Деятельность Гая Юлия Цезаря

(захват, заговор гибель).

Гяй Юлий Цезарь происходил из старинного и знатного патрицианского рода. Он сам с присущей истому римлянину гордостью возводил свой род к полулегендарным римским царям и даже к богам. Несмотря на знатность происхождения, семья Цезаря традиционно была связана с противниками сенатского режима, с теми, кого обычно считают представителями демократического крыла. Такая традиция могла идти со стороВнны матери, в роду которой были но только консулы, но и народные трибуны.

Когда Цезарю исполнилось пятнадцать лет, внезапно умер его отец, бывший в 92 г. претором, затем проконсулом в Азии, но так и не достигший венца политической карьеры тАФ консулата. Молодого Цезаря теперь окружали только женщины которые, как отмечает один из его ноВнвейших биографов, начинают с этого времени играть в его жизни весьма заметную роль.

В 84 г. юноша Цезарь, очевидно, благодаря протекции влиятельных родственников и друзей семьи был избран "Жрецом Юпитера. На этот почетный пост мог быть избран лишь тот, кто принадлежал к патрицианскому роду. Но существовало еще одно ограничение: избираемый должен был происходить из такой семьи, в которой родители встуВнпили в брак, применив особый и древний религиозный об-ряд, называвшийся confarreo (он фактически исключал расторжение брака).

Жрец Юпитера не имел права садиться на коня, видеть войско, не мог приносить клятву, носить перстень, проводить вне города более двух ночей, дабы не прерывались на длительный срок жертвоприношения Юпитеру. Карьера жреца у него не удалась.

Цезарь покинул Рим. К тому же наступал уже такой возраст, когда римлянин знатного проВнисхождения должен был начинать свой путь служения гоВнсударству. Если не удалась карьера жреца, запрещавшая службу в армии, то теперь Цезарь начал с нарушения этого запрета, тем более что некоторый стаж военной службы был в Риме негласной, но почти необходимой предВнпосылкой любой общественно-политической карьеры. ЦеВнзарь отправился в провинцию Азия, где вскоре оказался прикомандированным к штабу пропретора Квинта Минуция Терма. Цезарь принял участие во взятии Митиден, отличился при штурме и за проявленную храбрость был награжден дубовым венком. В 78 г. он переехал в Киликию, где участвовал в военных действиях, которые вел здесь проконсул Публий Сервилий Ватия против морских разВнбойников.

Цезарь вовсе не шествовал от одной лёгкой победе к другой, нет, каждый свой успех он, каждую свою победу он вырывал с огромным усилием и достаточно часто испытывал горесть поражений.

1 января 59 г. Цезарь стал консулом. В ходе борьбы, развернувшейся вокруг первого аграрного закона, тайный союз между Помпеем, Цезарем и Крассом ВлсамообнаружилсяВ»: во всяком случае Красе и Помпеи впервые выступили в поддержку цезарева закона Влединым фронтомВ», причем Помпеи угрожал даже применением оружия. Известно также, что в апреле 59 г. Цицерон уже писал о Влсоюзе трехВ» как о всем известном факте.

В 51г. дружеские отношения между Помпеем и Цезарем были нарушены, по инициативе первого.

В консульских выборах на 51 г. принял участиеи Катон. Но та репутация суровости, неподкупности, принВнципиальности, которой он пользовался и которая когда-то так помогла его прославленному прадеду, теперь, для римлян новой эпохи, для Влподонков РомулаВ», как их наВнзывал Цицерон, имела, видимо, диаметрально противоВнположное значение: Катон провалился. Консулами были избраны Сульппций Руф и М. Клавдий Марцелл. ПоследВнний был известен в Риме как энергичный оратор и решиВнтельный враг Цезаря.

Однако новые консулы большим влиянием, видимо, не пользовались. Первостепенное положение фактически соВнхранялось за Помпеем. И хотя он, если верить Плутарху, и сказал однажды про себя, что все почетные должности ему доставались раньше, чем оп того ожидал, и что он отказывался от этих должностей раньше, чем ожидали того другие, но на сей раз Помпеи вовсе не собирался поступать таким именно образом. Он не распустил, как в былые времена, набранное им войско и, сохранив проВнконсульскую власть, продолжал управлять Испанией чеВнрез своих легатов, сам же по-прежнему оставался в Риме.

