа, воспоминание о которых люди пронесВнли через всю жизнь. Отчетливо обнаруживаются грани, как бы разделяющие отцов и детей: различны их мировосприятие, чувства и отношение к земле. Писатель тактично, объективно говоВнрит о различии духовного склада поколений как о данносВнти, естественном явлении.

Совершенно закономерно, что в центре поэтического ряда люди тАФ земля выделен образ матери, с ее терпением, добротой, великодушием, жалостью. Насколько многознаВнчен, богат красками, символичен, но всегда есВнтествен этот излюбленный писателем характер! ПоэтизиВнруя простую деревенскую женщину-мать, Шукшин изобраВнжает ее хранительницей дома, земли, извечных семейных устоев и традиций. В старой матери-труженице Шукшин видит истинную опору для человека в превратностях судьВнбы, она для писателя тАФ воплощение надежды, мудрости, доброты и милосердия.

Однако мать тАФ хранительница опустевшего дома, коВнторый, по той или иной причине, навсегда покинули деВнти, тАФ ситуация драматичная. И драма эта многозначна, циклична по содержанию: страдают отцы и матери, страдают и дети, избравшие свой путь в жизни. Всматриваясь в социально-семейные и бытовые ситуаВнции (деревенские и городские), разбирая их тАЬначалатАЭ и тАЬконцытАЭ, Шукшин убеждал нас в многосложности, неисВнчерпаемости драм жизни. Даже в том случае, если выВнбор героя был трагедийным, финалы оставались открытыВнми, обращая к читателю и зрителю свои новые тАЬначалатАЭ (тАЬСельские жителитАЭ, тАЬОдинтАЭ, тАЬВ профиль и анфастАЭ, тАЬЖена мужа в Париж провожалатАЭ, тАЬПисьмотАЭ, тАЬКак помирал стаВнриктАЭ, тАЬБессовестныетАЭ, тАЬЗемлякитАЭ, тАЬОсеньютАЭ, тАЬМатеринское сердцетАЭ, тАЬЗалетныйтАЭ, тАЬКалина краснаятАЭ и т. д.).

Для многих молодых героев деревня тАФ уходящий в проВншлое мир. Дом, земля, труд на земле как бы принадлежат только памяти, вырисовываясь в романтических красках. Минька Лютаев учится в Москве на артиста. Приезд отца из алтайского колхоза и его рассказы пробуждают у юноши воспоминания о деревне. Они проходят перед героем как прекрасные сны детства: тАЬУвидел он, как далеко-далеВнко, в степи, растрепав по ветру косматую гриву, носится в косяке полудикий красавец конь. А заря на западе тАФ в полнеба, как догорающий соломенный пожар, и чертят ее тАФ кругами, кругами тАФ черные стремительные тени, и не слышно топота коней тАФ тихотАЭ (тАЬИ разыгрались же кони в полетАЭ). Картины устойчивы, традиционны, напоминают фреску. Оттого Миньке и кажется, что тАЬне слышно тоВнпотатАЭ..

Слесарь Иван, душа которого полна смутного желания жизненных перемен, по-другому видит деревню и родной дом: точно, реально, без романтической окрашенности, не испытывая волнений даже накануне своего ухода в город. тАЬМать топила печку; опять пахло дымом, но только это был иной запах тАФ древесный, сухой, утренний. Когда мать выходила на улицу и открывала дверь, с улицы тянуло свежестью, той свежестью, какая исходит от лужиц, подернутых светлым, как стеклышко, ледком..тАЭ (тАЬВ профиль и анфастАЭ). Иван, покидая мать, привычный круг жизни, возможно, страдает от собственной решимости. В кино-повести тАЬБрат мой..тАЭ Шукшин показал, как вследствие разных условий жизни растет отчуждение братьев. Иван обосновался в городе вопреки воле отца, завещавшего сыновьям беречь землю. Семен, верный отВнцовскому завету и своему долгу, остается в деревне, хотя жизнь его нелегка. Ивану все время снится родная деВнревня, рождая смутное волнение. Однако наяву деревня его не волнует и не радует: родительская изба тАЬ..потемВннела, слегка присела на один угол.. Как будто и ее придаВнвило горе. Скорбно смотрели в улицу два маленьких оконца.. Тот, кто когда-то срубил ее, ушел из нее наВнвсегдатАЭ.

