ВлЧестьВ» и ВлславаВ» на Руси в X тАФ Начале XIII вв.: терминологический анализ

Стефанович П.С.

В исторических работах, посвящённых средневековой Руси, нередко приходится встречать мнение, высказываемое обычно как само собой разумеющееся, что в домонгольский период князья Рюриковичи и их дружины руководствовались неким Влрыцарским кодексом честиВ». Особенно часто о Влрыцарских идеалахВ» речь заходит в связи со ВлСловом о полку ИгоревеВ», причём ключевыми здесь становятся понятия ВлчестьВ» и ВлславаВ», которые неоднократно используются автором этого выдающегося памятника домонгольской Руси. Например, Е.В.Барсов уже в самом начале своего исследования уверенно постулирует как не подлежащее сомнению положение, что автор ВлСловаВ» Влдорожит дружинными понятиями рыцарской чести и славыВ»1.

В том море литературы о ВлСловеВ», которая появилась в кон. XIX тАФ XX вв., редкая работа обойдётся без высказываний, иногда более осторожных, иногда более резких, о ВлфеодальнойВ» или ВлрыцарскойВ» идеологии, отразившейся в этом произведении. Такого рода утверждения стали почти штампом в условиях господства в советской исторической науке концепции, согласно которой все явления древнерусской жизни объявляются типологически сходными с явлениями западно-европейского феодализма. Если В.Т.Пашуто находил на материале Ипатьевской летописи прямые аналогии западно-европейскому рыцарству2, то характеристика Б.А.Рыбаковым упоминаемых в ВлСлове о полку ИгоревеВ» курских дружинников Всеволода Святославича как ВлрыцарейВ» воспринимается уже совершенно естественной3.

Вслед за историками о Влфеодально-рыцарскойВ» сущности ВлСловаВ» (как правило, именно в связи с понятиями ВлчестьВ» и ВлславаВ») говорят и филологи тАФ более осторожно о Влрыцарской воинственностиВ» ВлСловаВ»4, но в более сильных выражениях о его Влфеодальной идеологииВ». Д.С.Лихачёв уделяет несколько страниц книги о ВлСловеВ» рассуждениям о важности представлений о ВлчестиВ» и ВлславеВ» в рамках Влфеодальной моралиВ». Тезис, из которого исходит Д.С.Лихачёв, утверждается как непреложная истина в отношении Древней Руси: ВлФеодализм выработал своеобразный кодекс морали тАФ понятия о дружинной и княжеской чести и славеВ»5.

К сожалению, такой подход тАФ весьма распространённый, если не общепринятый, тАФ к оценке понятий ВлчестьВ» и ВлславаВ» в ВлСлове о полку ИгоревеВ» сопровождается даже в наиболее серьёзных работах лишь весьма поверхностными терминологическими изысканиями. При анализе этих понятий в ВлСловеВ» обычно приводятся лишь выборочные сравнения с их употреблением в летописях; только Е.В.Барсов также провёл сравнение ВлдружиннойВ» лексики ВлСловаВ» и Ипатьевской летописи, включая оба рассматриваемых слова, с древнерусским переводом ВлИстории Иудейской войныВ» Иосифа Флавия6. Между тем, выводы, как видно, делаются весьма смелые. Нам представляется, что содержание указанных понятий совсем не укладывается в рамки некой (никем и нигде, кстати, не охарактеризованной даже в общих чертах) Влфеодальной моралиВ» и далеко не однозначно соотносится с рыцарскими (или даже просто военно-дружинными) идеалами и представлениями. Прежде чем переходить к собственному анализу, хотелось бы только несколько задержаться на одной небезынтересной дискуссии, где было прямо затронуто тАФ единственный раз в историографии тАФ содержание древнерусских терминов ВлчестьВ» и ВлславаВ».

В 1967 г. Ю.М.Лотман выступил со статьёй ВлОб оппозиции честь-слава в светских текстах Киевского периодаВ»7. В этой работе хотя и получила наиболее яркое воплощение общая тенденция рассматривать ВлСлово о полку ИгоревеВ» с точки зрения Влфеодальной моралиВ» или Влрыцарских идеаловВ», но в то же время было предложено новое, и достаточно оригинальное, понимание древнерусских понятий ВлславаВ» и ВлчестьВ» и их смысловой взаимосвязи. Так как Ю.М.Лотман затронул проблему подлинности ВлСловаВ», то его высказывания вызвали критику А.А.Зимина, который, как известно, отстаивал взгляд о подложности этого произведения. В результате получилась довольно любопытная дискуссия двух учёных тАФ филолога, одного из основателей так называемой Влсемиотической школыВ», и известного советского историка. Поскольку эта дискуссия, к сожалению, не привлекла должного внимания в историографии и, с другой стороны, затрагиваемые в ней вопросы имеют самое прямое отношение в нашей теме, то нам кажется необходимым подробнее изложить позиции сторон.