С этого же времени начинается длительная борьба ЦеВнзаря с сенатом. Она начинается в 51 г. и растягивается на весь 50 г. Конечно, было бы чрезвычайно соблазниВнтельно изобразить ее, что неоднократно и делалось со времен Моммзепа, как новое и характерное обострение борьбы между ВлнароднойВ» и ВларистократическойВ» парВнтиями. Однако непредубежденный анализ событий и расВнстановки сил не дает никаких оснований для подобных выводов. Расстановка же политических сил была такова: за Цезарем стояла широкая, несомненно сочувствующая ему, но неорганизованная масса римского городского наВнселения, его многочисленная, но, пожалуй, еще менее орВнганизованная, неоднородная по составу клиентела (главВнным образом общины Цизальпинской Галлии) и, наконец, отдельные более или менее влиятельные политические деятели Рима, в том числе и из сенатских кругов, которые по тем пли иным причинам становились цезарианцами, а чаще всего были Цезарем попросту подкуплены. На проВнтивоположной стороне тАФ наиболее активная группа (factio) Катона, затем сенатское ВлболотоВ», в дальнейшем Помпей с его клиентами, ВлдрузьямиВ» и родственниками. Factio Катона была типичной сенатской олигархической групВнпировкой, основанной как на ВлобязательственныхВ», так и ва политических связях, сенатское же ВлболотоВ», как везде и всегда, состояло из беззаветных рыцарей компромисса, тех, кто только под открытым и достаточно решительным нажимом мог принять чью-либо сторону.

Вопрос, вокруг которого развернулась борьба, касался полномочий Цезаря. Во-первых, вопрос о сроке полномочий. ПроконВнсульские полномочия Цезаря истекали 1 марта 49 г. Если даже в соответствии с той договоренностью, которая была достигнута в Луке, его избрали бы консулом, он все равно мог вступить в должность только с 1 января 48 г. Таким образом получалось, что в течение десяти месяцев 49 г. он оказывался на положении частного лица и мог быть привлечен к суду в случае обвинения. А насчет подобной возможности сомневаться не приходилось; так, например, Катон не раз открыто заявлял о своем намерении приВнвлечь Цезаря к суду, и в Риме даже ходили разговоры о том, что стоит лишь Цезарю вернуться частным челоВнвеком, как ему, подобно Милону, придется защищать себя в суде под вооруженной охраной. Положение осложнялось еще тем обстоятельством, что по старым правилам, существоВнвавшим до законов Помпея, Цезарю мог быть назначен преемником только кто-то из должностных лиц 49 г., и, следовательно, сменить его можно было тоже только поВнсле 1 января 48 г. Это давало Цезарю право фактически оставаться должностным лицом, выполнять свои проконВнсульские обязанности и, главное, не сдавать командоваВнния войсками. Однако все это лишь в том случае, если к нему не будет применен новый закон Помпея, согласно которому преемника следовало назначать из тех лиц, кто отбыл свою должность пять лет назад. Подыскать же такую кандидатуру не составляло, конечно, особого труда, а значит, и не составляло труда при соответствующем ЖеВнлании добиться отозвания Цезаря сразу по истечении срока его полномочий, т. е. с 1 марта 49 г.

Не менее сложным и ВлделикатнымВ» был и второй воВнпрос: о возможности баллотироваться на консульских выВнборах 49 г. заочно, т. е. опять-таки не распуская войск, не сдавая командования. Закон Помпея о магистратурах исключал подобную возможность, а та специальная огоВнворка, которую Помпеи внес в текст закона, после его утверждения не имела достаточной юридической силы, во всяком случае всегда могла быть оспорена противниками Цезаря.

Таким образом, оба вопроса, вокруг которых развернуВнлась борьба с сенатской олигархией, имели для Цезаря первостепенное, даже жизненно важное значение. ФакВнтически речь теперь шла не о честолюбивых претензиях, вернее, не только о них, но и о соображениях личной безопасности. Недаром Цезарь, оценивая ситуацию в цеВнлом, говорил, что, став фактически первым человеком в государстве, он никоим образом не может и не должен довольствоваться вторым местом, ибо не так легко столкВннуть его с первого места на второе, как потом со второго на последнее.

Поэтому Цезарь, не закончив еще полностью военных операций в Галлии, активизирует свою деятельность, наВнправленную на укрепление позиций в самом Риме. Еще более широко, чем до сих пор, он ссужает сенаторов, да и не только сенаторов, деньгами, оплачивает их долги, осыпает щедрыми подарками, причем не забывает даже рабов или отпущенников, если они только в милости у своих хозяев. Промотавшимся юнцам, которые оказались в особенно тяжелом положении, он якобы прямо говорит, что им может помочь лишь гражданская война. НаселеВннию Рима в целом он постоянно напоминает о себе росВнкошными постройками, организацией игр и пиршеств (например, в честь своей дочери).

Цезарь стремится укрепить свое положение не только в самом Риме. Так, он увеличивает вдвое жалованье леВнгионам, завязывает отношения с некоторыми еще самоВнстоятельными правителями, с провинциальными городами и с муниципиями, претендуя на роль патрона. Объезд коВнлоний и муниципий Цизальпинской Галлии после оконВнчания военных действий и восторженный прием, оказанный ему здесь, по словам Гиртия, свидетельствовал о его успехах во всех этих предприятиях.

