Интеллигенция (А.Ф. Кони)
Оглавление:
Введение:....................................................... 2
ВлЯ любил свой народ, свою страну..В». А. Ф. Кони............. 3
После революции.............................................................. 3
Учеба......................................................................... 3
Диссертация.................................................................. 5
Дела.......................................................................... 5
Соратники.................................................................... 6
Литература.................................................................. 8
Вывод......................................................................... 9
Введение:XIX век тАФ преддверье революции, время, когда вершилась последующая история страны, время суровых реформ и великих людей, творивших их. Множество людей было поднято политическим водоворотом реформируемой России наверх и столько же сброшено вниз, их судьбы навсегда останутся на страницах учебников истории и политологии.
Безусловно, большая и основная часть интеллигенции предреволюционного периода истории России была связана с политикой, и явилась движущей силой будущих революций, что, конечно, неудивительно. Люди, имеющие образование, чутко ощущающие политическую среду, не могут оставаться равнодушными к ситуации в стране
ВлЯ любил свой народ, свою страну..В». А. Ф. Кони.Из своих 83-х 10 лет Анатолий Федорович Кони прожил при Советской власти. Она лишила его, кажется, всего: высших чиновничьих званий и орденов, поста члена Государственного совета. Кроме, конечно, звания поВнчетного академика по разряду изящной словесности, учрежденному к стоВнлетию со дня рождения Пушкина. Как всякое академическое звание, оно присваивалось выдающимся российским писателям пожизненно.
В самом начале первого года нового века вместе с Львом Толстым, Короленко, Чеховым тАФ в ознаменование заслуг их в литературе тАФ Кони был избран почетным академиком. Как известно, находившийся в оппозиВнции к царской власти и ее институтам Толстой вообще не принял этого звания, Короленко и Чехов демонстративно, в знак протеста против неВнизбрания в ВлпочетныеВ» Горького, сложили с себя это звание тАФ Кони оставался ВлпочётнымВ», чем чрезвычайно гордился.
Едва ли не на протяжении всей своей жизни он выступал с доклаВндами, речами, статьями о Пушкине, Лермонтове и Толстом, Тургеневе и Достоевском, Гончарове и НекрасоветАж Он посчитал себя нужным стране и народу тАФ и продолжал свое слуВнжение им. Ему предложили поехать за рубеж на лечение (то было, как для Короленко, завуалированное предложение выбрать между голодной, воюющей, обновляющейся Родиной и сытым, комфортным Западом). Как и Королепко, старый Кони отказался. А иначе не могло быть.
Это не значило, что Анатолий Федорович принимал идеи партии, новой власти. Народный комиссар просвещения А. В. Луначарский в эти годы считал Кони лишь Влблестящим либераломВ», забывая о его демократизме зачастую неотделимом от либерализма человека, вынужденно служившего в самом капище Влсудебного мира эпохи царейВ» и тем не менее сумевшего сохранить гражданское лицо, нравственную независимость, уваВнжение даже своих политических противников тАФ Влседых злодеевВ» ГосуВндарственного совета и сената.
Печататься он начал рано. Ему не было и двадцати двух, когда увидела свет его кандидатская диссертация ВлО праве необходимой обороныВ». ВообВнще надо сказать, что многое, очень многое в детстве, отрочестве, юности Анатолия складывалось необыкновенно счастливо.
Его отец был известный в 30тАФ40-х годах литератор, журналист, издатель; мать тоже писала и издавала рассказы и повести, позднее стала известной в столицах и провинциях актрисой. И Федор Алексеевич Кони и Ирина Семеновна Юрьева (по сцене Сапдунова) были людьми незаурядВнными, талантливыми многосторонне и столь же крепко преданными кажВндый своей профессии. Горько писать о том, что они расстались: по-видимому, артистические, художественные натуры их требовали большей самоВнстоятельности и большей терпимости друг к другу..
