Анри Руссо, художник

Анри Руссо, художник

«Он родился в 1844 году в Лавале и из-за скромного достатка родителей был вынужден заниматься не тем ремеслом, к которому его влекла склонность к художествам.

Только с 1885 года, после многочисленных разочарований, он смог посвятить себя искус­ству, учился сам, познавал природу и пользовался советами Жерома и Клемана.

Его первые работы Итальянский танец и Заход солнца были выставлены в Салоне на Елисейских Полях.

В следующем году он написал картины Вечер карнавала и Раскат грома, Бедный бес. После пира, Отъезд, Завтрак на траве, Самоубийство, Моему отцу, Автопортрет, Автопортрет-пейзаж, Тигр преследует путешественников, Столетие независимости, Свобода, Последний из 51-го полка, Война, и сделал примерно двести рисунков пером и карандашом и большое число видов Парижа и окрестностей.

После серьезных испытаний ему удалось стать известным широкому кругу художников. Он создал свой оригинальный стиль и посему должен считаться одним из наших лучших художников-реалистов. Его характерная особая примета - окладистая борода. Долгое время он являлся членом группы Независимых, поскольку был убежден, что каждый первооткрыва­тель, чье сознание стремится к красоте и доброте, должен обладать возможностью творить в обстановке полной свободы. Он никогда не забудет журналистов, которые его поняли и под­держали в моменты уныния, помогли ему сделать из себя того, кем он должен был стать.

В этой автобиографической справке вместо «я» везде стоит слово «он». При ее составлении Руссо рисовалась совершенно определенная картина: издатель Жирар-Кутанс уже выпустил в свет жизнеописания писателей того времени под претенциозным название Портреты следующего столетия и объявил о намерении издать второй том, который был бы посвящен художникам и скульпторам. Узнав об этом, Руссо по собственной инициативе решил написать свою автобиографию и отослал ее издателю вместе с автопортретом - рисунком пером. Однако второй том так и не появился. Этот короткий текст, на первый взгляд, лишенный значительного смысла, - все, что осталось от этого замысла (с самого начала, вряд ли предпо­лагавшего участие Руссо). Но при более глубоком рассмотрении он представляется чрезвы­чайно интересным документом.

Обстоятельства потребовали того, чтобы Руссо говорил о себе в третьем лице. Он отступил и взглянул на себя и свое творчество со стороны - это, казалось ему, даст более достоверную картину, чем если бы кто-то другой написал о нем. Руссо использовал самые нейтральные выражения, которые, тем не менее, создали неповторимый портрет личности. Обычные сло­ва превратились в признания, открывавшие самые сокровенные мысли Руссо: « .и посему должен считаться одним из наших лучших художников-реалистов». В то время только он ос­меливался верить в это. Явно субъективное замечание выявляет намеренную объективность слов Руссо. Одновременно оно символизирует для нас загадочное самоотражение: сегодня не может быть более объективного суждения, чем-то, что Руссо был одним из величайших художников прошлого столетия. Субъективно или объективно? Где начинается первое, где кончается второе? «Я» или «он» - загадка самоотражения «я», за которой мы последуем, анализируя каждое предложение автобиографической справки Руссо.

Семья Руссо разбогатела в годы Революции на распродаже общественного имущества. Весь XIX век она прожила у ворот Бешересс, оставшихся от ранних городских укреплений Лаваля, в сердце старого города. Отец Таможенника, Жюльен Руссо, был жестянщиком, таким же ремеслом владел и дед художника, Жюльен Жерве. Сына тоже назвали Жюльеном - он подписывался Анри Жюльен Руссо. Однако традиция семейного ремесла на нем и закончилась. В 1947 году внучка Руссо сообщала в письме мэру Лаваля, что деда она виде­ла редко, только по праздникам. В том же письме, вспоминая слова своей матери, прожив­шей с отцом только до двенадцати лет, она подвела итог: «В нашей семье понятие художник было связано с развращенностью».

В семье Руссо никогда не было ни одной его картины. После его смерти дочь так тщатель­но убрала квартиру, что навестивший ее Робер Делоне обнаружил, что к несчастью, пришел слишком поздно: ему не удалось спасти рисунки, которые дочь разорвала и выбросила. Уцелели только записные книжки, куда Руссо в течение жизни вклеивал газетные рецензии о своем творчестве, часто сопровождая их своими собственными комментариями, отчего книжки становились еще более объемными.

