Классический интертекст в современных СМИ и Интернет

Глава 1. Интертекстуальные связи и элементы. Проблема исследования Влклассического интертекстаВ» в публикациях СМИ

1.1 Генезис интертекста

1.2 Типология интертекстуальных элементов и связей.

1.3 Понятие ВлКлассического интертекстаВ».

Глава 2. Анализ интертекста в средствах массовой информации

2.1 Интертекст в газете ВлКоммерсантъВ»

2.1.1 Заимствования из произведений Александра Сергеевича Пушкина

2.1.2 Заимствования из произведений Ильфа и Петрова

2.1.3 Заимствования из произведений Фёдора Михайловича Достоевского

2.2 Интертекст на информационный портал ВлLenta.ruВ»

2.2.1 Заимствования из произведений Александра Сергеевича Пушкина

2.2.2 Заимствования из произведений И. Ильфа и Е. Петрова

2.2.3 Заимствования из произведений Фёдора Михайловича Достоевского

Заключение

Список литературы

Приложения

Приложение А: Пушкинский интертекст в газете ВлКоммерсантъВ»

Приложение Б: Интертекст И. Ильфа и Е. Петрова в газете ВлКоммерсантъВ»

Приложение В: Интертекст Фёдора Михайловича Достоевского в газете ВлКоммерсантъВ»

Приложение Г: Анкета для газеты ВлКоммерсантъВ»

Приложение Д: Пушкинский интертекст на информационном портале ВлLenta. ruВ»

Приложение Е: Интертекст И. Ильфа и Е. Петрова на информационном портале ВлLenta.ruВ»

Приложение Ж: Интертекст Достоевского на информационном портале ВлLenta. ruВ»

Приложение И: Анкета ВлLenta.ruВ»

Введение

Как отмечают ученые, в каждом художественном тексте присутствуют элементы, ранее употреблявшиеся в других текстах. Например, ими могут быть аллюзии, метафоры, предложения. В зависимости от авторского замысла тексты, содержащие данные элементы, являются стилизацией, интерпретацией, пародированием чужих текстов. Чужой и авторский тексты вступают во взаимосвязи на различных уровнях. Явление скрещения, контаминации текстов двух и более авторов, зеркального отражения словесных выражений принято называть интертекстом.

Практически любой текст может быть назван интертекстом. Классическую формулировку этому понятию дал Р. Барт: ВлКаждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и так далее - все они поглощены текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и вокруг него существует языкВ»[3,78].

Специфичность нашего исследования предполагает, что для того, определится с рабочим понятием Влклассический интертекстВ» и рассматривать явление интертекста в русле публицистических текстов, мы должны проанализировать работы ученых, которые занимались проблемами интертекста вообще. Для этого мы изучили труды таких авторов как: Р. Барт, Р. Боград, М. Грессе, Ш. Гривель, Л. Дэлленбах, И.П. Ильин, Ю.Н. Караулов, Ж. Деррида, Ю.М Лотман, Л. Перрон-Муазес, М. Риффатерр, Ю.П. Солодуб, Н.А Фатеева. Данные исследователи рассматривали общие вопросы интертекстуальности и проблему интертекстуальных связей в произведениях отдельных авторов, мы же будет заниматься проблемами интертекста в журналистском тексте, в рамках которой работали многие ученые, такие как: Г.Д. Александров, Н.В. Горшков, Е.П. Магнитогорский, Д.К. Романов, Ш.П. Якушев. Разработкой данной тематики в России занимаются ещё с начала 1980 года, ещё тогда начались исследования Г.Д. Александрова в области интертекстуальности заголовочных комплексов газет ВлКомсомольская правдаВ», Ш.П. Якушева анализировал на предмет интертекстуальности журнала ВлОгонекВ». Проблема заимствований и по сей день остается актуальной, так как освоить весь интертекстуальный материал не представляется возможным, мы принесем свою долю в исследование явления интертекстуальности и попытаемся рассмотреть его с новых позиций в контексте наличия заимствований интертекста классических авторов в журналистских произведениях.

Объектом нашего исследования является тексты массовой информации, на примере газеты ВлКоммерсантъВ» и информационного портала ВлLenta.ruВ»

Предметом нашего исследования является феномен ВлклассическогоВ» интертекста в журналистских публикациях

Цель работы тАУ рассмотреть феномен Влклассического интертекстаВ» с точки зрения прецедентности его в целевой группе от 19 до 21 года, изучить функции и возможность влияния интертекстуальных включений на мнение и восприятия аудитории.