Ю.М.Лотман отталкивался от одного известного выражения в ВлСлове о полку ИгоревеВ», повторённого дважды в этом произведении. Сначала Влкуряни, свтАбдоми къметиВ» тАФ дружинники Всеволода Святославича тАФ сравниваются с Влсерыми волкамиВ», которые скачут в поле Влищучи себе чти, а князю славтАбВ». Затем, когда объединённые силы двух князей уже пришли в половецкую степь, о русских воинах говорится следующим образом: они Влвеликая поля чрьлеными щиты прегородиша, ищучи себтАб чти, а князю славыВ»8.

Некоторые случаи совместного употребления слов ВлчестьВ» и ВлславаВ» Ю.М.Лотман рассмотрел в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях, а также в переводных памятниках Древней Руси тАФ главным образом, в Изборнике 1076 г. и ВлИстории Иудейской войныВ» Иосифа Флавия. Сопоставление этих примеров и выражения ВлСлова о полку ИгоревеВ» Влищучи себе чти, а князю славыВ» привело Лотмана к следующему выводу. По его мнению, указанное выражение ВлСловаВ» не было тавтологическим повтором (как обычно трактуется эта формула в литературе), и ВлчестьВ» и ВлславаВ» Влотнюдь не были синонимамиВ». ВлЧестьВ» в Влфеодальную эпохуВ» является Влатрибутом младшего феодалаВ», она Влвсегда имеет материальное выражениеВ», и её надо получить от Влстаршего на иерархической лестницеВ». Практически это означало следующее: добычу, которая была завоевана в битве, или те ВлдарыВ», которые получала дружина от побеждённых врагов или же в дружеском обмене с союзниками, дружинники-вассалы должны были отдать князю-сюзерену и получить их от него обратно уже в качестве ВлзнакаВ» их Влрыцарской честиВ»9.

ВлСлаваВ», по мнению Ю.М.Лотмана, соответствовала высшим ступеням Вллестницы социальных ценностейВ». Это тАФ награда идеального характера, не имеющая материального выражения. Она тАФ Влатрибут того, кто уже не нуждается в материальных знакахВ», т. е. сюзерена. Если честь добыть можно только в победе, Влибо честь неотделима от захвата трофеевВ», то Влслава безразлична к результатам тАФ её феодал может завоевать и в победе, и в поражении, если он реализует при этом высшие нормы рыцарского поведенияВ» (среди них Лотман особо выделяет идеальность или даже ВлхимеричностьВ», как он выражается, цели военного предприятия, определённые ритуалы тАФ например, поединок с врагом и др.). Слава тАФ высшее понятие рыцарского кодекса10.

В ВлСлове о полку ИгоревеВ» Ю.М.Лотман увидел Влчрезвычайно последовательно проведённое противопоставлениеВ» ВлславыВ» и ВлчестиВ». Русская дружина в ВлСловеВ» стремится к добыче, которая для неё является Влзнаком честиВ». По отношению к князьям Игорю и Всеволоду применяется понятие ВлславыВ» в тех случаях, когда они выступают самостоятельными ВлсюзеренамиВ», а их действия как ВлвассаловВ» киевского князя Святослава неслучайно, с точки зрения Лотмана, характеризуются словом ВлнечестноВ»11. Описание того, как бьётся Всеволод тАФ Влзабыв чти и животаВ», тАФ Лотман толкует следующим образом: Всеволод забыл о добыче и жизни, поскольку он Влстремится к высшему тАФ славеВ». Для объяснения заключительного восклицания ВлСловаВ» Влкняземъ слава а дружинтАбВ»12 Ю.М.Лотману приходится принимать конъюктуру Р.О.Якобсона: якобы в конце пропущено слово ВлчестьВ»13.

Восстанавливая или, вернее, выстраивая такую сложную систему представлений о ВлчестиВ» и ВлславеВ» в Древней Руси, Ю.М.Лотман сам преследовал некую идеальную цель: он пытался показать, что ВлСлово о полку ИгоревеВ» является подлинным памятником, так как автор его исходит из той Влмодели мираВ» (по выражению учёного), из тех ценностей и представлений, которые соответствовали эпохе средневековья, но никак не Влэпохе классицизмаВ», когда ВлСловоВ» могли подделать.

А.А.Зимин подверг критике положения Ю.М.Лотмана14. Зимин признал важность подхода Лотмана к оценке памятника с точки зрения Влмодели мираВ» той эпохи, какой принадлежит памятник. Однако, по его мнению, этот-то подход и заставляет сомневаться в подлинности ВлСловаВ» тАФ его автор слишком независим от позиций и интересов князей кон. XII в., слишком свободен в своём суде над ними, и это как раз не соответствует Влэпохе феодальной раздробленностиВ».

А.А.Зимин попытался доказать, главным образом на основе летописей, что тезис Лотмана о Влсоциальном различии в употреблении понятий "честь" и "слава"В» не находит подтверждения в источниках. Историк не обнаружил примеров, где бы ВлславаВ» ВлсюзеренаВ» противостояла ВлчестиВ» ВлвассалаВ». Слово ВлчестьВ», по его мнению, не имело значения ВлдобычаВ» или ВлдарыВ». Выражение Влищучи себе чести, а князю славыВ», Зимин расценил, вслед общепринятому мнению по этому поводу15, как Влтрадиционную воинскую формулуВ», получившую в ВлСлове о полку ИгоревеВ» Влиндивидуальное толкованиеВ» (такая Влиндивидуализация средств художественного изображенияВ» и Влотказ от средневековых штамповВ» служат ему ещё одним основанием для того, чтобы отнести создание ВлСловаВ» к более поздней эпохе). Кроме того, было совершенно справедливо указано на то, что в ВлСловеВ» термин ВлславаВ» употребляется ещё несколько раз, независимо от ВлчестиВ», но применяется по отношению к дружине, а не князьям, т. е. к ВлвассаламВ», а не ВлсюзеренамВл, что противоречит тезису Лотмана. В целом, построения Лотмана Зимин назвал ВлумозрительнымиВ».