Цезарь, несомненно, был особо заинтересован в тесных контактах с жителями Цизальпинской Галлии и их подВндержке. Поэтому он даровал поселенцам Нового Кома римское гражданство. Ходили даже слухи о его намереВнниях распространить гражданские права на все население транспаданских областей. Но акцию подобного рода было не так легко осуществить.

Именно этот вопрос, т. е. вопрос о якобы незаконном даровании прав римского гражданства колонистам Нового Кома, и был избран консулом Марком Клавдием Марцеллом для нанесения первого удара. Вполне вероятно, что выступление Марцелла служило вместе с тем как бы косВнвенным ответом на напоминание Цезаря сенату относиВнтельно решения десяти трибунов о сохранении его полноВнмочий до первого января 48 г. Во всяком случае Марцелл вскоре после своего вступления в должность объявил о созыве сената по делу большой государственной важноВнсти. На этом заседании он предложил лишить гражданВнских прав поселенцев Нового Кома, Цезарю же досрочно назначить преемника и никоим образом не принимать его кандидатуры для заочной баллотировки. Но даже коллега Марцелла, второй консул Сульпиций Руф, высказался проВнтив подобного решения, считая, что оно лишь может соВндействовать разжиганию гражданской войны. Тем не меВннее решение было принято, однако не получило обязательВнной силы, так как было опротестовано трибунами.

После этого Марцелл тоже не пожелал, конечно, остатьВнся в долгу. Он демонстративно приказал высечь розгами одного из членов совета Нового Кома, когда тот оказался в Риме, заметив при этом: ВлЭто тебе в знак того, что ты не римский гражданин; отправляйся теперь домой и поВнкажи свои рубцы ЦезарюВ». Кроме этого Марцелл снова и неоднократно пытался провести решение о досрочном отзыве Цезаря. Его в этом активно поддерживал Катон (это была одна factio!), но Сульпиций Руф по-прежнему противился, и, самое главное, пока все еще уклончивую и неопределенную позицию занимал Помпеи. Наконец он заявил, что до первого марта он, не совершая несправедВнливости, не может высказываться по поводу полномочий Цезаря (из-за соответствующего постановления, приняВнтого в его второе консульство), но в дальнейшем не покоВнлеблется. На замечание, что и в этом случае возможна трибунская интерцессия, Помпеи отвечал, что это будет равВнносильно отказу самого Цезаря подчиняться решениям сената. Но когда последовало новое замечание: ВлА если Цезарь захочет быть и консулом и не распускать войВнско?В» тАФ Помпеи, нимало не смущаясь тем, что он только что сам находился в подобном положении, отвечал: ВлА если мой сын вдруг захочет ударить меня палкой?В»

После такого заявления все становилось на свои места и ситуация вполне прояснялась не только для тех, кто принимал непосредственное участие в разговоре, но, по всей вероятности, и для того, о ком этот разговор шел. Поэтому не случайно Плутарх и Аппиап сохранили для нас следующий рассказ. По версии Плутарха, один из военачальников Цезаря, а по версии Аппиана, даже сам Цезарь, когда ему стало ясно, что сенат отказывается продлить срок его полномочий, хлопнул по рукоятке меча и сказал: ВлВот кто продлитВ».

Выборы должностных лиц на 50 г. сложились для ЦеВнзаря на первый взгляд неблагоприятно. И хотя наиболее опасный и непримиримый противник тАФ Катон отказался выдвигать свою кандидатуру, оба вновь избранных конВнсула тАФ Л. Эмилий Павел и Г. Клавдий Марцелл (двоюВнродный брат консула 51 г.)тАФ были врагами Цезаря. В чисВнле избранных курульных эдилов также оказались противВнники Цезаря, а среди трибунов тАФ Гай Скрибоний Куриоп, прославившийся своими нападками на Цезаря еще со вреВнмени консулата, т. е. с 59 г. Этот Курион вообще был личВнностью незаурядной и пользовался в Риме довольно сканВндальной известностью. Один из историков характеризовал его такими словами: ВлСамым энергичным и пламенным поджигателем гражданской войны.. стал народный триВнбун Гай Курион тАФ человек знатный, образованный, смеВнлый, промотавший и свое и чужое имущество, беспутный гений, наделенный даром слива на погибель республике, неспособный никакими средствами, никаким стяжанием утолить свои страсти, желания и прихотиВ».