Сохранился любопытный документ, характеризующий уровень воВнспитания отцом младшего сына (старший оказался способным, но слабоВнвольным, непутевым, растратил казенные деньги, кончил печально..):
ВлЯ, нижеподписавшийся! Сделал сего 1858 года от Р. X. марта II дня условие с Анатолием Федоровым сыном Кони в том, что я обязуюсь издать переводимое им. Кони, сочинение Торквато, неизвестно чьего сына Тассо, ВлОсвобожденный ИерусалимВ» с немецкого и обязуюсь издать его с картиВннами и с приличным заглавным листом на свой счет числом тысяча двести экземпляров (1200) и пустить их в счет по одному рублю серебром за экземпляр (1 р.с.); а также заплатить ему. Кони, за каждый переводиВнмый печатный лист по десяти (10 р.с.) рублей серебром, а листов всех одиннадцать (II числом)..
Руку приложил: переводчик Анатолий Кони, коллежский советник доктор философии Федор Кони..В»
Мы не знаем, выполнил ли 14-летний переводчик эту работу, но, судя по твердости характера и настойчивости, которые проявлял А. Ф. КоВннис детских лет и до последних дней жизни, он довел перевод до конца.
Он окончил трехгодичную немецкую школу в своем родном Петербурге, три года проучился в гимназии, из 6-го, предпоследнего класса, подгоВнтовившись, сдал экзамены и поступил в университет на физико-матемаВнтический факультет; знал несколько европейских языков; в студенческие годы существовал на средства, добываемые частными уроками, отказываясь от материальной поддержки небогатых, в общем, родителей не потому, что они не в состоянии были помогать, а потому, что считал: должен обеспечивать себя сам. А с учениками занимался по словесности и истоВнрии, по ботанике и зоологии (он учился на факультете по разряду естеВнственных наук). И только после закрытия с годичного университета по причине студенческих беспорядков перевелся в Московский, но уже на юридический. Что побудило юношу к переводу на ВлпрестижныйВ», как сейчас бы сказали, факультет? Только что прогремела ВлВеликая реформаВ», готовились Земская и Судебная; к первой Кони навсегда сохранил благоговейное отношение, к последней и сам Влруку приложилВ», предельно четко и последовательно претворяя в жизнь только что увидевшие свет судебные уставы (с 1864 года). Пожалуй, главную роль в выборе профессии правоведа сыВнграло время. Анатолий Федорович всегда считал себя сыном Влсвятых шестидесятыхВ» тАФ и не изменил ни разу их лучшим заветам: гражданской честности, верности общественным идеалам, профессиональной этике, высоконравственным порывам молодости, когда не личные выгоды, а высВншие интересы стоят у человека на первом плане.
ВлПовезлоВ» Анатолию Кони и в том смысле, что эпоха наложила отВнпечаток и на наставников его тАФ среди них были замечательные юристы, в разной степени причастные к реформам суда: Н. И. Крылов и Б. Н. ЧиВнчерин, С. И. Баршев и В. Д. Спасович, отечественную историю с особенным блеском читал С. М. Соловьев. Только с одним преподавателем в будущем недобро скрестился путь Кони, а симпатия ученика сменилась презрением гражданина: курс гражданского судопроизводства читал К. П. Победоносцев..
О студенческих годах Кони оставил интересные, полные благодарВнной теплоты воспоминания (а равно, впрочем, и о годах юности), об учиВнтелях, о Москве. Как в школьные и гимназические годы в столице, в доме отца, Анатолий встречался и в Белокаменной с интересными людьми тАФ писателями, историками, актерами; в старой столице он усердно посещал собрания знаменитого Общества любителей российской словесности, о коВнтором отзовется впоследствии: ВлОни собирали всю прогрессивно мысляВнщую МосквуВ». Еще усерднее занимался юный студент ВлсвоимиВ» науками. Возможно, он стал бы неплохим естественником, продолжив учебу на физВнмате, но именно в правоведении он нашел себя тАФ служителем Фемиды Кони оказался действительно блестящим.