Отвечая на критику А.А.Зимина, Ю.М.Лотман не отказался от своих первоначальных взглядов, но только несколько скорректировал их и подкрепил параллелями из западно-европейских рыцарских романов16. Корректировка заключалась в уточнении понятия ВлславаВ» тАФ Лотман признал существование параллельно с Влфеодально-рыцарскимВ» пониманием ВлславыВ» ещё и Влхристианско-церковногоВ». На основании того, что эти два понимания ВлславыВ» могли быть ВлсмешаныВ», Лотман посчитал употребление в летописях и термина ВлславаВ», и формулы Влчесть и славаВ» как непоказательное: в этом случае Влдружинная спецификаВ» понятий ВлчестьВ» и ВлславаВ» (выступающая в ВлСлове о полку ИгоревеВ» в чистом виде) Влначинает стиратьсяВ».

С нашей точки зрения, этот спор является весьма поучительным примером того, как даже крупные специалисты и выдающиеся учёные могут оказаться в плену собственных теоретических представлений и вынуждены прибегать к явно натянутым и надуманным интерпретациям источников. Конечно, совершенно справедлива критика А.А.Зиминым сложных построений Ю.М.Лотмана. Остроумное замечание А.А.Зимина по поводу одного из высказываний Ю.М.Лотмана очень точно говорит о ВлметодеВ» работы филолога (к сожалению, характерном и для других представителей Влсемиотической школыВ», пустившихся в исторические штудии): Влв данном случае Ю.М.Лотман забывает о модели [мира, присущей] Древней Руси, и рассматривает взгляды автора Песни сквозь призму своих представлений о вассалитетеВ»17. В то же время, нельзя не признать плодотворность заявленного Ю.М.Лотманом подхода к оценке ВлСлова о полку ИгоревеВ» с точки зрения, как бы мы сказали теперь, картины мира, присущей той эпохе, когда создавалось произведение; представлений, ценностей, понятий, идей, которые тогда господствовали.

Тем не менее, как нам представляется, не следует рассматривать этот спор только как Влисториографический казусВ». В некоторых соображениях Ю.М.Лотмана, как увидим ниже, всё-таки содержится некоторое рациональное зерно, и в любом случае они наталкивают на определённые размышления и дальнейшие исследования. А.А.Зимин высказал сильные критические замечания, однако не привёл соответствующей аргументации в защиту каких-либо положений. В целом, несмотря на повторяющиеся в историографии высказывания о том, что на Руси существовал дружинный Влкодекс честиВ», Влрыцарские идеалыВ», Влфеодальная моральВ» и т. п., так и остаётся неясным, что же в Древней Руси подразумевали под понятиями ВлславаВ» и ВлчестьВ», какое это имело отношение к князьям и их дружинам, было ли в этом нечто ВлрыцарскоеВ» или ВлфеодальноеВ».

Обращение к словарям старославянского и древнерусского языков показывает, что уже в древнейших письменных памятниках XI в. термины ВлславаВ» и ВлчестьВ» не только широко употребляются, но и сближаются друг с другом в устойчивые выражения. Все эти памятники представляют собой религиозно-богослужебную переводную литературу, и, разумеется, понятию ВлславаВ» здесь отводится особое место (и очень часто употребляется соответствующее слово) вследствие его выдающегося значения в христианской традиции. ВлСлаваВ» в Библии мыслится как необходимая принадлежность сакрального, Божественного, и обязанностью людей является воздавать ВлславуВ» Богу, ВлславитьВ» его. В Новом Завете настойчиво и последовательно (особенно в Евангелии от Иоанна) проводится мысль о причастности Иисуса Христа этой божественной славе; почётное место пребывания Господа в небесной иерархии тАФ Влпрестол славы своеяВ» (Матф., XIX, 28). Уже в Евангелии от Луки (II, 14) находится одна из древнейших христианских песен (молитв) тАФ так называемое славословие, тАФ которая занимает важное место в богослужении.

