"Тарас Бульба" Н.В. Гоголя как историческая повесть: особенности поэтики

Страница 4

Некоторые важные изменения претерпевает и образ Андрия. Он приобретает ощутимо большую психологиче­скую определенность. Гоголю удается преодолеть прежде присущую образу Андрия известную схематичность и од­нолинейность. Внутренний мир его переживаний стано­вится более емким, сложным. Его любовь к полячке те­перь не только глубже мотивируется, но и получает более яркую эмоциональную, лирическую окраску.

В работе над окончательным текстом «Тараса Буль­бы» Гоголь несомненно учел художественный опыт исто­рической прозы Пушкина. Именно во второй редакции повесть приобрела ту реалистическую полноту и завер­шенность поэтической формы, которая отличает это вели­кое произведение русской классической литературы.

1.4 Образ народа в повести.

«Тарас Бульба» не первое произведение Гоголя, в ко­тором он обратился к изображению национально-освобо­дительной борьбы украинского народа.

То новое, что содержалось в повести «Тарас Бульба» и отличало ее от предшествующих произведений Гоголя на историческую тему, было прежде всего связано о учетом «живых», «самых редких» черт народа, своеобразия его национального характера.

Новаторское значение «Тараса Бульбы» состояло в том, что главной силой исторических событий выступал в нем народ. Пушкин и Гоголь впервые в нашей отечест­венной литературе подошли к изображению народных масс как главной движущей силы исторического процес­са, и это стало величайшим завоеванием русского реализ­ма, и в частности русского исторического романаXIX века.

В центре «Тараса Бульбы» — героический образ на­рода, борющегося за свою свободу и независимость. Ни­когда еще в русской литературе так полно и ярко не изображались размах и раздолье народной жизни. Каж­дый из героев повести, сколь бы он ни был индивидуален и своеобразен, чувствует себя составной частью народной жизни. В беспредельной слиянности личных интересов человека с интересами общенародными — идейный пафос этого произведения.

Подлинно эпического размаха достигает изображе­ние Гоголем Запорожской Сечи —этого гнезда, «откуда вылетают все те гордые и крепкие как львы! откуда раз­ливаются воля и казачество на всю Украину». Созданный художником поэтический образ Сечи неотделим от ярких могучих характеров, ее населяющих.

С сочувствием и симпатией рисует Гоголь картину общественного устройства Сечи с характерной для нее атмосферой демократии и своеволия, суровой дисциплины и анархии, с ее «немногосложною управой» и системой, в которой «юношество воспитывалось и образовывалось . опытом». Весь бытовой и нравственный уклад Сечи содей­ствовал воспитанию в людях высоких моральных качеств. Отношения между кошевым и казаками основаны на принципах гуманности и справедливости. Власть кошево­го отнюдь не влечет за собой необходимости слепого по­виновения ему. Он не столько хозяин общества, сколько его слуга. Он руководит казаками на войне, но обязан выполнять все их требования в мирное время. Любой из запорожцев мог быть избранным в кошевые атаманы, и каждый атаман в любой момент мог быть смещен.

Узнав от гонца о набеге врагов на Сечь, казаки собра­лись на совет: «Все до единого стояли они в шапках, по­тому что пришли не с тем, чтобы слушать по начальству атаманский приказ, по совещаться, как ровные между собою» (II, 123).

Запорожская Сечь в изображении Гоголя — это цар­ство свободы и равенства, это вольная республика, в кото­рой живут люди широкого размаха души, абсолютно сво­бодные п равные, где воспитываются сильные, муже­ственные характеры, для которых нет ничего выше, чем ин­тересы народа, чем свобода и независимость отчизны.

Конечно, в этой патриархальной демократии есть свои слабости. Гоголь не мог не видеть присущую казакам отсталость, относительно невысокий уровень их культуры, а также власть рутины, проникавшей в различные сферы их быта и общественной жизни. Все это не могло не сви­детельствовать об известной ограниченности «странной республики» и заложенных в ней серьезных противоречий, исторически ускоривших ее гибель. Будучи верным прав­де жизни, Гоголь ничего этого не скрывает. Он далек от идеализации Сечи. Прославляя бессмертные подвиги за­порожцев, писатель вместе с тем не приукрашивает их, не скрывает того, что удаль в них сочеталась с беспеч­ностью и разгулом, ратные подвиги — с жестокостью. Та­ково было время, таковы были нравы. «Дыбом воздвиг­нулся бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы» (II, 83),—пишет Гоголь. Но пафос его изображения— все-таки в другом. Запорожское казачество для Гоголя — это пример справедливого и здорового общественного устройства, основанного на принципах человечности п братства. Своей идейной устремленностью повесть всту­пала в резкий контраст с теми нормами общественной мо­рали, которые насаждала современная писателю офици­альная Россия. Историческая проблематика повести при­обретала чрезвычайно злободневное звучание.

2 Идейный пафос произведения.

Резкими и выразительными штрихами рисует Гоголь героев Сечи. Остап, бесстрашно поднимающийся на плаху, Бовдюг, страстно призывающий к товариществу; Шило, преодолевающий неимоверные препятствия, чтобы вер­нуться в родную Сечь; Кукубенко, высказывающий перед смертью свою заветную мечту: «Пусть же после нас жи­вут еще лучшие, чем мы», — этим людям свойственна одна общая черта: беззаветная преданность Сечи и Рус­ской земле. В них видит Гоголь воплощение лучших черт национального русского характера.