Задачи исследования:

1) Изучить генезис интертекста

2) Выявить существующие типологии и найти подходящую

3) Обосновать понятие Влклассический интертекстВ»

4) Проанализировать журналистские тексты газеты ВлКоммерсантъВ» и информационного портала ВлLenta.ruВ» на предмет Влклассического интертекстаВ»

5) Определить функции Влклассического интертекстаВ»

6) Выявить прецедентность журналистских текстов с использованием Влклассического интертекстВ».

Гипотеза нашего исследования выражается в том, что мы предполагаем, что наиболее цитируемым автором классической литературы в средствах массовой информации будет являться Александр Сергеевич Пушкин, так как он, наиболее узнаваемый автор из классиков русской литературы. Его текст легко оптимизируется и адаптируется под сегодняшние реалии. Его тексты по причине обширного изучения, как в школе, так и в университете, имеют громадную прецедентность.

Для решения поставленных задач в работе применялись следующие методы и приемы исследования:

- метод сплошной выборки;

- метод систематизации и классификации материала;

- описательный;

- анализ документов

Практическая значимость данной работы заключается в возможности использования материала данного исследования, на семинарских занятиях посвященных проблемам интертекста и составлении рейтинговой позиции наиболее упоминаемого автора классической литературы в рамках журналистских публикаций

Глава 1. Интертекстуальные связи и элементы. Проблема исследования ВлклассическогоВ» интертекста в публикациях СМИ

1.1 Генезис интертекста. Подходы к изучению

Интертекст - термин, введенный в 1967 г. теоретиком постструктурализма Ю. Кристевой [9], стал одним из основных в анализе художественного произведения постмодернизма. Употребляется не только как средство анализа литературного и журналистского текста или описания специфики существования литературы (хотя именно в этой области он впервые появился), но и для определения того миро и самоощущения современного человека, которое получило название постмодернистской чувствительности. Кристева сформулировала свою концепцию интертекстуальности на основе переосмысления работы М. Бахтина 1924 г. ВлПроблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчествеВ», где автор, описывая диалектику существования литературы, отметил, что помимо данной художнику действительности он имеет дело также с предшествующей и современной ему литературой, с которой он находится в постоянном ВлдиалогеВ», понимаемом как борьба писателя с существующими литературными формами [2].Идея ВлдиалогаВ» была воспринята Кристевой чисто формалистически, как ограниченная исключительно сферой литературы, диалогом между текстами, т. е. интертекстуальностью. Подлинный смысл этого термина Кристевой становится ясным лишь в контексте теории знака Ж. Дерриды [7], который предпринял попытку лишить знак его референциальной функции (различение, след). Под влиянием теоретиков структурализма и постструктурализма (в области литературоведения в первую очередь А.-Ж. Греймаса, Р. Барта, Ж. Лакана, М. Фуко, Ж. Дерриды и др.), отстаивающих панъязыковой характер мышления, сознание человека было отождествлено с письменным текстом как якобы единственным более или менее достоверным способом его фиксации. В результате все стало рассматриваться как текст: литература, культура, общество, история, сам человек. Положение, что история и общество являются тем, что может быть ВлпрочитаноВ» как текст, привело к восприятию человеческой культуры как единого ВлинтертекстаВ», который в свою очередь служит как бы предтекстом любого вновь появляющегося текста. Важным последствием уподобления сознания тексту было ВлинтертекстуальноеВ» растворение суверенной субъективности человека в текстах-сознаниях, составляющих Влвеликий интертекстВ» культурной традиции. Таким образом, автор всякого текста Влпревращается в пустое пространство проекции интертекстуальной игрыВ» [1]. Кристева подчеркивает бессознательный характер этой ВлигрыВ», отстаивая постулат имперсональной Влбезличной продуктивностиВ» текста, который порождается как бы сам по себе, помимо сознательной волевой деятельности индивида: ВлМы назовем интертекстуальностью эту текстуальную интеракцию, которая происходит внутри отдельного текста.

Для познающего субъекта интертекстуальность тАФ это понятие, которое будет признаком того способа, каким текст прочитывает историю и вписывается в нееВ» [1]. В результате текст наделяется практически автономным существованием и способностью ВлпрочитыватьВ» историю. Впоследствии у деконструктивистов, особенно у Мана, эта идея стала общим местом.

Концепция интертекстуальности тесно связана с теоретической Влсмертью субъектаВ», о которой возвестил М. Фуко, и провозглашенной затем Р. Бартом Влсмертью автораВ» [3] (т. е. писателя), а также ВлсмертьюВ» индивидуального текста, растворенного в явных или неявных цитатах, а в конечном счете и ВлсмертьюВ» читателя, Влнеизбежно цитатноеВ» сознание которого столь же нестабильно и неопределенно, как безнадежны поиски источников цитат, составляющих его сознание. Отчетливее всего данную проблему сформулировала Л. Перрон-Муазес, заявившая, что в процессе чтения все трое: автор, текст и читатель тАФ превращаются в единое Влбесконечное поле для игры письма [10].