Не только в Библии по современному синодальному переводу18, но и в наших древнейших рукописях нередки случаи, когда в контексте торжественного восхваления Бога к основному слову, наиболее важному и употребительному тАФ ВлславаВ» тАФ присоединяются другие слова с более или менее близкими значениями. Находим, например, такие формулы: Иисусу Христу Влслава и хвалаВ»19, Святой Троице Влслава, чьсть, дрьжаваВ»20, Влслава и держава, и честь, и покланяньеВ» и т. п. Наиболее употребительным среди этих формул стало выражение Влслава и чьстьВ»21. Такие словосочетания могут употребляться как в заключении каких-либо разделов сочинения или всего сочинения в целом (как правило, с добавлением Влныне и присно и в [век] векомВ»), так и по ходу повествования в той или иной свободной интерпретации. Например, в Изборнике 1076 г. несколько сочинений заканчиваются формулой Влслава (и) чьстьВ»22, но есть похожая формула и в основном тексте одного из произведений, вошедших в состав Изборника, тАФ автор ВлСтословца ГеннадияВ» поучает читателя: веруй в Бога и единосущную Троицу, Вледину славу, едину чьсть и едино поклонение отъ вьсея твари и отъ аггелъ и человекъ приемлюштюВ»23.

По всей видимости, сближение слова ВлчестьВ» с основным, центральным понятием ВлславаВ» для прославления Бога, выражения ему максимального уважения, воздаяния всей суммы мыслимого почёта не было случайным. Как в греческом языке, так и в старославянском, а затем и в древнерусском слово ВлчестьВ» (греч. τιμή) означало в этом контексте ВлпочётВ», ВлпочтениеВ», ВлпочестьВ», ВлуважениеВ». Это значение дают и словари старославянского и древнерусского языков тАФ некоторые как основное 24, некоторые как второе 25. Те словари, которые это значение дают как второе, первым (очевидно, основным) считают то, которое обозначают словом современного русского языка ВлчестьВ» 26. Современное понятие ВлчестьВ» подразумевает прежде всего осознание некоторого долга, обязательства, связанного с личным достоинством; в этом смысле говорят о Влделе честиВ», Влкодексе честиВ» и т. д. Авторы статей упомянутых словарей, а вслед за ними и многие исследователи древнерусской истории и литературы, заявляют или подразумевают, исходят Влпо умолчаниюВ» из того, что нечто подобное описывалось словом ВлчестьВ» и в Древней Руси 27. Так ли это? На этот вопрос можно ответить, лишь обратившись непосредственно к памятникам древнерусской переводной и оригинальной литературы. Мы не претендуем на всеохватывающий терминологический анализ, но рассмотрим некоторые примеры употребления слова ВлчестьВ» в одном контексте с понятием ВлславаВ».

Понятие ВлславаВ» использовалось как в Библии, так и во всей христианской литературе, пришедшей на Русь, далеко не только в религиозном контексте, для прославления Бога, но и применялось к характеристики людей и их вполне ВлземныхВ» деяний. Слово это употреблялось с теми же основными значениями, которые оно имеет и в современном языке: с одной стороны, ВлизвестностьВ», ВлрепутацияВ» кого-либо, с другой тАФ ВлхвалаВ», ВлпревозношениеВ» кому-либо. Правда, особые смысловые оттенки и ассоциации, вполне определённые для средневекового человека, ВлславаВ» приобретала в рамках очень важного для христианства противопоставления ВлнебеснойВ» и ВлземнойВ» славы. На эту Влконцепцию двух славВ», к сожалению, не обращалось должного внимания в нашей историографии (мельком упомянул о двух Влпониманиях славыВ» Ю.М.Лотман, как говорилось выше), хотя она была очень популярна в средневековой литературе и нашла отражение и живой отклик и в древнерусской письменности. Мысль о противостоянии земной и небесной славы содержалась в Евангелии и была затем развита в апостольских посланиях и святоотеческой литературе. Суть её сводится к осуждению стремления людей к богатству, власти, почёту в ущерб поиску спасения собственной души; при этом подчёркивается, что нельзя презирать нищету и убожество, так как истинная духовность относится к внутреннему мира человека и не выражается во внешних знаках.

Тогда, когда речь идёт о ВлмирскихВ» делах, ВлземныхВ» событиях, используется и сочетание Влслава и честьВ». Примеры такого рода в Библии по древнерусским рукописям подобраны В.Н.Перетцем 28. Это словосочетание проникает и в оригинальную древнерусскую литературу. Но прежде чем переходить к её анализу, задержим ещё внимание на переводной литературе, отметив употребление слов ВлчестьВ» и ВлславаВ» не в виде формулы, а просто в одном контексте (в частности, в противопоставлении славы земной и небесной). Нас также заинтересовал тот факт, что в этих случаях весьма частым становится употребление и производных слов от ВлчестиВ» тАФ прежде всего слова ВлбесчестиеВ», которое, как известно, имело особое значение в истории русской культуры и права.

ВлБесчестиеВ» в целом ряде случаев употребляется как противоположное по значению слову ВлславаВ». По-видимому, это произошло вследствие постоянного сближения понятий ВлславаВ» и ВлчестьВ» и их почти синонимического употребления. Такие случаи находим уже в Библии. Например, так говорится в книге пророка Осии о наказании народа, погрязшего в грехе (Осия, IV, 7): Влславу ихъ въ бещьстие положуВ» 29. Одно выражение Евангелия от Иоанна с этими словами часто цитировалось в религиозной литературе, и от него, без сомнения, отталкивались и древнерусские книжники: ВлНъ славящая мя прославлю, тАФ говорит Иисус ученикам, тАФ а не чьтыи мене бе-щьсти будетьВ» 30. Здесь мы видим не только сближение слов ВлчестьВ» и ВлславаВ», но и противопоставление ВлславыВ» и ВлбесчестияВ». Очевидно, ВлбесчестиеВ» здесь значит отсутствие почёта, позор, причём не исключено, что подразумевается не только людское неуважение, но и впадение в грех, т. е. нечестивость. Во всяком случае, есть примеры, когда божественной славе противополагается не ВлбесчестиеВ», а ВлнечестиеВ». Так, в Слове на Крещение Господне Григорий Богослов так говорит о грешниках: Влвъ нечьстие имъ бтАб подоба въ то вьнити и Божия славы отъпастиВ».

