Николай Михайлович Языков

Николай Михайлович Языков родился 4 марта 1803 года. Его отец, богатый симбирский помещик, оставил детям значительное состояние, которое позволило им получить хорошее образование и вести впоследствии независимый образ жизни.

Оба старших брата Языкова, Петр Михайлович и Александр Михайлович, учились в Горном кадетском корпусе, считавшемся одним из лучших учебных заведений в России. Туда же был отдан в 1814 году одиннадцатилетний Языков.

Через пять лет, не окончив курса, он перешел в Институт корпуса инженеров путей сообщения, пробыл там год и был исключен за непосещение занятий. Математические науки и казенный дух заведения тяготили Языкова, вкусы и наклонности которого к этому времени уже успели определиться.

Еще в Горном корпусе Языков, по-видимому, поверил в свое поэтическое дарование. Этому способствовали и литературные знакомства старших братьев, и непосредственное окружение Языкова в корпусе.

Особая роль тут принадлежала преподавателю А.Д. Маркову, который занимался с Языковым приватно русским языком и, первым предузнав в нем поэта, поощрял его к поэтическим занятиям. Марков привил Языкову вкус к поэзии XVII века, в частности тАУ к Ломоносову и Державину. Ему, должно быть, Языков обязан и пробуждением интереса к русской истории, существенного для его поэзии и формирования общественных взглядов.

Среди корпусных соучеников Языкова многие писали стихи, а иные даже печатались в журналах (А.Н. Кулибин, А.Бальдауф). Молодые поэты обменивались стихотворными посланиями, были друг для друга ценителями и критиками. Например, первое опубликованное стихотворение Языкова было посвящено Кулибину.

Исключенный из института, Языков некоторое время провел на родине, в Симбирске, но весной 1821 года, по настоянию братьев, он возвращается в Петербург с намереньем продолжить образование тАУ уже в университете. Однако в 1821 году в Петербургском университете, с приходом на должность попечителя известного реакционера Рунича, начались преследования либеральной профессуры. Поэтому на семейном совете было решено, что Языкову лучше поступить в Дерптский университет, славившийся своими научными силами и сохранявший некоторые привилегии и вольности.

Осенью 1822 года Языков отправляется в Дерпт, ныне Тарту, и весной следующего года, усовершенствовавшись в немецком языке, поступает на философский факультет.

Последний год, проведенный в Петербурге, утвердил Языкова в намерении стать поэтом. тАЬБольшая часть временитАЭ его проходит, как он признается он брату, тАЬв сочинении стиховтАЭ. тАЬВажнейшее и почти единственноетАжудовольствие его в ПетербургетАЭ составлял в этот год театр. В это же время он увлекается Байроном.

Переехав в Дерпт, Языков не только не утратил свои связи с литературной средой, но еще более расширил и укрепил их. По совету А.Ф. Войекова, жившего в то время в Дерпте, он поселился у секретаря Дерптского уездного суда, известного переводчика русских поэтов на немецкий язык Фон Дер Борга , и почти сразу принялся помогать ему а работе, помогая выбирать для переводов все наиболее примечательное в русской литературе.

Ловкий и предприимчивый издатель и известный поэт, почувствовавший в молодом поэте незаурядный талант, Войеков оказывал Языкову всяческое внимание. Имея в виду нужды своего журнала (тАЬНовости литературытАЭ) и не желая терять из виду Языкова, он рекомендовал его своим знакомым и родным.

Здесь, в Дерпте, Языков познакомился с А.А. Войековой (племянницей Жуковского), увлечение которой оставило заметный след в его жизни. Она оказала на поэзию Языкова самое благотворное влияние: заставляла относиться с уважением к своему призванию, побуждала писать стихи и была их строгим и разборчивым ценителем.

Несмотря на рассеянный образ жизни и активную творческую деятельность, Языков приобрел в эти годы солидные познания в области русской и мировой истории, овладел в совершенстве немецким языком, открывшим ему путь к немецкой литературе; небезуспешно занимался он латинским и греческим языками, статистикой, государственным правом и даже политической экономией.

Читал Языков в это время очень много, и по-русски, и по-немецки, увлекался Шекспиром, Кернером, Тиком, Кальдероном, с интересом относился к творчеству Пушкина, Крылова, увлекался Карамзиным, как автором тАЬИстории государства РоссийскоготАЭ, очень много и серьезно занимался историей.

Правда, уехал Языков из Дерпта тАЬсвободно-бездипломнымтАЭ, так как не решился держать экзамен за университет, но дело было вовсе не в недостатке познаний. По его словам, он не хотел терять времени, добиваясь чего-то, что ему не нужно, так как чувствовал себя тАЬспособным существовать для одной поэзии и одной поэзиейтАЭ.