Такой человек, конечно, не мог остаться незамеченным Цезарем. Его надо было купить тАФ он ведь мог оказаться опаснее Катона. И хотя долги Куриона достигали поистиВнне астрономической цифры (около 2,5 миллиона денаВнриев), Цезарь не остановился перед тем, чтобы с лихвой возместить их. Как всегда в подобных случаях, Цезарь шел на любые траты; так, например, даже не за содейстВнвие, но лишь за молчание поддула Эмилия Павла он заплатил еще более крупную сумму. Второго консула тАФ Г. Клавдия Марцелла, хотя тот и был женат на Октавии, его внучатой племяннице. Цезарю, однако, подкупить не удалось.

Начинается новый этап борьбы. Курионбыл достаточВнно умен для того, чтобы открыто переметнуться на стоВнрону Цезаря чуть ли не с первых дней своего вступления в должность. Умело маневрируя, используя противоречия, а также просчеты той или иной стороны, он вскоре добилВнся положения независимого политического деятеля, блюВндущего интересы не Помпея или Цезаря, но интересы римского народа, государства в целом. Действуя и дальше таким образом, выступая чуть ли не в роли неподкупного арбитра по отношению к обоим соперникам, он сумел в наиболее ответственные моменты борьбы оказать Цезарю поистине неоценимые услуги.

Вопрос о полномочиях Цезаря, т. е. вопрос о провинВнциях, продолжал оставаться в центре борьбы.Так во всяВнком случае писал Цицерону, который в это время нахоВндился в качестве наместника в Киликии, один из его корВнреспондентов и бывших учеников тАФ М. Целий Руф. Он соВнобщал также, что Помпеи в согласии с сенатом прилагал все старания добиться отъезда Цезаря из его провинции в середине ноября. Курион сопротивлялся этому, сенатВнское ВлболотоВ», как обычно, колебалось. Помпеи называл Куриона подстрекателем раздоров, тот в свою очередь резко выступал против него на народных сходках, доказыВнвая, что решения, принятые во время второго консульства Помпея, и создали ту ситуацию, против которой теперь сам Помпеи пытается бороться. В этой словесной войВнне Помпеи терпел явный урон и дошел до того, что стал брать специальные уроки красноречия. Однако вскоре наступила временная разрядка тАФ весной Помпеи уехал в Неаполь, где он неожиданно и довольно тяжело заболел.

Эта болезнь, имела не менее неожиданные, даже роВнковые последствия, причем отнюдь не физического, но скорее морального порядка. Дело в том, что жители НеаВнполя, когда Помпеи выздоровел, организовали в честь этого события благодарственное празднование. Их примеВнру последовали сначала соседние города и общины, затем празднества распространились по всей Италии. Не только селения, но и дороги были забиты народом, принимавшим участие в пирах и жертвоприношениях. Помпея при его возвращении в Рим многие встречали, украсив себя венками.

8 и 9 января происходят заседания сената за чертой города, дабы дать возможность принять в них участие Помпею. В результате всех этих заседаний, решений и выскаВнзываний ситуация становится предельно ясной, во всяком случае для Цезаря. 12 (или 13) января он собирает сходВнку солдат 13-го легиона, единственного из его легионов, который находился с ним вместе по эту сторону Альп. В своей, как всегда, искусно построенной речи Цезарь прежде всего сетует на то, что его враги совратили ПомВнпея, к которому он всегда был дружески расположен, всячески помогая ему в достижении почестей и высокого положения в государстве. Но еще, пожалуй, огорчительВннее тот факт, что путем насилия попраны права трибунской интерцессии, права, оставленные неприкосновенными даже Суллой. Объявлено чрезвычайное положение, т. е. римский народ призван к оружию. Поэтому он просит воиВннов защитить от врагов доброе имя и честь полководца, под водительством которого они в течение десяти лет одержали столько блестящих побед во славу родины. Речь произвела должное действие: солдаты единодушным криВнком изъявили готовность защищать своего полководца и народных трибунов от чинимых им обид.

Небольшой отряд наиболее храбрых солдат и центуриоВннов, вооруженных только кинжалами, он тайно направил в Аримин тАФ первый крупный город Италии, лежащий на пути из Галлии,тАФ с тем чтобы без шума и кровопролития захватить его внезапным нападением. Сам же Цезарь проВнвел день на виду у всех, даже присутствовал при упражВннениях гладиаторов. К вечеру он принял ванну, а затем ужинал вместе с гостями. Когда стемнело, то он, то ли жалуясь на недомогание, то ли просто попросив его обоВнждать, покинул помещение и гостей. Взяв с собою немноВнгих, самых близких друзей, он в наемной повозке выехал в Аримин, причем сначала намеренно (по другой верВнсии тАФ заблудившись) следовал не той дорогой и только на рассвете догнал высланные вперед когорты у реки РуВнбикон.