Тем не менее, основным значением ВлбесчестияВ» было всё-таки именно отсутствие почёта и уважения без каких-либо религиозных коннотаций (религиозный смысл придавался другим словообразованиям тАФ ВлнечьстиеВ», ВлнечьстивыиВ» и т. п. 31). Такое употребление этого слова находим, в частности, в разных произведениях Изборника 1076 г. Некоторые выражения Изборника послужили Ю.М.Лотману основанием для выдвижения тезиса о Влсоциальной иерархииВ» ценностей, а А.А.Зимину тАФ для отвержения этого тезиса, поэтому мы обратим более пристальное внимание на спорные места этой рукописи.

Одной из центральных тем ВлСтословца ГеннадияВ» является проповедь смирения и призыв искать внутреннего совершенствования, а не земных благ. ВлСлавы земльныя никоемь же дтАблтАб не похошти.., тАФ поучает автор читателя, тАФ иже хочеть славьнъ быти вь семь миртАб, ть бештьстья не тьрпить, втАбру же дрьжяи беславие любить, помышляя реченое отъ Господа: како убо можете втАбровати славу отъ человекъ приемлюште, славы же яже отъ иночядааго не ищете..В» 32 Здесь же находим и напоминание о бренности всего сущего: ВлПомяни первыя прослувъшая въ храбърьствтАб, въ богатьствтАб же и славтАб, и вьси яко без втАбсти отъидоша и беспамятьни бышяВ», а Влхудии же и убозииВ», но потрудившиеся о своей душе, Влна небеси прославлениВ»33. Прямо противопоставляются Влблагостыни вечныиВ» и ВлземльныиВ» как несовместимые: Влаште бо бы слава сего мира приближила ся славтАб небеснтАби, не бышя сынове мира сего распяли Господа славыВ»34. В русле поучения о смирении находится и наказ почитать власть предержащих и богатых: ВлВсякому богату главу свою покланяи съмтАбрения ради.. Приимъшеи бо власть и емтАбние отъ князя своего, отъ другъ своихъ славы хотять, а отъ мьньшиихъ поклонения просять и чьстиВ»35.

Последняя фраза и натолкнула Ю.М.Лотмана на его построения. Однако едва ли можно увидеть здесь некую Влсоциальную иерархиюВ» в распределении ВлславыВ» и ВлчестиВ» (слава соответствует носителям высшей власти, честь тАФ ВлвассаламВ»). Наоборот, в ВлСтословцеВ» в первую очередь подчёркивается относительность мирских благ и почестей, истинная слава тАФ в вере, а здесь на земле прямой путь к ней лежит через ВлбеславиеВ» и ВлбештьстьеВ». Здесь мы имеем дело не с ВлсоциальнойВ» иерархией ценностей, а духовной. В последнем же процитированном предложении просто близкие по значению слова распределены так, чтобы избежать стилистического повтора: действительно, от людей более низких по положению логичнее ожидать почестей, чем от равных, от которых зато ожидается распространение молвы, ВлславыВ» о твоих успехах. Следуя логике Ю.М.Лотмана, пришлось бы признать, что ВлкнязьВ» стоит вообще вне этой Влсоциальной иерархииВ» ценностей.

Слово ВлчестьВ» здесь употреблено в совершенно нейтральном значении, не отягощённом никаким ВлсоциальнымВ» содержанием. И в других местах Изборника оно используется так же. Например, в том же ВлСтословцеВ» содержится наказ Влвсякою чьстью почьстиВ» священников36. Cледуя логике Ю.М.Лотмана, непонятно, как же расценивать священников: как ВлвассаловВ» или ВлсюзереновВ»? В ВлПремудрости Иисуса сына СираховаВ» содержится поучение ВлО чьсти родителейВ», где речь идёт о почитании родителей тАФ предмете, совершенно далёком от всякой ВлсоциальностиВ». В этом произведении мы также находим употребление слов ВлчестьВ», ВлславаВ» и ВлбесчестиеВ» в одном (нерелигиозном) контексте, где первые два слова выступают практически синонимами. ВлНе славися въ бештьстьи отця своего, тАФ пишет мудрый наставник, тАФ нтАбсть бо ти слава къ бештью, слава человеку отъ чьсти отця своего и поношение чадомъ мати въ беславьиВ»37. ВлЧестьВ» здесь вбирает в себя такие значения как ВлпочётВ», ВлстатусВ», ВлрепутацияВ» и тем самым максимально приближается к понятию ВлславаВ». Неудивительно, что и слова ВлбесчестиеВ» и ВлбесславиеВ» используются практически как синонимы.