В творчестве Языкова легко выделить два периода. Первый тАУ дерптский тАУ охватывает 1820-е годы и завершается примерно 1833 годом, выходом первого сборника стихотворений поэта. Второй тАУ московский и заграничный тАУ тянется с 1834 по 1846 год.

Конечно, это деление условно, однако конец 1820-х тАУ начало 1830-х действительно явились в поэзии Языкова своего рода высшей точкой подъема и одновременно отправным пунктом его движения в другом направлении. В эти годы по общественным и политическим взглядам Языкова можно сблизить с декабристами. Хотя его и нельзя назвать оным. Крайне расплывчаты были его идеалы, его вольнолюбие не было особенно стойким и серьезным. Однако искреннее возмущение, отвращение к гнету и тирании побудили Языкова создать в период с 1823 по 1826 год произведения, что называется, революционного характера.

Поэтическая индивидуальность Языкова сформировалась в 1823 года. Это было время общественного подъема, предшествовавшего восстанию 1825 года, а в литературе - ожесточенных споров о направлении русской поэзии и первых побед романтизма.

Большинство из дошедших до нас ранних стихотворений Языкова явно несамостоятельны; однако ими он сразу заявил о своей приверженности романтизму.

Послания Языкова к Кулибину, Очкину, брату (тАЬСтолицы мирный жительтАЭ) и даже стихотворение 1823 года тАЬМое уединениетАЭ с их характерными темами (невзгоды судьбы, утешения любви и дружбы, сладость уединенной жизни и воспоминаний) были типичными для того времени подражаниями Жуковскому и Батюшкову. И в этих первых стихотворения еще нет ничего собственно языковского, это лишь первые романтические опыты и не более.

Только в тАЬПесне короля РегнератАЭ, тАЬМоей родинетАЭ и посвящении брату А.М. Языкову (тАЬТебе, который с юных днейтАжтАЭ), написанных в конце 1822 года, обнаруживается талант молодого поэта, время от времени возникают характерные для него в будущем мотивы и поэтические интонации, привлекши впоследствии внимание Дельвига, а вскоре после него и Пушкина.

В 1820-е годы Языков одним из первых среди декабристских поэтов обратился к своеобразному тАЬжанрутАЭ песен баянов или бардов на поле битвы.

Языков, как подмечает Ю.М. Лотман, в отличие от своих предшественников, не боится брать эпохи порабощения и поражения русского народа, и это только увеличивает связь его тАЬпесентАЭ с современностью, резче обозначает их агитационную направленность. (стихотворения тАЬРотчевутАЭ 1826 г. и тАЬБард на поле битвытАЭ 1826-1828гг.)

Как и другие поэты декабристского направления, он искал в истории поучительных примеров для современников. Отсюда в его поэзии широкая система своеобразных намеков, употребление слов-сигналов, вызывающих политические ассоциации (свобода, рабы, цепи, честь, отчизна и пр.), другими словами, ряд приемов характерных для вольнолюбивой лирики той эпохи. Однако было в этих стихах и что-то новое, свойственное ему одномутАж

В частности, по стиховому темпу Языков не только резко отличался от поэтов XVIII века, но и занимает, образно говоря, первое место среди поэтов своего времени. Типичные для Языкова пропуски ритмических ударений на первой и третьей строфе четырехстопного ямба создают впечатление того страстного поэтического тАЬзахлебатАЭ, который поражал современников поэта и до сих пор поражает нас.

Когда с толпой отважных братий

Ты грозно кинешься на бой, -

Кто сильный сдержит пред тобой

Врагов тьмочисленные рати?

Кто сгонит бледность с их лица

При виде гневного бойца?

В языковской громкозвучности, эффектности таилась и некоторая опасность: порой она отзывалась холодностью чувства, могла обернуться даже безвкусицей. Но таких срывов в первой половине 1820-х годов у Языкова практически нет, его охраняло глубокое и подлинное лирическое чувство.

Строя период, Языков умело использует и старые, накопленные одой XVIII века средства. Он часто прибегает к риторическим вопросам, характерным одическим восклицаниям. Но в отличие от поэтов XVIII` века его мысль не развивается обстоятельно и плавно. Языков старается выговорить ее одним дыханием (очень част его период тАУ это одно предложение), причем само развертывание мысли тАУ это всегда нарастающее движение к кульминации. ( тАЬК ДавыдовутАЭ)

Немаловажны были заслуги Языкова и в обновлении образной системы и словаря высокой поэзии.

В конце 1810-х тАУ начале 1820-х годов в гражданской лирике, в пределах определенных устойчивых стилей дает себя знать та же тенденция к омертвлению поэтического словаря. Одни и те же слова и образы, переходящие от поэта к поэту, из стихотворения в стихотворение, призванные вызывать один и тот же привычный круг ассоциаций, - в какой-то мере утрачивали свое предметное значение, а, значит, и выразительность. По мере дальнейшего развития романтизма происходит разрушение устойчивых стилей.