Неотвратимость размежевания отцов и детей в деревне обусловлена социально исторически: техническим прогресВнсом, урбанизацией, влиянием города, дальнейшим преобВнразованием деревни и неизбежным различием психологиВнческого склада разных поколений. Однако Шукшина волВннует нравственное содержание текущего процесса, его поВнследствия. Читателю и зрителю, возможно, представляВнется, что различие характеров братьев Громовых предопреВнделили разные условия жизни. Между тем подобное забВнлуждение легко рассеивается: Семен добр, простодушен, сердечен, бескорыстен не потому, что он деревенский. Он и в городе мог бы остаться верным своей натуре, как, впрочем, и Иван, переселившись в деревню, тАФ своей тАФ решительной, твердой, эгоистичной и неуступчивой. Дело в самом факте естественного распада семьи Громовых, отчуждения братьев, жизненные дороги которых совсем разошлись: как видно, немногое их связывает. В. Шукшин, всматриваясь в социально-семейные ситуации (городские или деревенские), изображает глубокий драматизм совреВнменных семейных историй.

Шукшин пишет социальную драму в течение всех лет работы. От первых наблюдений, которые, накапливаясь, стали основой глубоких размышлений и обобщений, драма эта, распадаясь на десятки новых конфликтов, вбирала в себя все новый и новый жизненный материал. СодержаВнние ее бесконечно разнообразно. В драме обнажаются разногласия отцов и детей: противоборствуют различные жизненные позиции, взгляды. Потрясенный и взволнованВнный мир этот укладывается, но трудно, мучительно, подВнспудно стремясь к гармонии, не всегда находя ее.

Созидательные силы активны, их роль совершенно очеВнвидна в социальных драмах В. Шукшина. Эти силы выявВнляются в субстанции народа тАФ в его здоровом нравстВнвенно-этическом начале, которое более всего выражено в трудовых традициях, в коллективизме, в причастности к общему делу, наконец, тАФ в творческих возможностях наВнрода. Стремление к гармонии образует мощное, глубинВнное течение, которое, противостоя разладу, различным соВнциально-семейным конфликтам, обладает созидательными возможностями.

В поступательном развитии жизни неуклонно идет проВнцесс формирования и утверждения преобразуемых челоВнвеком социальных отношений. Однако не на пустом месте. На почве, подготовленной отцами, опытом старших покоВнлений, и при условии бережного отношения детей к нравВнственным и трудовым традициям, к труду вообще, чтобы человек тАЬ..ничего.. не потерял дорогого, что он обрел от традиционного воспитания, что он успел понять, что он усВнпел полюбить; не потерял бы любовь к природе..тАЭ тАФ как говорил Шукшин. Добрая воля человека, его разумное вмешательство в текущий процесс плодотворны: в возможВнностях человека преодолеть бездушие, пассивность, потреВнбительский эгоизм.

Социально-бытовые драмы В. Шукшина тАФ драмы проВнщания с уходящим в прошлое укладом жизни и связанными с ним традициями. Не менее сложно, противореВнчиво тАФ как в городе, так и в деревне тАФ протекает утверВнждение новых отношении, нового уклада, вбирающего в себя черты и нормы современной жизни. Смысл этого проВнцесса общезначимый, в конечном итоге тАФ общечеловечеВнский. Неизбежность распада, исчезновения прежних труВндовых отношений, преобразования их в процессе общестВнвенно-исторических перемен и технических сдвигов для Шукшина закономерны. Современный город вовлекает в свою орбиту огромное число сельского населения, для коВнторого этот процесс сопряжен с известными потерями прежних навыков, трудовых традиций, семейного уклада. Смена старого новым может сопровождаться отрицательВнными явлениями нравственного порядка. В. Шукшин их видит, анализирует. Воспроизводя порой причудливое сплетение смешного и драматического, писатель предостеВнрегает нас от легкомысленного отношения к происходящеВнму, от бездумного смеха.