Процессы ВлразмыванияВ» человеческого сознания и его творчества находили отражение в различных теориях, выдвигаемых постструктуралистами, но своим утверждением в качестве общепризнанных принципов современной Вллитературоведческой парадигмыВ» они обязаны в первую очередь авторитету Ж. Дерриды. ВлДецентрированиеВ» субъекта, уничтожение границ понятия текста и самого текста, отрыв знака от его референциального сигнификата, осуществленный Дерридой, свели всю коммуникацию до свободной игры означающих [7]. Это породило картину Влуниверсума текстовВ», в котором отдельные безличные тексты до бесконечности ссылаются друг на друга и на все сразу, поскольку все вместе они являются лишь частью Влвсеобщего текстаВ», который в свою очередь совпадает со всегда уже ВлтекстуализированнымиВ» действительностью и историей. Концепция Кристевой в благоприятной для нее атмосфере постмодернистских и деконструктивистских настроений быстро получила широкое признание и распространение у литературоведов самой различной ориентации. Фактически она облегчила как в теоретическом, так и практическом плане осуществление Влидейной сверхзадачиВ» постмодернизма тАФ ВлдеконструироватьВ» противоположность между критической и художественной продукцией, а равно и ВлклассическуюВ» оппозицию субъекта объекту, своего чужому, письма чтению и т. д. Однако конкретное содержание термина существенно видоизменяется в зависимости от теоретических и философских предпосылок, которыми руководствуется в своих исследованиях каждый ученый.

Общим для всех служит постулат, что всякий текст является ВлреакциейВ» на предшествующие тексты. Каноническую формулировку понятиям интертекстуальность и ВлинтертекстВ» дал Р. Барт: ВлКаждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т. д. тАФ все они поглощены текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык. Как необходимое предварительное условие для любого текста интертекстуальность не может быть сведена к проблеме источников и влияний; она представляет собой общее поле анонимных формул, происхождение которых редко можно обнаружить, бессознательных или автоматических цитат, даваемых без кавычекВ» [1].

Через призму интертекстуальности мир предстает как огромный текст, в котором все когда-то уже было сказано, а новое возможно только по принципу калейдоскопа: смешение определенных элементов дает новые комбинации. Для Р. Барта любой текст тАФ это своеобразная Влэхокамера [1], для М. Риффатерра тАФ Влансамбль пресуппозиций других текстовВ» [11], поэтому Влсама идея текстуальности неотделима от интертекстуальности и основана на нейВ». Для М. Грессех интертекстуальность является составной частью культуры вообще и неотъемлемым признаком литературной деятельности в частности: любая цитация, какой бы характер она ни носила, обязательно вводит писателя в сферу того культурного контекста, ВлопутываетВ» той Влсетью культурыВ», ускользнуть от которых не властен никто [6].

Проблема интертекстуальности оказалась близкой и тем лингвистам, которые занимаются вопросами лингвистики текста. Р. Богранд и В. Дресслер в своем ВлВведении в лингвистику текстаВ» определяют интертекстуальность как Влзависимость между порождением или рецепцией одного данного текста и знанием участником коммуникации других текстовВ» [3]. Они выводят из понятия текстуальности необходимость Влизучения влияния интертекстуальности как средства контроля коммуникативной деятельности в целомВ». Таким образом, текстуальность и интертекстуальность понимаются как взаимообуславливающие друг друга феномены, что ведет в конечном счете к уничтожению понятия ВлтекстВ» как четко выявляемой автономной данности. Как утверждает семиотик и литературовед Ш. Гривель, Влнет текста, кроме интертекстаВ» [5]. Однако далеко не все западные литературоведы, прибегающие в своих работах к понятию интертекстуальности, восприняли столь расширительное ее толкование. Представители коммуникативно-дискурсивного анализа (нарратологии) читают, что слишком буквальное следование принципу интертекстуальности в ее философском измерении делает бессмысленной всякую коммуникацию. Так, Л. Дэлленбах, трактует интертекстуальность более сужено и конкретно, понимая ее как взаимодействие различных видов внутритекстовых дискурсов тАФ дискурс повествователя о дискурсе персонажей, дискурс одного персонажа о дискурсе другого[8]; т. е. их интересует та же проблема, что и Бахтина тАФ взаимодействие ВлсвоегоВ» и ВлчужогоВ» слова[2].