У Языкова это стало явлением характернейшим и принципиальным. Он сознательно и постоянно заботился об обновлении поэтического словаря, добиваясь особой весомости образа и слова.

Впечатления поэтической свежести Языков достигает в основном двумя путями.

Наиболее популярный заключается в оживлении омертвевшего словаря высокой поэзии, в возвращении словам их живого, конкретного значения. Это явление можно наблюдать у Языкова хотя бы на примере тАЬРокатАЭ - одного из его ранних стихотворений.

Смотрите: он летит над бедною вселенной.

Во прах, невинные, во прах!

Смотрите, вот кинжал в руке окровавленной

И пламень Тартара в очах!

Увы! Сия рука не знает состраданья,

Не знает промаха удар!

Этот способ оживления, конечно, принадлежит не одному Языкову. Он был открыт для русской поэзии еще стихами ДержавинатАж

Но главная заслуга Языкова была в том, что в его творчестве мысль и чувство гражданина обрели правдивое выражение. Конечно, здесь главенствующая роль принадлежит Пушкину и Грибоедова, однако Языков сделал немаловажный и совершенно особенный вклад в решение этой задачи. Белинский видел историческую заслугу Языкова только в том, что его оригинальные стихотворения тАЬдали возможность каждому писать не так, как все пишут, а как он способен писать, следственно, каждому дали возможность быть сами собой в своих сочиненияхтАЭ.

В 1823 году был написан цикл застольных песен Языкова, в которых муза его, как писал он братьям, появляется в тАЬбархатной шапке, с дубовою ветвиютАЭ, то есть в студенческом одеянии.

Песни эти, как и многие другие произведения Языкова, не были напечатаны при его жизни.

Среди современных ему поэтов Языков ближе всего стоял к Денису Давыдову. Их роднило многое: биографизм, колоритность изображаемой сферы (у Давыдова гусарской, у Языкова тАУ студенческой, тАЬбурсацкойтАЭ), быстрый стиховой темп.

Но за внешне сходными поэтическими чертами у Давыдова и Языкова стоит разное содержание. Один воспевает и славит такие человеческие качества, как простодушие, прямота, мужество, преданность отечеству; другой поэтизирует, прежде всего, высокое наслаждение гражданской свободой.

Центральное место среди студенческих произведений Языкова должно отвести его песням, в которых наиболее ярко проявились лучшее черты его вольнолюбивой поэзии.

В общем потоке декабристской лирики эти песни Языкова отличаются не столько глубиной и силой политической мысли ( в этом отношении они, как и другие его стихотворения не представляют собой ничего исключительного), сколько политической дерзостью, своеобразным вызовом самодержавию.

Их достоинство и особенность составляет упоение независимой жизнью, возможностью свободно мыслить и жить. В этом был пафос студенческой лирики Языкова и особая заслуга его перед русской и, в частности, перед декабристской поэзией.

Песни Языкова возникли в русской литературе, разумеется, не на пустом месте. Им предшествовали и сопутствовали, кроме гусарских стихов Дениса Давыдова, русская тАЬанакреонтикатАЭ, лицейская лирика Пушкина и стихи поэтов-декабристов, воспевавших дружеские пиры. Не бесследно прошли для формирования языковской поэзии также застольные песни Гете и Шиллера, широко распространенные в Дерптском университете, и немецкие студенческие песни, распевавшиеся на комерсах тАУ корпорационных пирушках.

При всем том Языков нашел в песнях свой тон, свой характерный колорит. Его песни отличаются живой бытовой окраской. Он создает конкретный образ русского студента в Дерпте, человека, ускользнувшего на время от бдительного полицейского надзора, от близости к русскому самодержавию, наслаждающегося своим вольным житьем:

Здесь нет ни скиптра, ни оков,

Мы все равны, мы все свободны,

Наш ум тАУ не раб чужих умов,

И наши чувства благороднытАж

Острый политический намек, вольная шутка отличает его песни от произведений его предшественников, отвлеченно славящих дружбу, юность, свободу и вино, горячащее сердце и головы.

Наш Август смотрит сентябрем тАУ

Нам до него какое делотАж

Пускай святой триумвират

Европу судит невпопадтАж

тАЬ У меня пьянство свое, - писал Языков, - оно, так сказать, mare clausum <замкнутое море> моей поэзиитАЭ. Пушкин и Гоголь сравнивали поэзию Языкова с хмелем. тАЬЧеловек с обыкновенными силами, - говорил Пушкин, - ничего не сделает подобного. Тут потребно буйство сил.тАЭ

тАЬБуйствотАЭ стихотворений Языкова как нельзя лучше передавало опьяняющее чувство легкости, смелости, свободы, владеющее его лирическим героем. Песни были зерном созданного Языковым образа поэта-студента, который, однако, по своему общественному содержанию не может быть полностью сведен к их дерзкому, но несколько поверхностному вольнолюбию. В формировании этого образа, расширяя и углубляя его, принимали участие также и такие стихотворения Языкова , как тАЬМузатАЭ, тАЬПоэт свободен. Что наградатАжтАЭ, в которых Языков говорит о независимости поэта и торжестве свободного искусства над тАЬразнузданной силойтАЭ тирании; и типично декабристские, с уроком для современности, произведения его на историческую тему тАУ тАЬЕвпатийтАЭ, тАЬНовгородская песньтАЭ, примыкающие к его песням бардов и баянов; и горькие политические элегии Языкова. Сюда причастны также интимная лирика поэта и его дружеские послания.