Все историки единодушно отмечают колебания Цезаря. Так, Плутарх говорит, что Цезарь поВннимал, началом каких бедствий будет переход и как, оцеВннит этот шаг потомство. Светоний уверяет, что Цезарь, обратившись к своим спутникам, сказал: ВлЕще не поздно вернуться, но стоит перейти этот мостик, и все будет решать оружиеВ». Наконец, Аппиан приписывает Цезарю такие слова: ВлЕсли я воздержусь от перехода, друзья мои, это будет началом бедствий для меня, если же перейду тАФ "для всех людей".

Тем не менее, произнеся якобы историческую фразу ВлЖребий брошенВ», Цезарь все-таки перешел со своим штабом через Рубикон.

Итак, гражданская война началась. Кто же, однако, ее начал, кто был ее инициатором: Помпеи с сенатом или Цезарь? Дать однозначный ответ на такой вопрос, причем ответ не формальный, но по существу, отнюдь не просто.

Цезарю теперь в горазВндо большей степени, чем во время галльских походов, требовалось убедить своих согражВндан, своих современников в том, что почий в междоусобной войне принадлежал не ему, что война была ему навязана, что он всегда был готов к переговорам и уступкам и не исключал возможности мирного варианта даже после того, как военные действия факВнтически начались.

Аримин был захвачен в ту же ночь, на рассвете. Цезарь не встретил здесь никакого сопротивления. В Арнмине его ожиВндали бежавшие к нему народные трибуны. Возможно, что с их участием он провел ноВнвую военную сходку. Не менее вероятно и то, что надобность в пей уже отпала.

Посредники вернулись к Помпею и консулам 23 янваВнря, застав их уже в Капуе (или Теануме). Однако и на сей раз предложения Цезаря не нашли благоприятного приема: после их обсуждения были выдвинуты условия, заведомо для Цезаря неприемлемые. Очевидно, большую роль сыграло то обстоятельство, что за день до появления в Капуе посредников туда прибыл Лабиеи, авторитетно сообщивший о слабости и ненадежности цезарева войска, чем и воодушевил Помпея.

Тпт Атпп Лабиен, герои галльской войны, один из саВнмых знаменитых легатов Цезаря, был, насколько нам изВнвестно, единственным видным офицером, изменившим своему верховному командующему. Причина этой измены не совсем ясна. Цезарь ему очень доверял, по окончании военных действий оставил его наместником Ближней ГалВнлии и долгое время не хотел придавать значения ходивВншим слухам о его связях с враждебным лагерем. ВыскаВнзывалось предположение о якобы ущемленном честолюВнбии Лабиена, но, пожалуй, более правдоподобна мысль о том, что Лабиен мог быть давнишним сторонником ПомВнпея: ведь оба они родились в Пицене, а Помпеи всегда пользовался там большим влиянием.

Цезарь между тем не терял времени. Так как условия, выдвинутые Помпеем и консулами, сводившиеся опять-таки к тому, что он, Цезарь, должен вернуться в Галлию и распустить войска раньше, чем сделает то же самое ПомВнпеи, его абсолютно не устраивали, то он направил Курио-на с тремя когортами в Игувий, а сам с остальными коВнгортами 13-го легиона двинулся к Ауксиму. Ни в том, ни в другом городе войска Цезаря не встретили сопротивлеВнния, а претор Терм, командовавший гарнизоном Игувия, и Аттий Вар, занимавший тремя когортами Ауксим, выВннуждены были бежать. Вар пытался вывести из города часть гарнизона, но был настигнут отрядом Цезаря. Дело, однако, до серьезного сражения не дошло: солдаты Вара разбежались, бросив своего командира на произвол судьбы.

Выступив из Ауксима, Цезарь быстро прошел через всю Пиценскую область. Здесь он тоже почти не встретил сопротивления, несмотря на то что помпеянцев среди местной знати было немало. Даже из города Цингула, основанного Лабиеном и отстроенного на его средства, к Цезарю прибыла делегация, изъявившая готовность выВнполнить все его пожелания. Тем временем подоспел 12-й легион, вызванный из Трансальпийской Галлии, в Цезарь, располагая теперь двумя легионами, легко овлаВндел Аскулом Пипенским тАФ главным городом области.

Для Помпея и его сторонников наступил, казалось, тот решающий час, правильно используя который можно было еще сделать вовсе не безнадежную попытку отстоять ИтаВнлию. Дело в том, что военные силы помпеянцев сосредоВнточились к этому времени в двух местах: в Кампании и Апулии, т. е. на юге, под командованием самого Помпея, и в средней Италии, в Корфинии, где их собрал старый противник Цезаря, только что назначенный его преемниВнком по управлению Галлией,тАФ Домиций Агенобарб. Все зависело теперь от объединения этих сил, что прекрасно понимал Помпеи и на чем он решительно настаивал.