Задачу выявить конкретные формы литературной интертекстуальности (заимствование, переработка тем и сюжетов, явная и скрытая цитация, перевод, плагиат, аллюзия, парафраза, подражание, пародия, инсценировка, экранизация, использование эпиграфов и т. д.) поставили перед собой редакторы коллективного сборника статей ВлИнтертекстуальность: формы и функцииВ» немецкие исследователи У. Бройх, М. Пфистер и Б. Шульте-Мидделих. Их интересовала также проблема функционального значения интертекстуальности тАФ с какой целью и для достижения какого эффекта писатели обращаются к произведениям своих современников и предшественников; т. о., они стремились противопоставить интертекстуальность как литературный прием, сознательно используемый писателями, постструктуралистскому ее пониманию как фактору своеобразного коллективного бессознательного, определяющему деятельность художника вне зависимости от его воли, желания и сознания [4]. Концепция интертекстуальности затрагивает очень широкий круг проблем. С одной стороны, ее можно рассматривать как побочный результат теоретической саморефлексий постструктурализма, с другой тАФ она возникла в ходе критического осмысления широко распространенной художественной практики, захватившей в последние тридцать лет не только литературу, но также и другие виды искусства.

Для творцов этого художественного течения тАФ постмодернизма характерно Влцитатное мышлениеВ». Б. Морриссетт, в частности, в своем определении творчества А. Роб-Грийе назвал его Влцитатной литературойВ» [4]. ВлПогруженностьВ» в культуру вплоть до полного в ней растворения может принимать самые различные, даже комические формы. Например, французский писатель Жак Ривэ в 1979 г. выпустил Влроман-цитатуВ» ВлБарышни из А.В», составленный исключительно из 750 цитат, заимствованных у 408 авторов [4]. Если говорить о более серьезных примерах той же тенденции, то нельзя не отметить интервью, данное в 1969 г. Влновым романистомВ» М. Бютором журналу ВлАркВ», где он, в частности, сказал: ВлНе существует индивидуального произведения. Произведение индивида представляет собой своего рода узелок, который образуется внутри культурной ткани и в лоно которой он чувствует себя не просто погруженным, но именно появившимся в нем Индивид по своему происхождению тАФ всего лишь элемент этой культурной ткани. Точно так же и его произведение тАФ это всегда коллективное произведение. Вот почему я интересуюсь проблемой цитацииВ» [4].

Значение концепции интертекстуальности выходит далеко за рамки чисто теоретического осмысления современного культурного процесса, поскольку она ответила на глубинный запрос мировой культуры XX столетия с его явной или неявной тягой к духовной интеграции. Приобретя необыкновенную популярность в мире искусства, она, как никакая другая категория, оказала влияние на саму художественную практику, на самосознание современного художника.

1.2 Типология интертекстуальных элементов и связей

Интертекстуальность изучается уже несколько десятилетий, тем не менее, классификация интертекстуальных элементов и связывающих их межтекстовых связей по-прежнему остаётся проблемным вопросом. Наиболее последовательными исследователями в вопросах типологизации интертекстуальных элементов остаются зарубежные исследователи П.Х. Тороп и Ж. Женетт. Из российских ученых свою систему классификации интертекстуальных связей и элементов предложила Н.А. Фатееева [13,14].

Согласно классификации Фатеевой, интертекстуальные элементы подразделяются на собственно интертекстуальные, образующие конструкцию Влтекст в текстеВ»; паратекстуальные; метатекстуальные; гипертекстуальные; архитекстуальные.

Н.А. Фатеева разграничила интертекстуальных элементы и связи следующим образом:

1. Собственно интертекстуальность, образующая конструкцию Влтекст в текстеВ»:

1.1 Цитаты.

1.2 Цитаты с атрибуцией.

1.3 Цитаты без атрибуции.

1.2 Аллюзии

1.2.1 Аллюзии без атрибуции.

1.2.2 Аллюзии с атрибуцией.

1.3 Ценнтонные тексты.

2. Паратекстуальность или отношение текста к своему заглавию, эпиграфу, послесловию:

2.1 Цитаты тАУ заглавия.

2.2 Эпиграфы.

3. Метатекстуальность как пересказ и комментирующая ссылка на претекста:

3.1 Интертекст тАУ пересказ.

3.2 Вариации на тему претекста.

3.3 Дописывание чужого текста.

3.4 Языковая игра с претекстом.

4. Гипертекстуальность как осмеяние или пародирование одним текстом другого

5. Архитекстуальность как жанровая связь текстов.

6. Иные модели и случаи интертекстуальности:

6.1 Интертекст как троп или стилистическая фигура.