ВлПремудрость ИисусаВ» важна для нас ещё и постольку, поскольку к ней сохранился греческий оригинал, с которого был сделан древнерусский перевод. При сравнении оригинала и перевода оказывается, что последний следовал первому почти буквально, и на всём протяжении текста русским словам ВлславаВ» и ВлчестьВ» соответствуют греческие δόξα и τιμή (такое же соответствие и в их словообразованиях)38. Отметим это обстоятельство ввиду наблюдений над древнерусским переводом с греческого, которые последуют ниже.

Наконец, ещё один яркий пример употребления слов ВлчестьВ» и ВлславаВ» в синонимическом ряду, а также развёрнутое изложение концепции Влдвух славВ» можно найти в сборнике Златоструй, составленном из поучений, принадлежащих перу Иоанна Златоуста или приписанных ему. В одном из Слов Златоструя содержится рассуждение о том, что истинное блаженство тАФ это страх Божий и упование на Бога, а на земле никогда не может быть достигнуто полное счастье: человека всегда поджидает какая-нибудь беда тАФ либо бедность, либо болезнь, либо ещё что-то, Влили аще здрава есть плъть и богатство есть, а славы не имать, ни чьстиВ», или же Вллюбимъ будеть вьстАбми и строино ему вься жизнь поидеть, слава и честь и набъдтАбниеВ», но попадётся Влжена зълонраваВ»39. ВлСлово о втАбртАб и о тъщи славтАбВ» (в другом списке оно называется ВлСлово о втАбртАб и о чести и о тъщи славтАбВ») посвящено прославлению Влнебеснои славыВ» (ВлБожиеи славыВ») и осуждению стремления к славе Влсеи жизни нынешьнииВ» и людскому почитанию (ВлчестиВ»). ВлЛюбовластие и тъщеславиеВ», тАФ по мнению автора Слова, тАФ то Влвьсе развращаеть и изгубляетьВ»; слава земная на самом деле Влбещьстна есть и сквьрньнаВ» и Влхуда и ружьнаВ»40.

Таким образом, в переводной литературе религиозного характера (богослужебной или церковно-учительной) понятия ВлчестьВ» и ВлславаВ», в особенности второе, занимают заметное место. Уже в древнейших рукописях эти слова сближаются, очевидно, вследствие сходных значений, и даже складываются в устойчивое сочетание, во многом, по-видимому, благодаря тому, что примеры таких сближений были в Священном писании (как в Ветхом, так и в Новом Заветах). И словосочетание, и оба слова по отдельности могут применяться как в религиозном контексте, так и при описании людей и ВлземныхВ» дел. Основным значением слова ВлчестьВ» является ВлпочётВ», ВлуважениеВ» (второе его значение тАФ ВлсанВ», ВлчинВ» тАФ проявляется также во многих случаях). Нам не встретилось ни одного места, где бы ВлчестьВ» имела смысл близкий к современному, т. е. означала достоинство личности, обязывающее к чему-либо. ВлБесчестьеВ» в древнейших русских письменных памятниках не означало ничего более, как Влотсутствие почёта, уваженияВ». Нередко это слово используется фактически как антоним ВлславыВ».

Эти наблюдения можно проверить на переводных памятниках не чисто религиозного, но более светского характера.

К произведениям, занимающим промежуточное положение между религиозной и светской литературой, можно причислить ВлПовесть о Варлааме и ИоасафеВ». Едва ли не главной темой этого произведения является уже знакомое нам противопоставление истинной славы (религиозное просветление и добродетели) и ложной, внешней (мирские ВлпрелестиВ»). Эта тема получает развитие в разных притчах, вошедших в состав ВлПовестиВ», но как основной мотив всего произведения она задана уже в самом начале, в завязке сюжета. Здесь мы, с одной стороны, находим описания славы, богатства, силы и роскоши государства языческого царя Авенира, а с другой стороны, в противовес всему этому сразу же приводятся обширные рассуждения о Влвечных благахВ», душевной пользе и спасении, которые несёт христианская вера. Эти поучительные рассуждения вкладываются в уста некоего сановника, служившего ранее у царя, но затем обратившегося в христианство и принявшего монашеский сан. Свои речи сановник произносит в ответ на обращение к нему царя Авенира, Влпечалию и гнтАбвомъ купноВ» исполнившегося: ВлО неразумне умовредне, что ради пртАбмтАбни честь студомъ и велику славу, нелтАбпую сию одежю и образ възложи на ся и.. не токмо нашея дружбы и дерзновениа далече таиньство приложи, но и своего рода остави, ни своих чадъ милостию приимъ, богатьство же и всего житиа свтАбтлость ни во что же вомтАбнивъ и толика беславиа изволи паче великиа славытАб Да что ти будеть и что от ттАбхъ приобрящеши, яко встАбхъ же Богъ и человтАбк глаголемаго Христоса паче почести житиа жестокаго и нелтАбпаго, възлюбленыхъ и сладких и въсприатьныхъ житиа сего отрину от себетАбВ»41.

