ГОСУДАРСТВЕННОЕ ПРИНУЖДЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ПЕНИТЕНЦИАРНОЙ СИСТЕМЫ В XVII – НАЧАЛЕ XX ВЕКОВ

Страница 9

Рассмотренные направления тюремной реформы, в частности, расширение типологии мест заключения, реформирование системы управления - должны были создать необходимую базу для направленного воздействия на заключенных с целью их исправления, в том числе привлечения их к религии и трудовой деятельности, культуре и образованию. Только при организации нормальных бытовых, санитарно-гигиенических и иных условий содержания воспитательные мероприятия могли дать ожидаемый эффект. Расширение типологии мест заключения, дифференциация тюрем и иные организационные направления реформы теоретически давали возможность и для дифференциации режимов содержания, создания более справедливых с точки зрения общественного сознания и принципов права подходов к организации жизни и деятельности осужденных. Реализация данных направлений проводилась через реорганизацию системы управления, что представляется необходимым и одним из основополагающих условий для изменения цели и предназначения тюремного заключения. Поэтому неполнота проведенных преобразований в области структуры и организации пенитенциарной системы создавала дополнительные сложности в исправлении преступников и заранее обрекала усилия по их перевоспитанию на низкую результативность.

Условия содержания арестантов

Положение тюрем в России, как и прежде, оставалось чрезвычайно бедственным, что указывало на отсутствие в казне необходимых средств. Поддержку государству оказывало учрежденное в 1817г. по инициативе и при участии Александра I, Попечительное общество о тюрьмах, которое способствовало улучшению состояния заключенных и их нравственному исправлению. Несмотря на гуманитарную деятельность общества, тюремный бюджет сводился с дефицитом, хотя от частной благотворительности ежегодно поступало сумма в 115 тыс. рублей[111].

Тюремная реформа предполагала гуманизацию условий содержания арестантов, что соответствовало изменившимся целям уголовного наказания и было необходимым условием для проведения конкретных мероприятий по их исправлению. Однако улучшить условия содержания не удалось. К началу тюремной реформ Россия имела систему новых тюремных замков, но так как их текущий ремонт оттягивался на десятилетия, то в первые годы XX в. все места заключения нуждались в капитальном ремонте, а многие находились в аварийном состоянии и создавали опасность для здоровья и жизни арестантов.

В условиях переполнения, аварийного состояния и ограниченности средств, не соблюдались даже элементарные санитарно-гигиенические правила содержания арестантов. В 1908 г. политзаключенный И. Генкин вспоминал: "Белье не простирывалось, воняло и обдирало кожу чуть ли не до крови"[112]. Хотя главным средством государство официально провозглашало исправительно-воспитательное воздействие, эффект карательного воздействия сводился лишь к причинению нравственного страдания[113]. Рассмотренные условия содержания естественно приводили к высокому уровню заболеваемости среди заключенных, а следовательно и к высокой смертности.

В XIX- начале XX вв. значительное развитие получил институт трудоиспользования заключенных. Это выразилось в подробной правовой регламентации труда в систематизированных нормативно-правовых актах. В третьей четверти XIX века это выразилось в масштабных работах по строительству Транссибирской железнодорожной магистрали. Так, с 1891 по 1893 гг. на работах по постройке только Уссурийского участка железной дороги, в каторжных командах состояло 1816 человек[114]. На строительстве Амурской железной дороге в 1910-1916 гг. ежегодно работали в среднем 2500 – 3000 заключенных[115]. В 1886 году, указом НиколаяI, в Царстве Польском, входившим в состав империи учреждаются «насколько сие дозволит местность фабрики и мастерские, могущие доставить арестантам постоянные работы»[116]. Однако, в тюрьмах Европейской России принудительный труд получил меньшее распространение и заключался в малоквалифицированных видах: плетением соломы, изготовлением щеточных изделий, отделкой пуговиц. Лишь в начале XX века стали вводиться более сложные виды труда, с применением механических машин. В таких мастерских, главным образом ткацких, пошивочных и сапожных труд осужденных был в значительной степени обращен на обслуживание нужд государства по тюремному и военному ведомствам[117].