Впервые это обнаружила его диссертация, после написания которой Анатолий не только был выпущен в службу со степенью кандидата прав, но и Влв приложениеВ» к ней получил множество неприятностей. Изданная как выдающаяся кандидатская работа в 1-м томе ВлПриложения к МосковВнским университетским известиямВ» (издание, похожее на нынешние ВлУчеВнные запискиВ»), она обратила на себя внимание не одних специалистов. Ею заинтересовалось министерство народного просвещения тАФ после того, как цензурное ведомство усмотрело в диссертации нежелательные мысли и особенно тАФ выводы, а затем ВлделоВ» легло на стол к министру внутренних дел Валуеву. ВлВласть не может требовать уважения к закону, когда сама его не уважаетВ»,тАФцитировал цензор и как посягательство на незыблемые устои власти со стороны диссертанта приводил одно из ВлкрамольныхВ» мест: ВлГраждане вправе отвечать на ее требования: Влврачу, исцелися самВ». Чеканные, хотя и несколько тяжеловесные, характерные для Кони обороты тАФ он сохранил их навсегда тАФ привели в ужас чиновника-доносителя: Вл..Употребление личных сил может быть допущено только при отсутствии помощи со стороны общественной власти..В»,ВлНарод, правительство которого стремится нарушить его государственное устройство, имеет в силу правового основания необходимой обороны право революции, право восстанияВ» .
У 22-летнего диссертанта тАФ черным по белому: ВлОчевидно, что неВнобходимая оборона, как сопротивление действиям общественной власти, может быть только в случае явного противодействия законуВ».
Да, конечно, служа закону, Кони служил строю, несчетное число раз допускавшему нарушение им же декларируемого закона. Но каждый раз защищая интересы человека из народа, из общества, Кони занимал поВнзицию не просто блюстителя закона тАФ он, отстаивая достоинство простого человека, призывая видеть в нем личность, действовал с общедемократиВнческих позиций тАФ и нередко демократ в нем побеждал либерала.
Неуклонно следуя закону, судья или прокурор Кони глубоко вникал в психологию провинившегося человека, всегда видел в нем не отвлеченВнную фигуру, к коей необходимо применить ту или иную статью Уложения о наказаниях, а Влдушу живуВ», тщательно анализировал все за и против, с последовательным гуманизмом и бесстрашием отстаивал право человека в тех случаях, когда оно попиралось.
Однако всегда был непримирим к заведомым и бесстыдным закононарушителям.
Когда прокурор Кони принимался ВлраспутыватьВ» дело представителя определенного сословия, почему-то обижалось все сословие. ПетербургВнский гильдейный купец миллионер Овсянников поджег собственную фабВнрику в корыстных целях и получил Влпри содействии КониВ» сибирскую каторгу тАФ затаили недоброе на неподкупного прокурора уверенные в силе золота купцы.
Осуждена игуменья Митрофания тАФ недовольна церковь. Спустя двадцать лет полиция обвиняет крестьян-вотяков села Старый Мултан в человеческом жертвоприношении. Оказывается, их вековое обВнщение с русским народом, давнее обращение в христианство тАФ ничто перед полицейскими обвинениями целого народа в кровавом изуверстве. В заВнщиту крестьян выступает передовая интеллигенция, вмешивается писатель В. Г. Короленко, которого называют совестью нации,тАФ против, заодно с полицией и судом, невежественный мракобес поп Блинов. Церковь, когда-то возмущенная Влделом игуменьиВ», теперь напугана двойной касВнсацией Мултанского дела в сенате, поддержанной обер-прокурором Кони.
Правда закон победили и на этот раз: крестьяне были оправданы и освобождены. Когда Кони и Короленко встретились после процесса, писатель поведал судебному деятелю: на последнем, третьем суде над неВнсчастными удмуртскими мужиками заколебались русские мужики-приВнсяжные: ВлВиновны или не виновны?В» И все же победило исконное наВнродное чувство: не могут соседи, такие же землепашцы, совершить челоВнвеческое жертвоприношение. И: ВлНе виновны!В» После суда старшина присяжных подошел к Короленко: ВлЕхал я сюда с желанием закатать вотских. Вы меня переубедили. Теперь сердце у меня легкоеВ».
Привлечен к ответу за содержание игорного дома офицер Колемин, ему грозит Сибирь тАФ и на Кони ополчаются военные: затронута честь мундира.
Если суд, в котором обвинение поддерживал Кони (как, например, дело об убийстве губернским секретарем Дорошенко харьковского мещаВннина Северина), признавал виновным дворянина-чиновника, на ноги подВннималась вся помещичья рать, пытаясь ошельмовать или подкупить молоВндого прокурора Харьковского окружного суда, осмелившегося ВлзакататьВ» представителя первого сословия империи.