В этих словах видим тот же набор лексики, что и в переводных памятниках религиозного характера, а ВлславаВ» и ВлчестьВ» снова идут Влрука об рукуВ». Противопоставление истинных Влславы и честиВ» и ложных проходит красной нитью через всю ВлПовестьВ», но наиболее яркий и известный пример развития этой темы содержится в притче Вло четырёх ковчегахВ». ВлНтАбкий царь велий славенъВ» решил проучить своих вельмож за то, что они возмутились теми почестями, которые он решил воздать двум постникам (царские сановники Влнегодоваша о семъ, яко недостойно царьскиа славы се створитиВ», так как это ВлдосажаетВ» Влвысоту и славу царьскаго втАбнцаВ»). Царь велел сделать четыре ковчега тАФ два обложить Влзлатомъ и косттАб мерьтваго смердяща вложити в няВ», а два других, Влпомазавъ смолою и пекломъВ», наполнить их Влкамыкъ честныхъ и бисеръ многоцтАбнныхъ, встАбхъ вонь благоуханныхъ исполнивъВ». Вельможи, призванные царём, естественно, польстившись красивым видом первых двух ковчегов, решили, что они содержат и внутри нечто ценное и прекрасное. Царь же им сказал, чтобы Влне подобаетьВ» разуметь Влчювственыма очима чювьственый образВ», но надо Влутренима очима внутрь лежащееВ» разглядеть, Влли честь, ли бещестиеВ». Открыв золотые ковчеги, царь сказал: ВлСе образ есть въ свтАбтлыя и славныя оболченым, многою славою и силою гордящимся и вънутрь суть мертвеца смердящая кости и злыхъ делъ исполньВ». Грязные же ковчеги с ВлзолотымВ» содержимым послужили примером внутренних добродетелей, скрытых непритязательной внешностью. О почестях постникам царь сказал: ВлАз же, разумныма очима доброту ихъ и честь душевную разумтАбвъ, чудився ею прикасание, лучее втАбнца и лучее царьскаго обдтАб честнтАбйшая вмтАбнихъВ». ВлТако осрами велможа своя и научи а о видимых не блазнитися, но о разумныхъ вниматисяВ», тАФ заключает автор42.

На примере словоупотребления в этой притчи очень хорошо видно, каким образом значение положительной ценности, изначально содержащееся в понятии ВлчестьВ», стало применяться для характеристики того, что истинно прекрасно и достойно уважения. Средневековое клерикальное мировоззрение видело по-настоящему ценное в том, что относится к сфере Божественного, служит прославлению Бога, является добродетелью с христианской точки зрения. Таким образом, ВлчестьВ» уже может обозначать не только внешний почёт и уважение, но и внутреннее достоинство, некую ценность, соотнесённую с вечной и нетленной Божественной ВлславойВ». В этом смысле ВлПовестьВ» говорит о Влчести душевнойВ» монахов-постников и называет их ВлчестнейшаяВ» (так следует понимать и сложение известной русской традиции именовать монахов, старцев и святых эпитетом ВлчестныйВ»). Такое семантическое развитие слово ВлчестьВ» получает благодаря тому, что изначально использовалось в религиозном контексте вместе с понятием Божественной славы и затем получило особую семантическую нагрузку в условиях противопоставления истинных славы и чести и ложных. В то же время не следует видеть какую-то систематичность и жёсткие правила в употреблении терминов ВлславаВ», ВлчестьВ», ВлбесчестиеВ» и их производных. Эти слова могли употребляться, повторимся, и в нейтральном контексте, вне концепции Влдвух славВ», для описания самых разных предметов. В той же ВлПовестиВ» каждое из слов ВлчестьВ» и ВлславаВ» употребляется свыше 50 раз (более точную цифру автор ВлСловоуказателяВ» к этому произведению не даёт), причём никаких ВлнеожиданныхВ» отклонений в их смысловом наполнении не наблюдается43 .

В переводных произведениях чисто светского содержания, естественно, преобладает использование обоих слов вне религиозного контекста; прославление Божественной славы, если и встречается, то носит маргинальный характер, а проповедь смирения, осуждение гордости и тщеславия, противопоставление истинных и ложных ценностей практически совсем не заметны. И ВлславаВ», и ВлчестьВ» сохраняют те же значения, которые наблюдаются за ними в разобранных нами произведениях переводной литературы; используется и словосочетание Влслава и честьВ» (но уже со Влсветским наполнениемВ»). Тем не менее, некоторые особенности употребления этих слов в ином контексте стоит отметить.

В ВлАлександрииВ» ВлславаВ» используется в большинстве случаев для характеристики военных деяний и государства Александра Македонского; один раз противопоставляется ВлсрамуВ» военной неудачи44 . ВлЧестьВ» используется для характеристики сана, например, Влцесарьская честьВ», для описания почётного приёма или встречи: встретить Влс честиюВ», или Влпринять честьВ» от кого-либо (то есть получить дары, почётный эскорт и т. п.). В сочетании оба слова используются, например, при передаче слов Александра: ВлЧто есте помыслили, о Пръси, яко хотящю ми оставити васъ безъ славы и безъ честитАбВ»45 .