Любовные стихотворения Языкова в 1820-е годы, почти все связанные с именем А.А. Войековой, большей частью окрашены чувством досады и разочарования. тАЬБожествотАЭ поэта, его тАЬрайтАЭ, тАЬзвездатАЭ, указавшая ему путь вдохновений и пробудившая в нем тАЬлюбви чарующую силутАЭ, оказывается далеко не идеальной, а сама любовь тАУ несерьезным увлечением.

По форме эти стихотворения привлекают внимание своей поэтической смелостью. С трудом они могут быть названы элегиями, этот жанр в творчестве Языкова оказался сильно разрушенным. Наполненный новым содержанием, он почти совершенно (исключение составляют политические элегии) утратил черты высокого стиля. Более того, большей частью элегия выступает у Языкова как жанр тАЬнизкийтАЭ. Просторечия, нарочитая небрежность языка, смелые поэтические сравнения тАУ все это встречается у Языкова более чем где-нибудь именно в элегиях. Смысл и стилистический эффект этих стихотворений обычно сосредоточены ближе к концу, в последних строфах. В первых же частях ироничный тон едва заметен.

Теперь мне лучше: я не брежу

Надеждой темной и пустой,

Я не стремлюсь моей мечтой

За узаконенную межу

В эдем подлунный и чужой.

Во мне уснула жажда неги.

Неумолимый идеал

Меня живил и чаровал тАУ

И я десятка два элегий

Ему во славу написал.

Но внезапно вторгающийся смелый оборот (в данном случае просторечное тАЬс десятка дватАЭ) подготавливает иронический поворот концовки.

Но тщетны миленькие бредни:

Моя душа огорчена,

Как после горестного сна,

Как после праздничной обедни,

Где речь безумна и длинна!

Как правило, в этих концовках Языков прибегает к изысканно дерзким, бытовым и часто тАЬнизкимтАЭ сравнениям:

И как сибирская пищуха

Моя поэзия поет.

И глупость страсти роковой

В душе исчезла молодойтАж

тАжТак, слыша выстрел, кулики

На воздух мечутся с рекитАж

Языковские дружеские послания первой половины 1820-х годов развивают темы его вольных песен, но по сравнению с этими песнями в них более отчетливо звучит мотив благородного служения родине: независимая свободная жизнь готовит молодые сердца к подвигам тАЬчести и добратАЭ, учит их не унижаться перед самовластьем и не считать тАЬзакон царятАЭ тАЬзаконом судьбытАЭ.

К середине 1820-х годов, времени расцвета дарования Языкова относится его известный пушкинский тАЬциклтАЭ - тАЬТригорскоетАЭ, послания к Пушкину, няне ПушкинатАж

Языков встретился с Пушкиным летом 1826 года, приехав для этого в Тригорское, имение своего дерптского приятеля А.Н. Вульфа. Инициатива знакомства принадлежала Пушкину, который первым обратился к Языкову посланием (тАЬИздревле сладостный союзтАжтАЭ) и пригласил его приехать.

В этих стихотворениях встреча с Пушкиным, очаровавшим Языкова талантом, умом, свободолюбием, предстает как некий пир в честь вольности и вдохновения. Все обстоятельства и подробности этой встречи окрашиваются в соответствующие тона. Тригорское тАУ это страна,

тАжгде вольные живали

Сыны воинственных славян,

Где сладким именем граждан

Они друг друга называли, -

это

Приют свободного поэта,

Не побежденного судьбой.

Пушкин для Языкова тАЬвольномыслящий поэт, наследник мудрости ВольтератАЭ. Беседуя, поэты летают тАЬмыслью вдохновеннойтАЭ в тАЬбылых и будущих векахтАЭтАжДаже Волга тАУ родина Языкова, так часто им воспеваемая, первый и единственный раз становится в этих стихах тАЬрекой, где Разин воевалтАЭ. В споре Пушкина с самодержавием Языков решительно и демонстративно принимает сторону поэта:

Теперь, когда Парнаса воды

Хвостовы черпают на оды

И простодушная Москва,

Полна святого упованья,

Приготовляет торжества

На светлый день царевенчанья, -

С челом возвышенным стою

Перед скрижалью вдохновений

И вольность наших наслаждений

И берег Сороти пою!