Вышеупомянутые дела нашли отражение в очерках ВлДело ОвсянВнниковаВ», ВлИгуменья МитрофанияВ» и других, где правовые и моральные акценты были четко расставлены.
Непримиримый к сознательным нарушителям закона и снисходиВнтельный к ВлпростолюдинамВ», пред коими он, будучи истым шестидесятВнником, считал должником и себя как член интеллигентного общества,тАФ Анатолий Федорович с высокой требовательностью относился к духовно близким ему единомышленникам, а к борцам за общественные интереВнсы тАФ с трогательной, самозабвенной дружбою. Одним из таких стал для него известный ученый и публицист профессор К. Д. Кавелин, чью весьма содержательную характеристику можно отнести к самому Кони. ВлБывают люди уважаемые и в свое время полезные. Они честно осуществляли в жизни все, что им было ВлданоВ», но затем, по праву устаВнлости и возраста, сложили поработавшие руки и остановились среди быВнстро бегущих явлений жизни.. Новые поколения проходят мимо, глядя на них, как на почтенные остатки чуждой им старины. Живая связь менаду их замолкнувшей личностью и вопросами дня утрачена пли не чувствуетВнся, и сердце их, когда-то горячее и отзывчивое, бьется иным ритмом, безВнучастное к явлениям окружающей действительности. Холодное уважение провожает их в могилу, и больное чувство незаменимой потери, незаместимого пробела не преследует тех, кто возвращается с этой могилы..
Но есть и другие люди тАФ немногие, редкие. В житейской битве они не кладут оружия до конца. Их восприимчивая голова и чуткое сердце рабоВнтают дружно и неутомимо, покуда в них горит огонь жизни. Они умирают, как солдаты в ратном строю, и, уже чувствуя дыхание смерти, холодеюВнщими устами еще шепчут свой нравственный пароль и лозунг. Жизнь часто не щадит их, и на закате дней, в годы обычного для всех отдыха и спокойствия, наносит их усталой, но стойкой душе тяжелые удары. Но зато тАФ ничего из области живых общественных вопросов не остается им чуждым. Вступая в жизнь с одним поколением, они делятся знанием с другим, работают рука об руку с третьим, подводят итоги мысли с четВнвертым, указывают идеалы пятому.. и исходят со сцены всем им понятные, близкие, бодрые и поучительные до конца. Они не ВлпереживаютВ» себя, ибо жить для них не значит только существовать да порою обращаться к своим, нередко богатым воспоминаниям.. Их чуждый личных расчетов внутренний взор с тревожною надеждою всегда устремлен в будущее, и в их многогранной душе всегда найдутся стороны, которыми она тесно соприкасаВнется с настроением и стремлениями лучшей части современного им общества. Одним из таких людей был К. Д. КавелинВ».
А сам Кони? Он был глубоко искренен, когда в конце своих дней исповедно признал: ВлЯ прожил жизнь так, что мне не за что краснеть.. Я любил свой народ, свою страну, служил им, как мог и умел. Я не боюсь смерти. Я много боролся за свой народ, за то, во что верилВ».
Мы смело можем прибавить к упомянутой Кони когорте Влнемногих, редкихВ» его самого. Близко соприкасавшиеся с ним люди либо отходили прочь, либо становились невольно или вольно в один с ним ряд честных служителей долга, о которых создал прекрасные очерки или воспоминаВнния Анатолии Федорович: юрист и историк искусства Д. А. Ровинский, судебные деятели и поэты А. Л. Боровиковский и С. А. Андреевский.
Кони сочувственно цитирует прозаика и критика В. Ф. Одоевского тАФ и тоже как бы о себе: ВлПеро писателя пишет успешно только тогда, когда в чернильницу прибавлено несколько капель крови его собственного сердца.. В» Сам он писал именно так. С какой теплотой вспоминает Кони о людях, профессионально честно выполнявших свой долг, например об Иване Дмитриевиче Путилине или о судебных деятелях, чья нерядовая практика поднимала и возвышала в глазах парода и общества служителей Фемиды тАФ равно и адвокатов (в их ряды несчетное количество раз был безрезультатно зван Кони теми, кто хотел иметь такого сильного и честного коллегу в условиях почти сплошного засилья врагов судебной перестройки).