6.2 Интермедиальные тропы и стилистические фигуры.

6.3 Заимствование приема.

7. Поэтическая парадигма.

Собственно интертекстуальные элементы, образующие конструкции текст в текстеВ», включают в себя цитаты и аллюзии. Понятие ВлцитатаВ» подходит для обозначения воспроизведения в тексте одного и более компонентов прецедентного текста. Цитата активно нацелена на узнавание. Поэтому цитаты можно типологизировать по степени их отношения к исходному тексту, а именно по тому, оказывается интертекстуальная связь выявленным фактором авторского построения и читательского восприятия текста или нет. Наиболее чистой формой такой цитации можно считать цитаты с точной атрибуцией и тождественным воспроизведением образца. Например, в одной из своих статей Г. Ульянов использует цитату из стихотворения Пушкина - однозначно указан автор цитируемых строк, а прецедентное высказывание заключено в кавычки: ВлНенастный день потухВ»: проблемы Пушкинского образованияВ»

Второй тип интертекстуальности представлен цитатами с точной атрибуцией, но нетождественным воспроизведением образца. Так, в статье Петровской Н. ВлЕгипетские ночиВ» (Лит-Просвет,№98,2010) автор цитирует стихотворение А. Ахматовой а именно строку: ВлСтала б я богаче всех в ЕгиптеВ» - ВлВсе ночи, проведенные мною в Каире были ознаменованы ликом Ахматовой, увы я все таки не стала богаче всех не в Египте не в РоссииВ» - - точно воспроизводят источник заимствования, но в самом тексте Петровской происходит, изменение порядка слов и добавление новых.

Следующим типом цитат являются атрибутированные переводные цитаты. Цитата в переводе никогда не может быть буквальным повтором оригинального текста. Переводные цитаты могут раскрываться ссылкой автора в тексте примечаний или комментария, таким образом, из собственно текста они переводятся в ранг метатекста.

Возможны также цитаты, атрибуция которых напоминает загадку и предполагает звуковую расшифровку. Классический пример подобных цитат находится в стихотворении А. Вознесенского ВлДогадкаВ»:

ВлНу почему он столько раз про ос,

сосущих ось земную, произносит?

Он, не осознавая, произнес: ВлОсяВ»тАж

Поэты любят имя повторять -

ВлСергейВ», ВлВладимирВ» - сквозь земную осыпь.

Он имя позабыл, что он хотел сказать.

Он по себе вздохнул на тыщу лет назад:

ВлОх, ОсиптАжВ» [10;14].

В прозе и поэзии Вознесенский обращается к одному и тому же интертексту.

Так, в эссе ВлОВ» в строках о поэзии Мандельштама огласовка на -ос- /-со- со звонким вариантом -оз-, заданная поэтическим вертикальным контекстом, сохраняется: ВлМеня мучают осы из классических сот исчезнувшего поэта: ВлВооруженный зреньем узким ос..В», Влосы заползают в розу в кабине ролс-ройсаВ», Вл осы тяжелую розу сосут..В», осы, в которых просвечивает имя поэта. Особенно много ос этой осеньюВ».

Интертекстуальность нейтрализует границу между формальным выражением текстов по оси Влстих-прозаВ», и любой художественный текст обнаруживает стремление стать Влтекстом в текстеВ» или Влтекстом о текстеВ», то есть рождается на основе творческого синтеза элементов предшествующих текстов, как ВлсвоихВ», так и ВлчужихВ».

Цитатам с точной атрибуцией противостоят цитаты с расширенной атрибуцией. Расширению часто сопутствует неопределенность атрибуции: так, у Е. Баратынского знаменитая фраза французского философа Декарта ВлМыслю, следовательно, существуюВ» присваивается ВлчудакуВ»:

ВлМеж мудрецами был чудак:

ВлЯ мыслю, - пишет он, - итак,

Я, несомненно, существуюВ».

Нет! любишь ты, и потому

Ты существуешь, - я пойму

Скорее истину такуюВ» [10;14].

Большинство цитат, используемых в журналистских текстах, не атрибутированы. Наипростейшим способом закодировать цитату является присоединение частицы отрицания ВлнеВ» к хорошо известным цитатам из школьной программы, например автор Константин Герасимов в своей статье ВлПочти не ЛермонтовВ» (Лит-Просвет,№97,2010) так переиначивает слова классика: ВлВ доме ужинали. На ужин была ни рыба, ни мясо. Не выхожу не один не на дорогу, не впереди не туманный путь не блестит, ночь не тиха, душа не внемлет богутАжВ». Органичность перехода задается двойным повторением отрицания в общеязыковом фразеологическом обороте.

