Системный взгляд на основы современного права

Страница 12

Делимитация космоса — исключительно правовая проблема разделения атмосферы Земли и «безвоздушного» космического пространства.

Эконология — наука об эколого- экономико- правовых системах.

Общий закон об интеллектуальной собственности нужен не только интеллигенции, в первую очередь он требуется всему Обществу: идея — как самый эффективный, самый выгодный товар, как базис развития и Общества в целом, и отдельных людей, как гарантия коэволюции Общества и Природы — более всего нуждается в надёжной правовой защите. И более всего её достойна.

Удивительно, почему нелогичность сегодняшнего отечественного законодательства не вызывает протеста у профессиональных юристов. Достаточно одного примера: под защиту закона о правах автора подпадает труд собирателя картотеки: «Автору сборника и других составных произведений (составителю) принадлежит авторское право на осуществлённые им подбор или расположение материалов…» (ст. 11). Но труд учёного, который извлечёт из этой картотеки новый закон природы, авторским законом не охраняется! Если угодно, это противоречит даже законам Истории. Ведь создателем законов небесной механики признан вовсе не Тихо Браге, который собрал фактические данные о движении планет («картотеку»), а Иоганн Кеплер, который из картотеки Тихо Браге вывел математические выражения для этих законов (чистые идеи, с точки зрения наших сегодняшних законодателей).

Почему предано забвению известное положение: «Нет ничего практичнее, чем хорошая теория!»?

Частные законы — после их кардинальной переделки — можно сохранить.

В особенно серьёзной переделке нуждается патентный закон. Следует решительно отказаться от ориентации на некий «прототип», от сопоставления с неопределённым (и системно-логически ошибочным) «уровнем техники»: изобретение есть преодоление конкретного противоречия — технического или физического. И ни от какого-то постороннего «уровня» не зависит. Важно, чтобы оно было более эффективным, чем известные решения.

Изобретения необходимо оценивать независимо с двух сторон: по эффективности технического решения и по сложности решённой изобретательской задачи.

Эффективность может автоматически выявиться на рынке. Но сложность задачи необходимо официально зафиксировать в ранге патента (см.СПП).

Рациональная последовательность проведения экспертизы должна быть следующей: оценка эффективности, оценка реализуемости (только тех новых решений, которые признаны более эффективными, чем существующие), определение работоспособности (только тех решений, которые признаны эффективными и реализуемыми), установление новизны. На завершающем этапе заявка вновь попадает к наиболее квалифицированному эксперту, определяющему ранг изобретения.

Таким образом, вводится превентивная ступенчатая (поэтапная) экспертиза. Принцип «отложенной экспертизы» — как не обоснованный теоретически и практически вредный — отменяется.

Я предлагаю следующую дефиницию изобретения.

Изобретением соответствующего ранга признаётся не известное до подачи заявки, реализуемое и работоспособное техническое решение, не приводящее к сопутствующим вредным эффектам, обладающее соответствующим его рангу уровнем сложности изобретательской задачи и обеспечивающее повышение эффективности сравнительно с известными решениями в любой области человеческой деятельности.

Реализуемость — принципиальная возможность доведения идеи технического решения до его конкретного выражения: технического, математического, вербального, изобразительного.

Работоспособность — отсутствие расчётных и конструктивных ошибок, исключающих в принципе выполнение объектом тех функций, ради которых он создан.

Кроме того, в патентном законе следует зафиксировать установленную шкалу ранжирования изобретений.

Наряду с защитой программ для ЭВМ необходимо признать первоочередную необходимость правовой защиты алгоритмов, послуживших теоретико-практической базой для этих программ, причём правовой статус алгоритма должен быть выше, чем у соответствующей программы.

Авторы научных произведений должны получить правовую защиту именно содержания своих работ (пресловутая «форма» здесь не только несущественна, но и просто однозначно определяется содержанием). Авторы художественных произведений должны получить ничем не ограниченное право свободного выбора — между априорной защитой своего произведения по выправленным нормам авторского права, либо (с приложением соответствующих целенаправленных усилий) — по Общему закону об интеллектуальной собственности — самого важного в своём произведении: его и д е и.

Необходимо детально проработать статьи закона об авторском праве, посвященные всем возможным случаям плагиата — безотносительно к наносимому этим мерзким явлением вещественному ущербу. (Вред от нанесения вещественного ущерба при взаимодействии автора с государством и коллегами можно оставить в ведении гражданского права).

Несколько важных соображений о защите научных открытий. Трудно не согласиться с И. Балишиной (см. выше) о развале и запустении в этой сфере ИС. До «разгульных 90-х» открытия рассматривались как один из разделов интеллектуальной деятельности, как правомерный объект правовой защиты. Сегодняшнему российскому государству наука не нужна. Оно ориентировано на быдло — как на бомжующее, так и на жирующее на Рублёвском шоссе. Сегодня регистрация открытий проходит в порядке самодеятельности двух негосударственных объединений (см. выше). Строго говоря, само по себе это не является недостатком: неча государству лезть, куда не положено. А вот платить науке государство обязано — затем мы его и содержим. Но здесь требуется отдельный, обстоятельный разговор (см. СПП, а также мою статью «Место и роль государства в Гражданском обществе» / Государство и право №1, 2008).

В МААНОиИ открытия толкуются в трёх разных аспектах: явление, свойство, закономерность. В принципе тут нет возражений. Кроме одного: если регистрировать идею открытия (притом проранжировав её — от претензии на Нобелевскую премию, до трудного отличия от изобретения наивысшего ранга), то снимутся все конфликты и отпадёт надобность в дроблении открытий по неопределённому признаку. На сей счёт, И. Балишина справедливо замечает: «Природа научных открытий многообразна, сложна и разнопланова и потому в принципе трудноохватываема тремя-четырьмя категориями. Через какие виды открытий, например, описать установление двойной спирали ДНК, расшифровку генома человека, клонирование живых организмов? Сложность в понимании правовой сущности понятия “научное открытие” и его специфики заключается ещё и в том, что недостаточно пока исследован вопрос соотношения научных открытий и изобретений».

Последнее замечание Балишиной весьма справедливо. Она и сама приводит убедительные наглядные примеры. Но мне вспоминается иной пример, относящийся к самому началу регистрации открытий в СССР. Речь идёт о знаменитом «эффекте Кабанова». Знаменит он, собственно, тем, что получил диплом № 1.

После окончания второй мировой войны радиолокация получила значительный толчок, благодаря открытому в 1947 году профессором Н.И. Кабановым явления сверхдальнего коротковолнового рассеивания радиоволн земной поверхностью. Использование “эффекта Кабанова” для исследования ионосферы позволяет определять условия их распространения в радиусе 9000-12000 км, что составляет четверть поверхности Земного шара. Открытое явление открыло возможности радиолокационного загоризонтного осмотра поверхности Земли через ионизационные следы метеоров. Открытие Н.И. Кабанова стоит под №1, с приоритетом от 15 марта 1947 года, в Государственном реестре открытий СССР. Автору открытия в тот момент шел 35 год.

Совершенно очевидно, что суть описанного явления легко оформить как «Способ загоризонтной радиолокации».

Гораздо лучше, не создавая практически неразрешимой коллизии, заявить и защитить идею загоризонтной радиолокации. Конечно, раньше придётся создать институт опытных системоаналитиков-юристов, способных понимать и формулировать идеи — там, где люди необученные видят только плохо стыкующиеся явления, объекты, закономерности и свойства.