В ВлПовести об Акире ПремудромВ» также встречается эта формула. Царь, у которого советником и ВлкнигьчиемВ» был Акир, обращается к нему: ВлАз тя бтАбхъ възвысилъ въ честь и славу..В» 46 В поучениях мудреца Акира, построенных по принципу ВлнанизыванияВ» афоризмов, нередко упоминается и ВлславаВ», и, в особенности, ВлчестьВ». Никаких принципиально новых значений этих слов не улавливается, но есть выражения с интересными смысловыми оттенками. Например, Акир произносит такой наказ: ВлСыну, имя и слава чьстнтАбе есть человтАбку, нежели красота личная, зане слава в втАбкы пртАббываеть, а личе по умертвии увядаетьВ»47 . Речь идёт не о Божественной славе, а о славе человека среди людей, однако эта слава не только не расценивается отрицательно, но оказывается пребывающей Влв векыВ», т. е. не сиюминутной, не преходящей, а более или менее постоянной.

В большинстве случаев словом ВлчестьВ» переводится греческое τιμή. Правда, иногда ВлчестьВ» используется для перевода и других греческих слов: например, ευφημία (радость), δόσις (пожалование), γερας (награда). Н.А.Мещерский увидел в этих примерах употребление слова ВлчестьВ» Влв полном соответствии с понятием феодальной честиВ»63 . Ю.М.Лотман использовал этот вывод Мещерского в своей интерпретации Влрыцарской честиВ». Едва ли, однако, с этими оценками можно согласиться. Во-первых, совершенно не ясно, что подразумевается под этой Влфеодальной честьюВ». Н.А.Мещерский не потрудился этого объяснить (и даже не сослался на Е.В.Барсова); построения же Ю.М.Лотмана по этому поводу, как мы видели, основываются на его собственных теоретических выкладках, а не на данных источников. Во-вторых, настолько разные греческие слова переводятся русским словом ВлчестьВ», что едва ли здесь можно увидеть вообще какую-то систему и какое-то особое ВлпонятиеВ», которое бы объединяло бы все эти значения. На самом деле, исходным значением, с которым употреблялось слово ВлчестьВ», было всё то же тАФ Влпочёт, уважение, почестиВ»; просто в том или ином контексте это значение могло оказаться и ВлрадостьюВ» (почёт тАФ это радость для того, кому он воздаётся), и ВлнаградойВ» (награда тАФ это всегда почесть) и ещё чем-нибудь. Всё это ни о чём не свидетельствует, кроме как о привычке переводчика обращаться к употреблению этого слова в разных контекстах, что связано, видимо, с семантической широтой изначального понятия ВлчестиВ» в древнерусском языке.

Переходим к памятникам оригинальной древнерусской литературы.

Сочетание слов ВлчестьВ» и ВлславаВ» как устойчивую формулу находим уже в древнейших произведениях. В ВлСказании чудес святою Романа и ДавыдаВ» в заключении рассказа о торжественном перенесении мощей святых в новую церковь в 1072 г. (с участием князей Изяслава, Святослава и Всеволода) говорится: ВлИ оттолтАб утвьрди ся таковыи праздьникъ месяца маия въ 20 въ славу и чьсть святыима мученикома благодатию Господа нашего Иисуса ХристаВ»64.

Если в ВлСказанииВ» это словосочетание используется именно для прославления святости, то в ВлСлове о законе и благодатиВ» митрополита Илариона оно прилагается к человеку, тАФ хотя и заслужившему, с точки зрения автора, Влнебесной славыВ» и приобщения к сонму святых. В торжественном обращении к князю Владимиру, крестителю Русской земли, митрополит не скупится на возвышенные эпитеты и характеристики: Владимир, в крещении Василий, называется Влславныи от славныихъ рожься, благороденъ от благородныихВ», Влчестныи и славныи въ земленыих владыках, пртАбмужьственыи ВасилиеВ». Восхваляя Владимира, Иларион хочет показать, что Влвеликий каганВ» удостоился всей мыслимой славы тАФ как земной, так и небесной. От более низменного патетическое велеречие ведёт автора к высшим материям.

ВлВсе страны и гради и людие чтуть и славять коегождо ихъ учителя, иже научиша я православнтАби втАбре, тАФ начинает Иларион. тАФ Похвалимъ же и мы, по силтАб нашеи, малыими похвалами великаа и дивнаа сътворьшааго нашего учителя и наставника, великааго кагана нашеа земли Володимера, вънука старааго Игоря, сына же славнааго Святослава, иже въ своа лтАбта владычествующе, мужьствомъ же и храборъствомъ прослуша въ странахъ многахъ и побтАбдами и кртАбпостию поминаются нынтАб и словутьВ». Так охарактеризована Влземная славаВ» Владимира. Здесь отмечаются ВлмужествоВ» и ВлхраборствоВ» как Влгосударственные добродетелиВ» князя и его известность во многих странах: и то, и

Вместе с этим смотрят:

"Архитектурная сказка" М. Ф. Казакова

"Великая депрессия" в США

"Византийский стиль" в архитектуре Москвы

"Дворцовые перевороты" и усиление позиций аристократии и гвардии: причины и последствия

"Золотой век" Екатерины II. Россия во II половине XVIII века