Одним из способов маркировки цитаты является ВлзакавычиваниеВ». Цитата, взятая в кавычки, легко опознается, а ее значение расширяется и выходит только за рамки определенного стиля.

В журналистских текстах автор может пользоваться цитатой как элементом словаря. В этом случае неатрибутированная цитата используется как первичное средство коммуникации. Например, в неоднозначном выпуски журнала ВлКрокодилВ» Николаевский. Г используют цитаты-реплики из Пушкина (Лит-Просвет,№95,2010). Так, введенные им Герои ВлТолстыйВ» и ВлПашкинВ» за обедом обмениваются пушкинскими строками: ВлТолстый - Пашкину: ВлУзнаю коней ретивых по каким-то их таврам, юношей влюбленных узнаю по их глазамВ». Пашкин - Толстому: ВлтАжвсе-таки Влс отвращением читая жизнь моюВ», я трепещу и проклинаю, и горько жалуюсьтАжВ». Частично искаженные цитаты-реплики имитируют у Николаевского разговорную речь образованных людей и воспроизводят акт припоминания.

К собственно интертекстуальным элементам, образующим конструкции Влтекст в текстеВ», относятся и аллюзии. Аллюзия - заимствование определенных элементов прецедентного текста, по которым происходит их узнавание в интертексте, где и осуществляется их предикация. Возьмем, к примеру, аллюзию, ориентированную на Влшкольные цитатыВ» у В. Нарыжкиной в репортаже ВлПлан первого лица. И второгоВ»: ВлЯ говорил, что в красоте жить нельзя, что ничего не получитсяВ», - это слова интервьюируемого, который носит закодированую фамилию Долстоевский (на самом деле в конце под этим псевдонимом скрывается ряд современных публицистов). Из элементов ВлкрасотаВ» и части фамилии героя ВлДостоевскийВ» складываем классические слова Достоевского Влкрасота спасет мирВ», которые в общем хаосе цитат и аллюзий безумного репортажа с конференции ВлПроблемы прозы в постмодернской ситуацииВ» сразу снижаются на несколько регистров, получая общий признак ВлнаоборотВ», так как далее следует: ВлОна указала туда, где была красота. В том месте, где все было для красоты, красоты не былоВ».

От цитаты аллюзию отличает то, что заимствование элементов происходит выборочно, а целое выказывание или строка прецедентного текста, соотносимая с новым текстом, присутствуют в нем как бы Влза текстомВ». В случае цитации автор преимущественно эксплуатирует реконструктивную интертекстуальность, регистрируя общность ВлсвоегоВ» и ВлчужогоВ» текстов, а в случае аллюзии на первое место выходит конструктивная интертекстуальность, цель которой организовать заимствованные элементы таким образом, чтобы они оказывались узлами сцепления семантико-композиционной структуры текста. Подобное происходит, например, когда поэт повторяет строки своих предшественников, как бы создавая иллюзию продолжения их стиля. Например, в стихотворение Б. Ахмадулиной ВлЯ завидую ей - молодой .. по над невской водойВ» вписаны (с коммуникативным переносом и перестановками) части строк Ахматовой: ВлГде статуи помнят меня молодой, / А я их под невскою помню водойВ» [10,14]. Восстановление предикативного отношения в новом тексте происходит на основании Влпамяти словаВ»: комбинаторной, звуковой и ритмико-синтаксической.

Сознательная аллюзия представляют собой такое включение элемента ВлчужогоВ» текста в ВлсвойВ», которое должно модифицировать семантику последнего за счет ассоциаций, связанных с прецедентным текстом; если же при таких изменениях смысла не обнаруживается, то имеет место бессознательное заимствование.

Как и цитаты, аллюзии могут быть атрибутированными или неатрибутированными. Атрибуция, как в случае ВлДостоевскогоВ», бывает не прямой, а ВлзашифрованнойВ»; неатрибутированность же может не ощущаться как таковая при сильной насыщенности цитат данного автора в тексте.

Существует два типа аллюзий: аллюзии с атрибуцией и неатрибутированные аллюзии. Аллюзии с атрибуцией, принимая во внимание внутреннюю форму этого слова (от латинского allusion - шутка, намек) не могут быть распространенными. Атрибутированную аллюзию в чистом виде встречаем в тексте Л. Губанова ВлЗеркальные осколкиВ»: ВлНо заказал мне белые стихи стукач Есенина - человек черныйВ». Однако и здесь аллюзия, по крайней мере, двойная: она отсылает не только к тексту Есенина ВлЧерный человекВ», но и ВлМоцарту и СальериВ» Пушкина; есенинская тема при этом более выразительна, поскольку ВлЧерный человекВ» Есенина заканчивается словами: ВлЯ один.. И разбитое зеркало..В», коррелирующими с заглавием стихотворения Губанова.