2.1 Тарас Бульба – герой вдохновенной поэмы.

Каждый из персонажей гоголевской повести мог бы стать героем вдохновенной поэмы. Но первый среди этих героев — Тарас.

Суровый п непреклонный, Тарас Бульба ведет жизнь, полную невзгод и опасностей. Он не был создан для се­мейного очага. Его «нежба» — чистое поле да добрый конь. Увидевшись после долгой разлуки с сыновьями, Тарас назавтра же спешит с ними в Сечь, к казакам. Здесь его подлинная стихия. Человек огромной воли и недюжинного природного ума, трогательно нежный к това­рищам п беспощадный к врагу, он карает польских магнатов и арендаторов и защищает угнетенных п обездо­ленных. Это могучий образ, овеянный поэтической леген­дой, по выражению Гоголя, «точно необыкновенное явле­ние русской силы». Это мудрый и опытный вожак казац­кого войска. Его отличали, пишет Гоголь, «умение двигать войском и сильнейшая ненависть к врагам». И вместе с тем Тарас ни в малейшей степени не противо­поставлен окружающей его среде. Он «любит простую жизнь казаков» и ничем не выделяется среди них.

Вся жизнь Тараса была неразрывно связана с жизнью Сечи. Служению товариществу, отчизне он отдавал себя безраздельно. Ценя в человеке прежде всего его муже­ство и преданность идеалам Сечи, он неумолим к изменникам н трусам. Образ Тараса воплощает в себе удаль и размах народной жизни, всю духовную и нравственную си­лу народа. Это человек большого накала чувств, страс­тей, мысли. Сила Тараса — в могуществе тех патриотиче­ских идей, которые он выражает. В нем нет ничего эгои­стического, мелкого, корыстного. Его душа проникнута лишь одним стремлением — к свободе и независимости своего народа.

Тарас выписан резко, крупно, пластично. Он точно высечен из гранита. И вместе с тем образ смягчен юмо­ром — добрым, лукавым, светлым. В Тарасе, как и в дру­гих персонажах повести, перемешаны нежность и гру­бость, серьезное и смешное, великое и малое, трагическое и комическое. В таком изображении человеческого харак­тера Белинский видел замечательный гоголевский дар «выставлять явления жизни во всей их реальности и ис­тинности».

С совершенной художественной достоверностью рису­ется нам образ Тараса Бульбы — в Сечи и дома, в мирное время и на войне, в его отношениях с друзьями и врага­ми. Столь же крупно, выразительно и достоверно, хотя и в ином психологическом ключе, раскрывается характер Тараса в трагическом конфликте с Андрием.

2.2 Образ Андрия.

Для Гоголя совер­шенно определенно просвечивает особая тема Андрия. Интерес­но проследить, как она развивается, как постепенно и неизбеж­но определенная поэтизация героя сменяется развенчанием. Тема Андрия окажется в противоречии с эпической тенденцией повести. Эпичен Остап: он проявлен через поступок и действие. «Погрузился в очаровательную музыку пуль и мечей» (II, 85)— это ощущение Андрия. Именно за общностью—незримая для Тараса — разность. Бешеную негу и упоение видел он в битве, это уже не бешеная веселость. Позже преобладание ощуще­ния, настроения в характере Андрия перестанет скрываться за общими для всей Запорожской Сечи поступками, делами и бу­дет совершенно определенно авторски названо. Под Дубно «Остап уже занялся своим делом» (II, 87), «Андрий же, сам не зная отчего, чувствовал какую-то духоту на сердце» (II, 87). Проникнув в осажденный город и еще до встречи с дочерью ковенского воеводы (хотя, конечно, уже с особым настроем ду­ши), Андрий войдет в монастырскую церковь, вначале невольно остановится при виде католического монаха, но почти тотчас забудет, что это монастырь чужой веры. «Несколько женщин, похожих на привидения, стояли на коленях, опершись и совер­шенно положив изнеможенные головы на спинки стоявших пе­ред ними стульев и темных деревянных лавок; несколько муж­чин, прислонясь у колонн и пилястр, на которых возлегали . боковые своды, печально стояли тоже на коленях. Окно с цвет­ными стеклами, бывшее над алтарем, озарилося розовым ру­мянцем утра, и упали от него на пол голубые, желтые и других цветов кружки света, осветившие внезапно темную церковь. Весь алтарь в своем далеком углублении показался вдруг в сиянии, кадильный дым остановился на воздухе радужно ос­вещенным облаком. Андрий не без изумления глядел из своего темного угла на чудо, произведенное светом. В это время вели­чественный рев органа наполнил вдруг всю церковь. Он ста­новился гуще и гуще, разрастался, перешел в тяжелые рокоты грома и потом вдруг, обратившись в небеснуюмузыку, понесся высоко над сводами своими поющими звуками, напоминающи­ми тонкие девичьи голоса, и потом опять обратился он в густой рев и гром и затих» (II, 96—97).