(тАЬА.С. ПушкинутАЭ)

В стихотворениях пушкинского тАЬциклатАЭ, во многих отношениях являющихся вершиной поэтических достижений Языкова, он показал себя и мастером пейзажной лирики.

В творчестве Языкова первого периода почти нет просто описательных, пейзажных произведений (исключение составляет стихотворение тАЬДве картинытАЭ, но и оно по замыслу часть поэмы). Однако встречающиеся у него в это время изображения природы значительны, интересны и до сих пор сохраняют силу своего воздействия.

Очевидно, что в описательной поэзии Языков, как и Рылеев, во многом был учеником Пушкина, но, несомненно, и его поэтическое своеобразие. Оно сказывается, прежде всего, в самом подходе к изображению природы. Языков рисует не просто виды, пейзажи, картины тАУ он рисует явления природы. Что бы он ни изображал тАУ бурю ли и грозу или свежее утро, лунную ночь, томительно жаркий день тАУ это именно явления природы, о которых поэт говорит торжественным, тАЬломоносовскимтАЭ, тАЬдержавинскимтАЭ языком, добиваясь при помощи смелых поэтических образов свежести, реальности этих величественных картин:

Бывало, в царственном покое

Великое светило дня,

Вослед за раннею денницей,

Шаром восходит огневым

И небеса, как багряницей,

Окинет заревом своим;

Его лучами заиграют

Озер живые зеркала;

Поля, холмы благоухают,

С них белой скатертью слетают

И сон и утренняя мглатАж

Характерно, что языковские картины природы всегда даны в движении, в процессе перехода из одного состояния в другое, они совершаются, как и подобает природным явлениям. Сверкающие утро на озере сменяется душной ночью (тАЬДве картинытАЭ), душный день тАУ ночной грозой, причем сама гроза собирается медленно, постепенно приближаясь и нарастая, и наконец разражается громом, ливнем, молнией (тАЬТригорскоетАЭ).

После декабря 1825 года вольнолюбивый пафос стихотворений Языкова заметно ослабевает. Его стихотворения и переписка 1826 года свидетельствует еще о верности прежним настроениям, о негодовании, которое пробуждают в нем репрессии правительства, жестокость и лицемериетАж

В стихотворениях 1827 года того же пушкинского тАЬциклатАЭ Языков говорит уже главным образомо тАЬсельскойтАЭ, тАЬмилой и безгрешнойтАЭ свободе, о вражде и презрении Пушкина уже не столько к самодержавию, сколько к тАЬласкамтАЭ и тАЬизменамтАЭ людским. Теперь его восхищение пылкими беседами о свободе в тАЬбылых и будущих векахтАЭ сменяется умилением патриархальной стороной, оживающей в тАЬпленительном рассказетАЭ Арины Родионовны про тАЬстародавних бартАЭ тАЬпочтенные проказытАЭ.

Очень показателен для новых настроений Языкова цикл студенческих песен 1829 года. Нет уже здесь ни политических намеков, ни смелых шуток. Свобода теперь понимается как свобода студента-гуляки, которому тАЬразгульные красоткитАЭ и вино полностью заменяют тАЬВолхов, Тибр и ИппокренутАЭ ( то есть вольность и вдохновение).

Большое место начинают занимать у Языкова (снова, как и в начале 1820-х годов) интимные дружеские послания и любовные элегии. Преобладающее содержание этих, очень похожих друг на друга посланий, - затянувшееся прощание с Дерптом, воспоминание о веселой и вольно протекшей юности, жалобы на оскудевшее вдохновение. По форме тАУ это все напутствия друзьям, выходящим на самостоятельную жизненную дорогу.

Поскольку из творчества Языкова постепенно уходит большое общественное содержание, интимная тема становится в нем особенно заметной. Это сознает и сам Языков. тАЬВсе переменилось, - жалуется он в 1830-ом году своему дерптскому товарищу, - жизнь и поэзия моя!тАЭ:

Гляжу печальными глазами

На вялый ход мне новых дней

И славлю смертными стихами

Красавиц родины моей!

Восторг в его стихах это теперь по большей части упоение любви, само вино тАУ образ любовного хмеля.

В эти же годы появляются в стихотворениях Языкова библейские мотивы и образы, предвещающие такие его стихотворения 1840-х годов, как тАЬСампсонтАЭ и тАЬЗемлетрясеньетАЭ. (Сампсон, он же Самсон тАУ древнееврейский герой, отличавшийся огромной силой, секрет которой заключался в его волосах.)