Угасание старых семейных отношений острее и болезВнненнее протекает в деревне. Истоки драмы тАФ в социальВнно-нравственных последствиях разлома деревенских семей: в распаде связей с землей, угасании традиций земледельВнческого труда. В. Шукшин пишет о необратимых изменеВнниях духовно-нравственного склада человека, происходяВнщих в результате отчуждения от земли, от семьи (Егор Прокудин). Конечно, в этом нет рокового предопределеВнния или чьей-то злой воли. Шукшин относится с величайВншим доверием к человеку, его разуму, добрым наклонВнностям, самостоятельности. От самого человека зависит, насколько разумно и мудро он распорядится всем тем ценВнным, что завещано ему старшими поколениями. Шукшин требователен к своим героям, пристрастен, но объектиВнвен, предоставляя им право самим принимать решения, делать выбор, оценивать происходящее. Вместе с тем он далеко не безразличен к тому, как складываются отношеВнния отцов и детей, каковы судьбы и перспективы преемстВнвенности поколений. Дети порой отвергают опыт старших поколений, считая его не соответствующим уровню совреВнменной жизни, тормозящим ее, а потому принадлежащим только прошлому. Опыт детей формируется в новых услоВнвиях жизни; прогресс как будто бы предопределил преимуВнщество, успех новых поколений.

Вопрос писателя, обращенный к отцам и детям: тАЬКто из нас прав? Кто умнее?тАЭ тАФ не получает прямого ответа. Да так и должно быть: нельзя ответить на этот вечный вопрос односложно и категорично.

Шукшин находит в старых людях много доброго, прежде всего преданную любовь к детям, всепрощение тАФ в их трогательных письмах, в трагикомических стремлениВнях помочь, научить, спасти заблудших, в умении понять, оправдать и простить детей, сохраняя при этом независиВнмость, душевную твердость. У шукшинских стариков столько мудрости, человеческого достоинства, терпения, что читателю очевидны симпатии автора.

Если житейскую мудрость понимать как сердечную отВнзывчивость, такт, терпимость, то и в этом нужно отдать предпочтение поколению отцов и дедов. Конечно, мы наВнходим у молодости ответные чувства признательности, сострадания, понимание своего долга. Минька Лютаев люВнбит своего отца, приезд которого пробуждает в нем романтиВнческие воспоминания и даже тайные мечты о возвращении домой. (тАЬЗахотелось хлебнуть грудью степного полынного ветра.. Притихнуть бы на теплом косогоре и задуматься. А в глазах опять встала картина: несется в степи вольный табун лошадей, и впереди, гордо выгнув тонкую шею, леВнтит Буян. Но удивительно тихо в степитАЭ). Захватив героя своей поэтической силой, эти воспоминания постепенно гаснут.

Признавая высокие достоинства старших поколений, почтительно прощаясь с ними, Шукшин предоставляет слово молодым, вводит их в действие своих драм. Идея духовной преемственности, конкретизируясь в характерах и ситуациях, символизирует вечное движение жизни, в которой побеждают добрые нравственные начала.

Художественный мир Шукшина тАФ многолюдный, тАЬмноВнгошумящийтАЭ, динамичный и живописный. Создается илВнлюзия полной естественности его, совершенного единства с реальностью. Океан жизни, как бы выплеснув в момент могучего волнения этот образный мир, не остановил свой бесконечный бег. За ушедшими придут новые поколения. Жизнь неско

Вместе с этим смотрят:

"Архитектурная сказка" М. Ф. Казакова

"Великая депрессия" в США

"Византийский стиль" в архитектуре Москвы

"Дворцовые перевороты" и усиление позиций аристократии и гвардии: причины и последствия

"Золотой век" Екатерины II. Россия во II половине XVIII века