Когда Руссо исполнилось семь лет, дом, где он родился, был продан с торгов для оплаты долгов отца. Семья была вынуждена покинуть город, однако сам он остался жить при школе, в которую раньше приходил каждый день. Он был учеником средних способностей, однако сумел отличиться и получить ряд школьных наград - по пению и по арифметике. Эти успе­хи отмечены в его биографии не только потому, что он всемирно известный художник, но и потому, что он - автор вальса Клеманс, названного по имени первой жены. Руссо же­нился в Париже в 18б9 году, когда ему было 25 лет. В то время он служил у судебного пристава, однако несколько месяцев спустя ему удалось найти место на городской таможне. Инспекция товаров у городских ворот - однообразное и скучное занятие, однако эта рабо­та не ограничивает внутреннюю свободу исполняющего ее человека.

Два робких рисунка и одна маленькая картина - единственные свидетельства долгих лет, проведенных Руссо на парижских таможнях: речной таможне на набережной Отей и на таможенной заставе у ворот Ванв. Перед шлагбаумом этих ворот в городской стене, расши­ренных во времена Людовика XVI. останавливались многочисленные повозки и путешест­венники, через заставу в город завозились товары и продукты. От городской стены открыва­лась великолепная панорама на живописные пригороды: отсюда Руссо любовался ими. С карандашом в руке он жадно впитывал красоту парижских предместий, стараясь их запе­чатлеть - «его влекла склонность к художествам». Техника рисунка давалась ему нелегко, о чем свидетельствуют эскизы на страницах записной книжки. На одном из рисунков вни­мание художника сосредоточено на дереве. Руссо скрупулезно исследовал, как менялось дерево в зависимости от освещения, направления ветра и времени года. Возможно ли, что он стал художником, потому что так любил деревья. Изображение дерева как первый шаг на пути к искусству? Может быть, здесь и решилась его судьба. А может, здесь проявились дет­ские впечатления от старинного Лаваля, утопавшего в зелени. Писатель Троэль так описывал город: «Новая восточная часть переходит в плоскую равнину - голубое море крьпп, среди которых поднимаются изящные силуэты звонниц . и деревья, деревья и еще деревья .»

Все это явилось первоисточником живописи Руссо, началом всех начал в его творчестве. Чем большую свободу он давал своему внутреннему «я», тем богаче и экзотичнее становилась природа на его полотнах: чем больше он работал, тем пышнее делались деревья, кусты и цве­ты на его картинах. Со временем они превратились в буйно разросшийся девственный лес. Цветущая фантастическая растительность, чарующая всеми оттенками зеленого, происходит от многочисленных эскизов того первого дерева из его записной книжки.

«Мое начальство постаралось назначить меня на спокойную должность, и работа не была для меня тяжким бременем». Зашло ли оно настолько далеко, чтобы разрешить ему устано­вить мольберт на рабочем месте? Это, пожалуй, представляется неправдоподобным. Так или иначе, но картина Таможенная застава, целиком остающаяся работой художника-дилетанта, наделена удивительным чувством цвета. Тончайшие нюансы зеленых тонов преобразили скучный, почти фотографический вид города в спокойный идиллический сельский пейзаж. Каменная мостовая уступила место лужайке. Повсюду деревья. Не только вид изменился; вся композиция разработана на основе градаций зеленого цвета. За счет постепенного перехода от темных к светло-зеленым тонам, достигающим почти желтого в верхушках деревьев даль­него плана, создается ощущение пространственной глубины. Два оттенка зеленых сменяют друг друга на переднем плане; в одном из них ясно ощутимо присутствие синего, подчерки­вающего разницу в цвете дерна, разделенного дорожкой. Единство колорита, не нарушаемое другими тонами, например, синим пятном маленькой тачки у черного забора, без тени сомнения показывает, что Руссо было известно действие воздуха, приглушающего цвет. Иначе говоря, эффекта отдаления он достигал цветом. Он не был в состоянии достичь его с помощью линейной перспективы, служащей средством для воспроизведения трехмерного пространства. Из-за непреодолимых для него технических трудностей в его картинах сохра­нялся неразрешимый контраст содержательной условности (линейная перспектива) и эмо­ционального понимания (воздушная перспектива), соединяющихся в изобразительном искусстве со времен Ренессанса. И в этом он действительно уникален.