Раньше поэт Языкова тАУ это или баян, традиционный в декабристской литературе певец-воин, поющий славу героям и пламенной любви к свободе, или независимый, свободный гений, для тАЬторжественных трудовтАЭ которого не может служить наградой тАЬмилость царственного взглядатАЭ и тАЬвосхищение рабовтАЭ. Теперь же миссия поэта представляется ему высоким, тАЬизбранническимтАЭ служением мудрости и добру. Поэт призван смягчать своим пением равно и муки раба и жестокость тАЬвенчанного произволатАЭ.

Во второй период творчества Языков, развиваясь в направлении, предуказанном русской поэзии Пушкиным, отказывается от образа поэта-студента. И не только потому, что он покинул Дерпт и университет. Основная причина в том, что образ этот, утратив после декабря 1825 года наиболее значительные и привлекательные черты, а с ними прогрессивный общественный смысл, изжил себя.

Первые попытки Языкова создать эпическое произведение относятся еще к 1820-м годам. Правда, в это время Языкову так и не удалось написать романтической поэмы, ни даже наметить в этой области что-либо существенно новое.

Языков, претендовавший на одно из первых мест в литературе, очень ревниво относившийся не только к успехам поэтов пушкинского окружения, но и к славе самого Пушкина, живо ощущал необходимость выступить с поэмой. Первая его проба в этом роде датируется1823-1824 годами, временем, когда Языков узнает о тАЬБратьях-разбойникахтАЭ и других поэмах Пушкина, а позже увидел печатное издание тАЬБахчисарайского фонтанатАЭ.

Причем надо сказать, что побуждение написать поэму было у Языкова тем сильней, что известные ему пушкинские поэмы ему совершенно не нравились. Прочтя в спискахтАЬБахчисарайский фонтантАЭ, он утверждал, что тАЬэта поэма едва ли не самая худшая из всех его<Пушкина> прежнихтАЭ, что стихи ее тАЬвялы, невыразительны и даже не так гладки, как в прочих его стихотворенияхтАЭ. И хотя он изменил мнение, познакомившись с печатным изданием поэмы, однако и тогда высказывает сожаление, что тАЬПушкин мало или, лучше сказать, совсем не заботится о планах и характерах и приводит много положений, с его точки зрения ненужных и лишнихтАЭ.

Одной из самых популярных тем в 1820-е годы была так называемая ливонская тема. Как показывают исследования, интерес к жизни прибалтийских стран, в частности к Ливонии, был характерен для многих поэтов декабристского круга.

тАЬОтсутствующий в русской старине мир рыцарского средневековья, - пишет С.Г. Исаков, - был найден в Ливонии, составной части Российской империи. Феодальная пора Ливонии оказалась тем долгожданным отечественным рыцарским средневековьем, о котором мечтали романтикитАЭ.

Именно в таком плане Ливония привлекала Языкова.

Быт и нравы орденской Ливонии, русско-ливонские войны (особенно эпоха Ивана Грозного и взятие Вендена), Петр в Ливонии и Паткуль тАУ вот излюбленные мотивы произведений на ливонскую тему в 1820-е тАУ 1830-е годы. И почти всем им отдал дань Языков.

В 1824 году им было написано стихотворение тАЬЛивониятАЭ, которое представляло собой вступление к одной из задуманных им ливонских поэм (вероятнее всего, к тАЬМеченосцу АранутАЭ), затем начало поэмы тАЬАлатАЭ и приписка к ней. В 1825 году Языков оставляет тАЬАлутАЭ для написания новой поэмы тАУ тАЬМеченосец АрантАЭ.

Ливонские поэмы, как и начатая во время летней поездки в Симбирск поэма о волжских разбойниках, не были завершены. От них остались лищь лирические вступления, зачины, пейзажные фрагменты. Кроме сцены боя в тАЬМеченосце АранетАЭ Языкову не удалось создать ни одной сцены, ни одной (не пейзажной) картины. И хотя он ссылается на отсутствие специальных знаний, мешающее ему закончить поэмы, главной причиной их незавершенности все же является нечто другое.

Во-первых, это объясняется явным преобладанием у Языкова лирического дара над эпическим. Он не владеет повествовательной интонацией. Во-вторых, пытаясь создать романтическую поэму. Языков отталкивается от Пушкина и идет по уже исхоженному и потому не плодотворному пути.

Языков, не понявший и не принявший принципиальной новизны пушкинских поэм, пытается противовпоставить в пределах романтизма свой путь, что практически привело его, если судить по первой части тАЬАранатАЭ к следованию русской так называемой байронической традиции.

В частности, упомянул Байрона Александр Сергеевич Грибоедов, прочтя первую песнь тАЬМеченосца АранатАЭ, чем вызвал недовольство Языкова. И именно эти замечания заставили поэта задуматься об изменении плана поэмытАж

Но только в последующие 1830-1840-е годы Языкову удалось овладеть повествовательностью и создать ряд законченных эпических произведений. В этот же период намечается в творчестве Языкова и выход за пределы романтического стиля.