Среди не очень многочисленных, но важных для понимания идейно-творческого облика Кони работ значительное место занимают его статьи о высших государственных деятелях России: Шувалове и Витте, предпоВнследнем и последнем русских самодержцах, о Петре Великом и Лорис-Меликове..
Особое место в творческом наследии Кони по праву занимают его статьи и воспоминания о литераторах: от Пушкина и Лермонтова до Толстого и Короленко..
Необыкновенно ярко написан портрет Тургенева. Читатель сможет оценить ту высокую степень любви и преклонения, которую вложил автор в описание внешности Ивана Сергеевича (нельзя не отметить: Кони был мастером словесного портрета) и в рассказ о драме любви писателя к выдающейся актрисе. Верный своему принципу повествовать о характерВнном, типичном для большого человека (это относится и к очеркам о ДоВнстоевском, Некрасове, Толстом, Гончарове), Анатолий Федорович решиВнтельно отбрасывает Влнеглавные чертыВ». С какой воистину русской инВнтеллигентской деликатностью живописует он встречу с Иваном Сергеевичем в его парижской получужой обители. Боль за того, кто, по словам Некрасова, Вллюбящей рукой не охранен, не обеспеченВ», у рассказчика не переходит в гнев, он находит акварельные тона в раскраске гаммы возвышенных чувств, владеющих Тургеневым, когда на лестнице их настигает голос поющей почти 60-летней Полины Виардо. Вл..Сказал мне, показывая глазами на дверь: ВлКакой голос! До сих пор!В» Я не могу забыть ни выражения его лица, ни звук его голоса в эту минуту: такой восторг и умиление, такая нежность и глубина чувства выражались в них..В»
В воспоминаниях о Некрасове читателю близка ненависть самого автора и его героя к судейской породе Влскотов старых приказных вреВнменВ» понятен и дорог Некрасов в проявлениях Влдоброты и даже великоВндушной незлобивостиВ» по отношению к чуждым ему людям. Его прекрасВнные внимательные и участливые отношения к сотрудникам, его отзывчиВнвая готовность Влподвязывать крыльяВ» начинающим даровитым людям очень импонировали Кони. Явно имея в виду известный эпизод, когда отчаянное положение любимого детища, журнала ВлСовременникВ», толкнуло поэта ради его спасения составить приветственную оду Муравьеву-ВешаВнтелю, Кони с присущим ему мудрым пониманием души художника отВнмечает: ВлНе ВлпрегрешенияВ» важны в оценке нравственного образа челоВнвека, а то, был ли он способен сознавать их и глубоко в них каятьсяВ».
Язык Кони в воспоминаниях о писателях, в рассказах о встречах с ними обретает особую вдохновенную выразительность, стиль этого почетВнного академика по разряду изящной словесности ни с чьим другим не смешаешь. Не просто читать его: масса иностранных афоризмов, ссылок, и в то же время по-своему лиричный язык, обладающий особой притяВнгательностью, почти начисто лишенный канцеляризмов, казалось бы, обяВнзательных для чиновничьей письменной речи, тем более судейской.
Не только публикациями в прессе, книгами, но и речами, лекциями, выступлениями перед массовой аудиторией он неизменно вызывал восхиВнщение и восторг публики. Зато его ВлслужебныеВ» речи тАФ четкие, отточенВнные, неизменно строго логичные и неопровержимо доказательные тАФ окаВнзывали зачастую на старцев Государственного совета и сената действие обратное.
Вот несколько примеров стилистики Кони, пронизанной мощью и красотою родного языка. В статье о Достоевском юрист и литератор обращается к состоянию души героя ВлПреступления и наказанияВ» в час его адской решимости: ВлМысль об убийстве уже созрела вполне и всеВнцело завладела им. Нужен лишь толчок тАФ пустой, слабый, но имеющий непосредственную связь с этой мыслью тАФ и все окрепнет, и решимость поведет Раскольникова Влне своими ногамиВ» на убийство.. Так, поставВнленный под ночное тропическое небо, сосуд с водой, утративший свой лучистый водород, ждет лишь толчка, чтобы находящаяся в нем влага мгновенно отвердела и превратилась в ледВ».