Аллюзии могут организовывать и перечислительный ряд, обобщающим словом в котором будет имя автора всех текстов, к которым имеется отсылка: ВлМосква и лик Петра победный. Деревня, Моцарт и Жуан, И мрачный Герман, Всадник Медный. И наше солнце, наш туман! Романтик, классик, старый, новый? Он Пушкин, - и бессмертен он!В» (М. Кузмин).

Такие аллюзии, которые представляют собой имена собственные, обладают повышенной узнаваемостью даже без упоминания имени их автора. Именная аллюзия иногда выступает как реминисценция. Под реминисценцией следует понимать отсылку не к тексту, а к событию из жизни другого автора, которое, безусловно, узнаваемо.

Примером реминисценции служит введение имени Гумилева в стихотворение Л. Губанова ВлНа смерть Бориса ПастернакаВ»: ВлВ награду за подземный бой он был освистан и оплеван. Тащилась первая любовь в кровавой майке ГумилеваВ».

Нередко атрибуция представляет собой загадку. С подобным явлением встречаемся в тексте ВлПамяти ДемонаВ» Б. Пастернака. Текст Пастернака полон аллюзий к ВлДемонуВ» Лермонтова. Здесь "интертекстуальный объект" атрибутируется при помощи аллюзий, в том числе и интермедиальных: ВлФаусту прикидывался пуделем, / Женщиной к пустыннику входил. / Простирал над сумасшедшим Врубелем /Острый угол демоновских крылВ». Такие же бесподлежащные конструкции есть и у Пастернака: ВлПриходил по ночам / В синеве ледника от Тамары, /Парой крыл намечал. / Где гудеть, где кончаться кошмаруВ». Таким образом, свойством нести аллюзивный смысл обладают не только единицы лексического уровня, но и грамматического, а иногда даже словообразовательного.

Атрибуция может иметь и максимально широкий характер - на уровне всего стиля поэта и писателя, когда само его имя и есть максимально широкая аллюзия. К таким аллюзиям принадлежат строки Ахматовой из ВлСеверных элегийВ»: ВлРоссия Достоевского. Луна / Почти на четверть скрыта колокольнейВ».

Чаще всего приходится иметь дело с неатрибутированными аллюзиями. Они по своей внутренней структуре построения межтекстового отношения лучше всего выполняют функцию открытия нового в старом. Открытие требует усилий со стороны читателя, что порождает дополнительный стилистический эффект. Интересен в этом отношении Влмистифицированный переводВ» в ВлПодвигеВ» Набокова. Герой романа в эмиграции размышляет об отношении иностранцев к русской литературе: ВлЕму льстила влюбленность англичан в Чехова, влюбленность немцев в Достоевского. Как-то в Кембридже он нашел в номере местного журнала шестидесятых годов стихотворение, хладнокровно подписанное ВлА. ДжемсонВ»: ВлЯ иду по дороге один, мой каменистый путь простирается далеко, тиха ночь и холоден камень, и ведется разговор между звездой и звездойВ». Слова англичанина, переданные В. Набоковым в прозе по-русски, воспроизводят стихотворные строки Лермонтова. Их узнает всякий, кто знаком с русской поэзией. И все же при полной их узнаваемости видно, насколько прозаический перевод далек от оригинала. На этом и играет Набоков: прозаический вариант намеренно ВлснижаетВ» высокий смысл поэтического подлинника и делает текст ВлбезликимВ» - в нем ничего не остается от собственно ВллермонтовскогоВ» стиля поэтического выражения [13];.

В типологии выделяются Влцентонные текстыВ». ВлЦентонные тексты представляют собой целый комплекс аллюзий и цитат (в большинстве своем неатрибутированных) и речь идет не о введении отдельных ВлинтеркстовВ», а о создании некоего сложного языка иносказания, внутри которого семантические связи определяются литературными ассоциациямиВ» [13;С.31]. Общая аллюзивная нагруженность текста характеризует текст стихотворения Л. Губанова ВлНа смерть Бориса ПастернакаВ», который, кроме вышеперечисленных интертекстуальных элементов, включает и компоненты текста, созданные по методу ВлсращенияВ» цитатных атомов разных поэтов: ВлТо вбит не камень - вогнан гвоздь [Цветаева] и холодна разлуки шерсть [Мандельштам]. И пусто после Вас совсем - не соловьи, одни воробышки. А кто поет, так те в Воронеже [Мандельштам] иль на нейтральной полосе [Высоцкий]. Наш путь хоть голоден, но ясен [Мандельштам], и мы еще потреплем мир, как это делал рыжий Разин и хлебниковский говор лирВ».