ГЛАВА 2. ПРИНУЖДЕНИЕ И ПЕНИТЕНЦИАРНАЯ СИСТЕМА В ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОЙ ПОЛИТИКЕ СССР

принуждение пенитенциарный заключенный государство

2.1 Особенности пенитенциарной системы в период социалистического строительства

Организационная структура и материальная база мест лишения свободы непосредственно после Октябрьской революции во многом определялись системой, сложившейся в царской России. В Российской Империи к 1917 г. большинство тюрем находилось в ведении Главного тюремного управления (ГТУ) Министерства юстиции, территориальными органами которого были губернские тюремные отделения. Однако для контроля над местными тюрьмами ГТУ нуждалось в помощи губернских учреждений Министерства внутренних дел. Такая зависимость ГТУ от структур, подчиненных другому министерству, не имела существенного влияния на устойчивость тюремной системы в период относительной стабильности, но оказалась роковой для преемников ГТУ во время революции и гражданской войны.

После Февральской революции 1917 г. тюрьмы опустели: Временное правительство одним из своих первых актов, 17 марта, объявило широкую амнистию, но нередки были случаи, когда толпа освобождала и тех, кто не подпал под амнистию. Из мест заключения было освобождено 88.097 человек, из них - 5737 являлись политическими, 82.360 - уголовными заключенными, а 14.536 - освобождены "без соответствующего распоряжения надлежащих начальств"[118]. Несмотря на то, что очень скоро в тюрьмы стали поступать новые арестанты, число заключенных продолжало уменьшаться и в сентябре 1917 г. составило 34 083 человека[119].

В первые же месяцы после Февральской революции были упразднены те ведомства Министерства внутренних дел, которые участвовали в управлении тюрьмами. Тем самым был уничтожен основной помощник и, одновременно, потенциальный соперник центрального тюремного учреждения Министерства юстиции. Последнее было переименовано в Главное управление местами заключения (ГУМЗ), а его местные органы стали именоваться тюремными инспекциями[120]. Хотя ГУМЗ и получил монопольную власть над местами заключения, на деле он быстро терял контроль над провинциальными тюрьмами, что объяснялось сложившейся внутри страны постреволюционной ситуацией.

После Октябрьской революции Министерство юстиции было переименовано в Наркомат юстиции (НКЮ), в ведении которого оставался ГУМЗ. Однако первые пять месяцев НКЮ фактически игнорировал ГУМЗ, не веря в его лояльность[121]. Это в совокупности с прогрессировавшей в стране анархией привело к дальнейшему ослаблению контроля центрального аппарата над местными тюрьмами. Следует учесть также, что с конца 1917 г. в результате активизации националистических движений и начавшегося развала России, а позднее — Брестского договора и гражданской войны большевистское правительство РСФСР утратило контроль над обширными территориями бывшей Российской Империи.

В апреле 1918 г. одновременно с переездом правительства из Петрограда в Москву НКЮ распустил ГУМЗ и образовал вместо него Центральный карательный отдел (ЦКО)[122]. В июле 1918 г. НКЮ РСФСР утвердил временную инструкцию «О лишении свободы как меры наказания и о порядке отбывания такового», предписывавшую создать сложную систему мест заключения[123]. Эта система должна была реализовать два основных принципа новой тюремной политики:

- самоокупаемость (доходы от труда заключенных должны покрывать расходы правительства на содержание мест заключения);

- полное перевоспитание заключенных.

Практически вся «Временная инструкция» не соответствовала положению дел в стране. ЦКО не мог ни обеспечить заключенных работой (в 1918 г. было занято трудом 2% заключенных)[124], ни заставить местную администрацию следовать своим указаниям. ЦКО почти не имел связи с провинцией. Работники местных тюрем, не получая материальной поддержки от ЦКО, подрабатывали как могли. Надзора за заключенными практически не было. Нарком юстиции П.И.Стучка писал позднее, что не бежали только те, кому было лень[125].