А вот как тонко, даже с какой-то влюбленностью, разбирает Кони одно из лучших творений толстовского гения. ВлОт рассказа ВлПосле балаВ» веет таким молодым целомудренным чувством, что этой вещи нельзя чиВнтать без невольного волнения. Нужно быть не только великим художВнником, но и нравственно высоким человеком, чтобы так уметь сохранить в себе до глубокой старости, несмотря на Влохлаждении летаВ», и затем изобразить тот почти неуловимый строй наивных восторгов, чистого восВнхищения и таинственно-радостного отношения ко всему и всем, который называется первою любовьюВ». ИтАФсцена, когда отец Вареньки бьет солВндата, Влнанесшего слабый ударВ» проводимому сквозь строй замученному службой татарину, Влэтот роковой диссонанс,тАФ скорбно и проницательно отмечает Кони, читатель, проведший жизнь за столом прокурора и судьи и насмотревшийся на людские драмы вдосталь,тАФ действует сильнее всякой длинной и сложной драмыВ».
Анатолий Кони никогда не сходил со своего ВлостровкаВ» законности и права, никогда не уставал нести ВлогоньВ» правды, справедливости и культуры в народ и в общество. Оттого отважный, даже дерзкий по муВнжественности переход из одной эпохи в другую стал для него выражением высшей творческой и гражданской любви к своей многолюдной, многоВннациональной России, к ее народу, от которых он никогда не мыслил ни отделить, ни отдалить себя.
Как много из прошлого в настоящее сумел перенести Кони тАФ ученый, юрист-практик, литератор, лектор-просветитель. Несколько лет назад был его юбилей тАФ он к своим юбилеям был равнодушен, однако не забывал ВлкругВнлых датВ» выдающихся людей России: 9 февраля 1994 года исполнилось 150 лет со дня его рождениятАж
Детство.
Третий ребенок в семье, Сергей родился в Москве 5 мая 1820 года. В то время Соловьевы жили в здании Коммерческого училища в тесных, плохо обставленных комнатах нижнего этажа, окнами во двор, где в послеобеденное время гуляли воспитанники. Мальчик подолгу следил за играми детей, но сам никогда в них не участвовал. На двор его не пускали, детских развлечений он не знал. И хотя, казалось, жил он светло и беспечально, но став взрослым он написал: ВлЯ никогда сам не был ребенкомВ».
Вероятно, врожденная склонность к занятиям историей и географией получила в ребенке развитие благодаря Марьюшке тАФ так он ласково называл свою няню, которая по своей натуре была странницей и ни раз совершала длительные путешествия на богомолья, о чем потом рассказывала Сереже.
Выучившись читать, мальчик приохотился к книгам, которые стали его главным развлечением. В это время его сестер Елизавету и Агнию отдали в пансион и он остался в семье одним ребенком. В восемь лет его записали в духовное уездное училище тАФ отец думал дать сыну, по семейной традиции духовное образование. Занимался он дома, сдавая в училище необходимые экзамены. У его отца тАФ Михаила Васильевича Соловьева была довольно обширная библиотека, которую юный Сергей прочел практически за два-три года. Одна из любимейших его книг того времени стала ВлНачертание всеобщей историиВ» Ивана Басалаева. К тринадцати годам Соловьевым была уже прочитана ВлИстория государства РоссийскогоВ».
Гимназия, в которую позже был отправлен Сергей занимала два дома на Волхонке. Директор гимназии Окулов гимназистами не интересовался, был светским человеком, известным в Москве остроумцем и рассказчиком. Входя в класс, Сергей направлялся к первому месту: на скамьях гимназисты сидели строго по успехам, несколько раз в год их пересаживали. Место первого ученика, занятое в четвертом классе, Соловьев удержал до седьмого, выпускного.
Вместе с этим смотрят:
"Архитектурная сказка" М. Ф. Казакова
"Великая депрессия" в США
"Византийский стиль" в архитектуре Москвы
"Дворцовые перевороты" и усиление позиций аристократии и гвардии: причины и последствия
"Золотой век" Екатерины II. Россия во II половине XVIII века