В типологии, предложенной Н.А. Фатеевой [13;25-36], выделяют паратекстуальность, или отношение текста к своему заглавию, эпиграфу, послесловию. Так, существуют цитаты - заглавия. Заглавие содержит в себе программу литературного произведения и ключ к его пониманию. Формально выделяясь из основного корпуса текста, заглавие может функционировать как в составе полного текста, так и независимо - как его представитель и заместитель. Во внешнем проявлении заглавие предстает как метатекст по отношению к самому тексту. Во внутреннем проявлении заглавие предстает как субтекст единого целого текста. Поэтому, когда заглавие выступает как цитата в ВлчужомВ» тексте, она представляет собой интертекст, открытый различным толкованиям. Как всякая цитата, название может быть или не быть атрибутировано, но степень узнаваемости неатрибутированного заглавия всегда выше, чем просто цитаты, поскольку оно выделено из исходного текста графически.

Писатель в готовом виде заимствует чужие заглавные формулы, конденсирующие художественный потенциал стоящего за ними текста, и наслаивает на них новый образный смысл. Например, в поэме Н. Асеева ВлМаяковский начинаетсяВ» заглавия выполняют ВлрамочнуюВ» функцию по отношению к судьбе Маяковского: в самом начале встречаем заглавие его первой трагедии ВлВладимир МаяковскийВ», в конце поэмы фигурирует монолог Маяковского ВлО дряниВ».

Названия имен собственных - топонимов, выведенных в заглавие, также всегда значимы. Так, Евтушенко, откликаясь на смерть Ахматовой, очень точно играет на противопоставлении Ленинград / Петербург, заданном в стихотворении ВлЛенинградВ» Мандельштама [29] (в тексте ВлПетербург, я еще не хочу умирать..В»): ВлОна ушла, как будто бы навек / Вернулась в Петербург из ЛенинградаВ». Образный потенциал строк Евтушенко раскрывается через соединительную функцию заглавий, которая образует Влпетербургский интертекстВ», проходящий через всю русскую литературу. В XX в. среди многочисленных ВлПетербурговВ» начала века, в том числе романа А. Белого, выделяется ВлПоследняя петербургская сказкаВ» Маяковского. Спецификация ВлПетербургскийВ» задает кросс-жанровое единство многочисленных текстов русской литературы. Название же Мандельштама ВлЛенинградВ» несет в себе семантику Влперерыва традицииВ», потерю памяти поэтического слова.

Эпиграф - следующая после заглавия ступень проникновения в текст, находящаяся над текстом и соотносимая с ним как целым. Сама необязательность эпиграфа делает его особо значимым. Как композиционный прием эпиграф выполняет роль экспозиции после заглавия, но перед текстом, и предлагает разъяснения или загадки для прочтения текста в его отношении к заглавию. Через эпиграфы автор открывает внешнюю границу текста для интертекстуальных связей и литературно-языковых веяний разных направлений эпох, наполняя и раскрывая внутренний мир своего текста.

Метатекстуальность, или создание конструкций Влтекст о текстеВ», характеризует любой случай интертекстуальных связей, поскольку, будь то цитата, аллюзия, заглавие или эпиграф, все они выполняют функцию представления собственного текста в ВлчужомВ» контексте. По контрасту с ними пересказ, вариация, дописывание чужого текста и интертекстуальная игра с прецедентными текстами представляют собой конструкции Влтекст в тексте о текстеВ».

В большинстве случаев Влинтертекстуального пересказаВ» происходит трансформация формы по оси Влстих-прозаВ». Так, в самом начале ВлРеки ОккервильВ» Т. Толстой можно увидеть своеобразное ВлтолстовскоеВ» переложение ВлМедного всадникаВ» Пушкина: Вл Когда знак зодиака менялся на Скорпиона, становилось совсем уже ветрено, темно и дождливоВ». Для сравнения, у Пушкина: ВлНад омраченным Петроградом / Дышал ноябрь осенним хладомВ».

Вариации на тему определенного произведения, когда его строка или несколько строк становятся импульсом развертывания нового текста, выносит на поверхность то, что в прецедентном тексте, задающем тему, Влвскрылись отчетливые формулы, пригодные для разных тематических измеренийВ» [10;293]. Классичес

Вместе с этим смотрят:

A history of the english language

AIDS

Airplanes and security

American Riddles

An Evergreen topic in British classical literature, childrenтАЩs poems and everyday speech: patterns of climate in the British isles