Однако такого объединения не произошло, и причина этого рокового просчета не совсем ясна. Домиций АгеноВнбарб действительно намеревался выступить на соединение с Помпеем, но затем почему-то передумал, остался в КорВнфинии, стал готовиться к обороне и даже обратился к Помпею, требуя от него помощи и подкреплений. ВозможВнно, что Цезарь появился со своим войском гораздо быстВнрее, чем ожидал его противник, и таким образом стремлеВнние Домиция к активным действиям было сразу же параВнлизовано. Во всяком случае Цезарь беспрепятственно расположился лагерем под Корфинием и приступил к праВнвильной осаде города.

Казалось, осада грозила затянуться. Но помог неожиВнданный и вместе с тем весьма характерный случай. ЦеВнзарь получил известие, что жители Сульмона, города, расВнположенного в семи милях от Корфиния, сочувствуют ему. Тогда в Сульмон был направлен Марк Антоний с пятью когортами, и жители города, открыв ворота, вышли с приветствиями навстречу цезаревым войскам. Вскоре после этого (около 19 февраля) пал и Корфинии, где под командованием Домиция находилось 30 когорт, причем солдаты и жители города сами захватили Домиция при попытке к бегству и выдали его Цезарю. Таким образом, осада Корфиния продолжалась всего семь дней.

Важно отметить, что после взятия Корфиния, пожаВнлуй, впервые в ходе гражданской войны чрезвычайно наВнглядно, демонстративно и в довольно широком масштабе Цезарем была осуществлена его Влполитика милосердияВ», его лозунг dementia. Он распорядился вызвать к себе всю верхушку города тАФ сенаторов, всадников, военных трибунов, всего 50 человек, в том числе Домиция Агено-барба, консула Лентула Спинтера, квестора Квинтилия Вара и др., и, попеняв на проявленную ими неблагодарВнность, отпустил всех невредимыми. И хотя почти все поВнмилованные оказались затем в лагере Помпея и продолжаВнли борьбу, тем не менее слух о таких действиях Цезаря распространился по всей Италии.

Помпеи, узнав о падении Корфиния, направился в Канусий, а оттуда в Брундизий, где должны были соВнбраться войска нового набора. Он, очевидно, уже принял решение о переправе на Балканский полуостров и спешил выполнить необходимые приготовления. Во всяком случае, когда Цезарь, выступив из Корфиния 21 февраля, попыВнтался установить связь с консулом Лентулом и отвлечь его от Помпея, оказалось, что оба консула и часть войска уже переправлены Помпеем в Днррахий. Справедливость требует отметить, что Цезарь сделал еще две попытки добиться личной встречи и переговоров с Помпеем, но тот, ничего не ответив в первом случае, после вторичного деВнмарша Цезаря заявил, что поскольку консулы отсутстВнвуют, то нет возможности вести переговоры.

Цезарь подошел к Брундизию 9 марта со своим войВнском, к этому времени выросшим уже до шести легионов. Он начал осадные работы, кроме того, хотел затруднить Помпею пользование гаванью; однако это ему не удалось, и Помпеи с оставшейся частью войска 17 марта погруВнзился на вернувшиеся из Диррахия суда и тоже перепраВнвился на Балканский полуостров. Почти весь наличный флот оказался в его распоряжении. Так как по этой приВнчине Цезарь не смог тотчас же преследовать своего проВнтивника, то ему пришлось ограничиться укреплением приВнморских городов, где он и разместил новые гарнизоны.

Итак, Цезарь за шестьдесят дней стал господином всей Италии, причем, как с удовольствием отмечает Плутарх, Влбез всякого кровопролитияВ» ⁹. Поведение Помпея, наобоВнрот, вызвало крайнее недовольство современников. И хотя тот же Плутарх говорит, что отплытие Помпея некоторые считали весьма удачно выполненной военной хитростью, вместе с тем он подчеркивает, что сам Цезарь выражал удивление, почему Помпеи, владея хорошо укрепленным городом, ожидая подхода войск из Испании и, накоВннец, господствуя на море, тем не менее оставил ИтаВнлию

После Брундпзия Цезарь направился в Рим. Здесь его ожидали с трепетом. Это относится в первую очередь к сенату, вернее, к тем представителям сенатского ВлболотаВ», которые и не хотели уезжать, и боялись оставаться. По дороге в Рим Цезарь сначала в письме, а затем при личной встрече убеждал Цицерона вернуться и принять участие в заседании сената, назначенном на 1 апреля. Циродском люмпен-пролетариате. С попыткой решения Цезарем этого вопроса опять-таки связаны политика колониВнзации и сокращение до 150 тысяч (т. е. более чем вдвое!) контингента лиц, получавших даровой хлеб.