Языков оставил Дерпт в 1829 году. Приехав в Москву, он поселился в доме Елагиных тАУ Киреевских, родственников его дерптского приятеля Петерсона. Завязавшаяся в ту пору дружба с этой семьей длилась потом всю жизнь Языкова и имела для него большое значение .

Первый год живя в Москве, Языков предполагал сдать экзамен за университет, но вскоре обнаружилось, что у него недостает для этого необходимых документов и достать их теперь невозможно. Поэтому для получения чина Языков в 1831 году поступил в Межевую канцелярию, где до него числились еще два поэта тАУ Вяземский и Баратынский.

Писал он в это время очень много и с новым вдохновением. В кругу Киреевских Языкова воспринимали восторженно, и это несомненно способствовало продуктивности его поэтической деятельности. Печатался Языков в тАЬлитературной газететАЭ, тАЬМосковском вестникетАЭ, альманахе тАЬДенницатАЭ Максимовмче, в тАЬЕвропейцетАЭ Киреевского.

В 1833 году вышла первая книга стихов Языкова. Появление ее было фактом, значительным не только в биографии Языкова, но и в истории русской поэзии, хотя половина написанного к этому времени Языковым осталась за пределами книги, в том числе лучшие его песни и вообще почти все произведения, вольные в политическом и религиозном отношении (книга к тому же пострадала от цензуры). На этот с борник пришло множество отзывов, среди которых были отзывы Полевого и Киреевского.

В том же году вышедший в отставку Языков уехал к себе в Симбирскую губернию, где жил вплоть до 1838 года, лишь изредка наезжая в Москву. Писал он в это время немного; наиболее значительны из этого периода сказки и тАЬПослание к Денису ДавыдовутАЭ.

Еще в Дерпте появились у Языкова признаки тяжелой болезни, напомнившей ему о себе и в Москве. Языков надеялся отдохнуть и полечиться в деревне, однако здороье его все ухудшалось, и в августе 1838 года он, по совету врачей, вынужден был отправиться за границу. Там, переезжая с курорта на курорт, Языков провел пять лет; он был в Мариенбаде, Ганау, Гастейне, Ницце и многих других местах; за границей же познакомился и подружился он с Гоголем, они вместе путешествуют по Италии, вместе проводят зиму 1842-1843 года в Риме.

Тоска по родине и видимая бесполезность дальнейшего пребывания за границе заставили Языкова в 1843 году, в момент временного улучшения здоровья вернуться домой, в Москву.

На 1830-е тАУ 1840-е годы падает менее трети поэтического наследия Языкова, но стихи этой поры важны в его идейной и художественной эволюции. В целом время московской и заграничной жизни поэта тАУ период известного падения его таланта. Он утрачивает свой пафос, тАЬсвет любвитАЭ, по выражению Гоголя, с потерей которого тАЬпримеркнул и свет его поэзиитАЭ.

Эту утрату не могут возместить даже некоторые творческие завоевания Языкова, к числу которых следует отнести прежде всего овладение эпическим стилем. тАЬЗаметил ли ты, что я стал объективней?тАЭ тАУ писал Языков А.Н. Вульфу в марте 1836 года.

Первыми законченными произведениями его в повествовательном роде были тАЬСказка о пастухе и диком вепретАЭ (1835) и драматическая сказка тАЬЖар-птицатАЭ (между 1836 и 1838). Этими произведениями Языков принял участие в тАЬсказочномтАЭ состязании между Жуковским и Пушкиным, начавшимся еще в 1831 году.

Романтику Языкову был чужд реализм Пушкина. Пушкинские произведения 1820-х тАУ начала 1830-х годов кажутся ему прозаическими. Например, о тАЬПолтаветАЭ он говорил, что тАЬ в сейтАжпоэме слишком видное стремление Пушкина описывать и выражаться как можно проще часто вредит поэзии и вводит его в прозутАЭ. Лишенным поэзии он считал и тАЬЕвгения ОнегинатАЭ, и пушкинские сказки.

Выступая против реалистичной народности пушкинских сказок, Языков и Баратынский обвиняли Пушкина в том, что он в угоду громко звучащему в те годы требованию народности перелагает в стихи известны фольклорные материалы, не возводя их в тАЬперл созданиятАЭ:

Грех не велик, да не велик и труд!

И Языков пишет тАЬСказку о пастухе и диком вепретАЭ, пародирующую пушкинскую простоту рассказа и действительно (кроме вступления) являющуюся очень близким воспроизведением сказки из сборника тАЬДедушкины прогулкитАЭ. Саму сказку он выбирает тАЬпопрощетАЭ, якобы для того, чтобы дать простор фантазии, на самом же деле, вероятно, потому, что из всех сказок она наиболее оголена и упрощена по сюжету, незамысловата почти до глупости и может, таким образом, прекрасно демонстрировать неправоту Пушкина, якобы отказывающегося от литературного преобразования народной поэзии.