И наконец, перед Цезарем стояла задача восстановлеВнния нормального и к тому же налаженного в интересах самого Цезаря функционирования государственного аппаВнрата. К этой области следует отнести такие мероприятия, как пополнение сената, законы об увеличении числа магиВнстратов, закон о провинциях, новый порядок взаимосвязей между диктатором и комициями. Эту задачу ВлвосстановВнленияВ» государственного аппарата нельзя рассматривать изолированно от другой стороны той же проблемы тАФ стремления найти новую и достаточно надежную социальВнную опору. Но вопрос о социальной опоре тАФ особый и большой вопрос, требующий поэтому и особого рассмотреВнния.

Таков путь (или вариант), избранный Цезарем для восстановления государственного строя, поВнколебленного гражданской войной. Как нетрудно убедитьВнся, этот путь достаточно четко отличается и от утопичеВнских предложений Саллюстия, сформулированных в его раннем ВлПисьмеВ», и от программы Влнравственной регенеВнрации государства и народаВ», изложенной Цицероном в речи за Марцелла (и более близкой к проектам реформ Саллюстия в его последнем ВлПисьмеВ» к Цезарю). УдовлетВнворение требований армии, укрепление и ВлвосстановлениеВ» римского (именно римского!) гражданства, четкая работа государственного аппарата и его приспособление к новым условиямтАФтаков вариант Цезаря, отличающийся от пе-речисренных проектов реформ не как абстрактный идеал ВлимперииВ» от не менее абстрактного идеала ВлполисаВ», но как практический план, подсказанный всей конкретной обстановкой, от теоретических и ВлкабинетныхВ» построеВнний.

Что касается гражданско-правовой политики Цезаря, то и здесь, очевидно, могут быть отмечены две тенденции. С одной стороны, небывалый до сих пор масштаб распроВнстранения гражданских прав (римского и латинского праВнва) вне Италии. Гражданские права предоставлялись цеВнлым общинам и даже отдельным провинциям. Как мы внаем, этот процесс начался с Галлии и Испании. Еще в 49 г. был принят закон Цезаря, который включал житеВнлей Цизальпинской Галлии в число римских граждан, и в том же самом году прошел закон, в соответствии с коВнторым предоставлялись права муниципия Гадесу. НесоВнмненно, что распространение гражданских прав в таких широких масштабах содействовало развитию муниципальВнных городских форм в провинциях. Не случайно поэтому некоторые исследователи считают, что единообразие муВнниципального устройства, устанавливаемое соответствуюВнщим законом Цезаря, может быть распространено не тольВнко на Италию, но и на провинциальные общины и гоВнрода.

С другой стороны, в гражданско-правовой политике Цезаря весьма заметно ощущается и некая ВлохранительВннаяВ» тенденция, т. е. определенное торможение процесса распространения гражданских прав. Это следствие традиВнционного пути дарования прав, дарования ВлвыборочногоВ», в качестве награды (praemium). Цезарь в этом смысле поступал по отношению к провинциям совершенно так же, как вообще поступали римляне на протяжении трехсот лет по отношению к италийским общинам и городам. Он не стремился уничтожить ВлперсональностьВ» прав или праВнвовое различие между римлянами и Перегринами, создав таким образом Влкласс единых подданных единого властиВнтеляВ». Он никоим образом не хотел обесценить привилеВнгии римского гражданства, римского народа, не пытался вовсе вытеснить старых граждан, дабы заменить их новыВнми, которые стали таковыми по его милости.

Вместе с тем в гражданско-правовой политике Цезаря наличествует и другая, объективная сторона. С этой точВнки зрения мероприятия Цезаря, связанные с распростраВннением гражданских прав вне Италии независимо от их насущно-злободневного характера и от воли их инициатоВнра, имели большое принципиальное значение для укрепВнления римской державы и складывания ее новой админиВнстративно-политической структуры. И хотя в провинциях еще сохраняется различие правового статуса колоний и муниципиев, тем не менее этим городам римского (или латинского) права все в большей степени становится свойВнственна одна общая черта, одна принципиально важная особенность. Они превращаются именно в провинциальВнные тАФ в прямом и переносном значении этого слова тАФ гоВнрода, утрачивая с течением времени своеобразные признаВнки самостоятельных полисов. Все в большей и большей степени они превращаются лишь в membra imperil.

И наконец, вопрос о политике Цезаря по отношению к этой староримской ВлкурульнойВ» знати, т. е. об его ВлпоВнлитике милосердияВ» (dementia). Обычно осуществление подобной политики связывают с тем, что Цезарь после окончания гражданской войны стремился привлечь Влк соВнтрудничествуВ» наиболее видных представителей славных римских родов, демонстративно провозгласив отказ не только от проскрипций Суллы, но и от образа действий своих дяди и тестя, т. е. Мария и Цинны. С этим утверВнждением, видимо, можно согласиться, но справедливость требует отметить, что к Влполитике милосердияВ» Цезарь обращался и раньше. Нам уже приходилось говорить об этом применительно к итогам галльских войн.