Подчеркивая упрощенность сюжета, Языков не стремится его развивать, строго придерживаясь оригинала.

Языкову не удалось по-настоящему выйти за пределы романтизма в драматических сценах тАЬВстреча Нового годатАЭ (1840) и тАЬСтранный случайтАЭ (1846), в которых поэт делает попытку изобразить современную ему дворянскую молодежь. Хотя сцены эти и имеют некоторую биографическую основу (Кубенской и Власьев тАУ образы, близкие самому Языкову), а в тексте их рассыпаны названия книг и имена авторов, любимых и популярных в определенных кругах московской интеллигенции, - живых, современных произведений из них у Языкова не получилось.

И только в поэме тАЬСержант СурминтАЭ и в сатирической стихотворной повести тАЬЛипытАЭ наметился в эпических произведениях Языкова новый метод изображения действительности. Языкова, как Пушкина в 1820-х тАУ начале 1830-х годов, начинают увлекать характеры и обстоятельства, порожденные определенной средой. Появление в творчестве поэта стихотворных повестей тАУ факт типичный для эпохи 1840-х годов.

Языков остался в стороне от основной направленности этих повестей: ему чуждо горячее сочувствие судьбе тАЬмаленького человекатАЭ.

Новое, и притом положительно новое, появляется в 1840-е годы и в лучших лирических произведениях Языкова. Искренность и простота выражения составляют своеобразие и прелесть таких его стихотворений, как тАЬЗдесь горы с двух сторон стоят, как две стенытАжтАЭ, тАЬТолпа ли девочек, крикливая, живая.тАЭ, тАЬПоденщик, тяжело навьюченный дровамитАжтАЭ

Эти стихотворения проникнуты подлинным и лишенным социальной окраски чувством. Тоска больного человека на чужбине, его томление переданы правдиво и сильно, в смело почерпнутых из тАЬнизкойтАЭ действительности образах.

Во всех лучших произведениях Языкова приобретенная им простота и обыденность интонации никогда не выглядит отсутствием вдохновения, как во многих посланиях Языкова этого времени, например, к Каролине Павловой (1840, 1841, 1844), Вяземскому, Елагину (1841), Погодину или Иноземцеву (1844).

Эти послания, как правило, очень слабы художественно. Вообще же поздние послания поэта демонстрируют главным образом его поэтические утраты. Исчезает энергия стиха и характерный языковский тАЬвосторгтАЭ, исчезает точность выражения, появляются выражения фальшивые, намеренно хвастливые, простонародные. Вкус начал изменять ЯзыковутАж(примеры см. выше)

Когда-то Языков шел в одном ряду с Пушкиным, вместе с ним разрушал своей поэтической смелостью отживающие каноны XVIII века, теперь его стихи зачастую перекликаются своей безвкусицей, хотя, возможно, это громко сказано, сос тихами, например, Бенедиктова. В языковом отношении Языков наравне с теми поэтами, которые отказывались от нормализации поэтического языка и от подлинно народных источников его пополняя, обращаясь преимущественно к бытовому просторечию тАУ интеллигентному и мещанскому.

Участие Языкова в этом тАЬвавилонском столпотворениитАЭ, по выражению Вяземского, конечно, нельзя объяснить только одной потерей пафоса его поэзии. На талант Языкова губительно действовало то новое направление, которое приобретает его поэзия в 1840-х годах.

Из-за границы Языков вернулся в Москву в самый разгар боев между славянофилами и тАЬзападникамитАЭ. Его окружение, симпатии и даже родственные связи в эту пору были уже целиком славянофильскими. Тесная дружба связывала его с братьями Киреевскими, с Хомяковым. Его брат, Петр Языков, также разделял взгляды этого кружка. тАЬСпоры возобновлялись на всех литературных и нелитературных вечерах, на которых мы встречались, - говорит об этом времени Герцен, - а это было раза два или три в неделю. В понедельник собирались у Чаадаева, в пятницу у Свербеева, в воскресенье у ЕлагинойтАЭ. По вторникам сходились у Языкова, но вскоре борьба славянофилов и тАЬзападниковтАЭ приняла настолько ожесточенный характер, что связи между двумя тАЬлагерямитАЭ оборвались.

В 1844-1846 годах были написаны полемические послания Языкова с грубыми выпадами против Белинского, Герцена, Грановского, в которых прогрессивный лагерь обвинялся в умственном разврате и измене русскому народу. Языков не брезговал даже прямой бранью в адрес тАЬзападниковтАЭ. Ему отвечали статьями Белинск

Вместе с этим смотрят:

"Архитектурная сказка" М. Ф. Казакова

"Великая депрессия" в США

"Византийский стиль" в архитектуре Москвы

"Дворцовые перевороты" и усиление позиций аристократии и гвардии: причины и последствия

"Золотой век" Екатерины II. Россия во II половине XVIII века