Что касается гражданской войны, то примеры проявления милосердия, помилования врагов не только значиВнтельно учащаются, но и приобретают, так сказать, систеВнматический характер. Строго говоря, именно с этого вреВнмени речь может идти уже о Влполитике милосердияВ», как таковой. В самом начале гражданской войны наиболее эффектным проявлением dementia et misericordia были действия Цезаря после взятия Корфиния, когда среди помилованных оказались такие его заклятые враги, как Домиций Агенобарб, Леытул Спинтер и др. Об этом тоже упоминалось, но сейчас хотелось бы подчеркнуть, что именно тогда Цезарь, пожалуй впервые, сам четко формуВнлирует свою Влполитику милосердияВ».

Достаточно очевидВнно то парадоксальное положение, в котором Цезарь оказался, вернувшись в Рим с испанской войны. Его Влполитика милосердияВ» оказалась ошибочной, во всяком случае по отношению к сенатским кругам, к староВнримской курульной знати. Что касается новых фракций господствующего класса, т. е. руководящих кругов муниВнципиев, богатых отпущенников, посаженных на землю веВнтеранов, то хотя Цезарь и являлся в какой-то мере их ВлпатрономВ», но в это время они только (и, в частности, благодаря Цезарю!) еще Влнабирали силуВ» и не могли слуВнжить достаточно прочной опорой, как, впрочем, и сам ЦеВнзарь не мог еще стать достаточно решительным и последоВнвательным проводником их специфических интересов. Предпринятое пополнение сената было малоудовлетвориВнтельным паллиативом, если иметь в виду достаточно сложный вопрос о социальной опоре. Именно поэтому Цезарю приходилось лавировать между этими homines novi и представителями староримских роВндов, заигрывая с последними и всячески привлекая их к себе, в особенности после окончания гражданской войны. Неизменной основой экономического и политического веса этих ВлстароримлянВ» продолжало оставаться крупное земВнлевладение, наиболее основательно подорванное лишь после экспроприации, проведенных уже. в период второго триумвирата.

ВлДемократическиеВ» слои населения в силу ряда упоминавшихся причин не могли представлять для Цезаря в то время сколько-нибудь серьезной политической опоры. Более того, оппозиция режиму Цезаря, переросшая затем в заговор против него, в значительной мере питалась именВнно этими ВлдемократическимиВ» кругами.

И наконец, монархические ВлзамашкиВ» Цезаря отВнтолкнули от него не только бывших ВлреспубликанцевВ», коВнторые одно время рассчитывали на возможность примиреВнния и альянса, но даже явных приверженцев Цезаря. ТаВнким образом и создалась та парадоксальная ситуация, при которой всесильный диктатор, достигший, казалось бы, вершины власти и почета, на самом деле очутился в соВнстоянии политической изоляции, а возникший против него и успешно реализованный заговор был закономерным проВнявлением слабости установленного им режима.

Как ни странно, но в огромной литературе о Цезаре до сих пор недостаточно четко отмечалось то обстоятельство, что заговор, осуществленный в иды марта, был далеко не первым, и наши сведения о готовившихся против Цезаря заговорах восходят по крайней мере к 46 г. Так, в упомиВннавшейся уже речи Цицерона за Марцелла содержится ясное указание на то, что Цезарь обратился в сенат с ВлжалобойВ» на готовящееся против него покушение, приВнчем намекал, что оно исходит от лиц, принадлежащих к его ближайшему окружению. Известно также, что в 45 г. один из видных офицеров Цезаря, Гай Требоний, замышлял покушение, рассчитывая убить Цезаря при его возвращеВннии из Испании. Он даже пытался по этому поводу встуВнпить в контакт с Марком Антонием, однако тот не пошел ему навстречу, но вместе с тем и не выдал его Цезарю. Примерно в это же время подобными мыслями начал теВншить себя Цицерон, правда чаще всего в плане сравниВнтельно безопасных острот в частных письмах к друзьям. Тем не менее эти его новые настроения стали довольно широко известны, и не случайно в сентябре 44 г. Марк Антоний причислял его к идейным вдохновителям убийстВнва Цезаря, хотя заговорщики так и не решились доверить Цицерону свои замыслы.

Последний заговор на жизнь Цезаря сложился в самом начале 44 г. В него было вовлечено более 60 человек. Интересен состав заговорщиков: кроме главарей заговора М. Юния Брута, Г. Кассия Лонгина и таких видных помп

Вместе с этим смотрят:

"Архитектурная сказка" М. Ф. Казакова

"Великая депрессия" в США

"Византийский стиль" в архитектуре Москвы

"Дворцовые перевороты" и усиление позиций аристократии и гвардии: причины и последствия

"Золотой век" Екатерины II. Россия во II половине XVIII века