В. В. Докучаев

В. В. Докучаев

Земля — слово особенное. Так называется наша планета, обитаемый островок среди миллиардов километров космическо­го пространства.

Издавна многие народы поклонялись Земле. В Древней Греции ее чтили в образе богини Геи, прародительницы всего живого. Имя ее звучит в названиях многих наук, называемых геологическими.

В России с глубокой древности землей называли самый верхний слой, по которому ступает нога человека. Слой непрочный и животворный, из которого по весне зелеными огоньками возникают ростки. С особым уважением относились россияне к труду земледельца, помогающего земле родить растения, полезные человеку. Земля считалась святыней, обладающей чудодейственной силой . По ней волхвы-колдуны гадали о будущем. В спорах клялись землей и даже ели ее, скрепляя клятву. Уходя на чужбину, наши предки брали с собой горсть родной земли и хранили ее как святыню. Считалось, что она и сил прибавляет, и сулит возвращение на родину. И не случайно именно в нашей стране более ста лет назад было создано учение о почве. И не случайно создателем его был самобытный русский человек, даже внешне похожий на легендарного земледельца, Василий Васильевич Докучаев — крупный, физически сильный, муже­ственный, трудолюбивый, мудрый. Его больше знают и ценят как великого почвоведа. А ведь он, кроме того, был замечатель­ным географом и геологом. Но и это еще не главное. Какими бы науками Василий Васильевич ни занимался, он всегда оставался природоведом, натуралистом: стремился познать окружающий мир во всей сложности и взаимосвязи частей, как единое живое целое. Для него родная, земля, почва, была неразрывно соединена с планетой Земля, с географической средой, деятель­ностью живых организмов и трудом человека.

ДЕТСТВО, ОТРОЧЕСТВО, ЮНОСТЬ НАТУРАЛИСТА

Родился он 1 марта 1846 года в селе Милюкове Сычевского уезда Смоленской губернии. Отец, Василий Сергеевич, был сельским священником — небогатым, добросовестным и скром­ным, дожившим до преклонных лет. В семье Докучаевых было семеро детей: три брата (Тимофей, Никифор, Василий) и четыре сестры (Анастасия, Мария, Ефросиния, Анна). Мать семейства, Пелагея Трофимовна, была женщиной доброй и умной, дети ее очень любили!

О детстве Василия Васильевича известно совсем немного. Ни сам он, ни его сверстники воспоминании не оставили. И все-таки кое о чем нетрудно догадаться, читая его сочинения. Ведь первую свою научную статью посвятил он родным местам и с детства знакомой речке Качне.

Родина была для него не просто местностью, где он родился, где обитал его род. Она всегда оставалась частью его души, родной с детства землей, которую помнишь до мельчайших деталей, любишь и желаешь понять.

А что это означает — понять землю? Это значит научить­ся читать, как чудесную книгу, слои на речных берегах, зигзаги стариц, пятна болот, скопления холмов — все то, что каким-то образом возникло, имеет свою историю и неразрывно связано с жизнью людей.

Вряд ли кто-нибудь из родных и близких мог рассказать обо всем этом Василию Докучаеву. Пожалуй, некому было даже озадачить его подобными вопросами. Детство свое провел он при крепостном праве, среди детей крестьян, принадлежавших помещику. Резкая грань отделяла свободных граждан страны от крепостных, привязанных к родной земле не только духовными связями, но и подневольным трудом, волей своих хозяев.

Ребенку приходится рано или поздно подчиняться жестким правилам и требованиям, которые накладывает общество на каждого человека. Надо обучаться, чтобы стать нормальным членом общества, толковым работником, служащим. Или приходится — такова была судьба многих детей старой Рос­сии — заниматься тяжким трудом.

Вот и Василию Докучаеву пришла пора прощаться с босоно­гим вольным детством. Отец обучил его грамоте, заставил прочесть самостоятельно все церковные книги, а когда сыну исполнилось одиннадцать лет, отдал его в Вяземское духовное училище. Так уж повелось в семьях священников: сыновья шли по стопам отцов. В полуфеодальном русском обществе сохраня­лось строгое разделение на классы, слои, каждому из которых была определена четкая роль в государственной системе.

Из Вязьмы Василия Докучаева, учившегося успешно, перевели в Смоленск, где он, окончив в 1861 году духовное училище, поступил в духовную семинарию. Жизнь его покатилась, можно сказать, по наезженной колее. От него требовалось только послушание и усердие, а дальнейшая судьба была предопределена: церковных служителей требовалось много, но только толковых, грамотных. Времена менялись, в народе стала распространяться грамотность, а с ней и свободомыслие, сомнения в верности церковных догм. Надо было противодействовать этим новым веяниям, умело доказывая истины священного писания, а не просто бубнить и повторять их на разные лады без толку и смысла.

Требования были новые. А обучали в семинарии, в бурсе, по старинке. Царила зубрежка. Требовалось пересказывать прочи­танное назубок, слово в слово, автоматически. По словам про­шедшего бурсу писателя Н. Г. Помяловского, «главное свойство педагогической системы в бурсе — это долбня, долбня ужасаю­щая и мертвящая. Она проникала в кровь и кости ученика. Про­пустить букву, переставить слово считалось преступлением».

Вообще-то само по себе духовное образование вовсе не было бестолковым. Бурсакам преподавали не только различные цер­ковные премудрости или священную (библейскую) историю, тол­кования священного писания. Их обучали языкам и целому ря­ду наук. Только вот главное было не в том, чему обучали, но как обучали!

Нравы бурсы были жестокие. Доводилось отведывать «май­ских» (то есть розг) и безо всякой провинности, по причуде пьяного учителя, и во время «великих сечений», когда наказывали всех без разбора. Понятно, что если за плохое знание закона божьего ребенка истязали, то истинную веру этим не укрепляли. Ведь даже прекрасные христианские заповеди всеобщей любви и прощения, непротивления злу насилием превращались в пустые звуки, лицемерные слова, потому что опровергались действиями, поведением тех самых учителей, которые их провозглашали.Физически сильные ученики частенько поколачивали сла­бых, отнимали у них гостинцы и деньги. Игры обычно были не только на ловкость и удачу, но и на выдержку, когда приходи­лось терпеть сильные удары, щипки и шлепки, издевательства и оскорбления. Правда, с Василием Докучаевым даже забияки предпочитали не связываться: обладал он большой силой, и если уж выходил из себя, то, вспылив, мог разбросать трех-четырех обидчиков.

При своем высоком росте он нередко сиживал на задних .партах, «на Камчатке». Аборигены этих мест были преимуще­ственно великовозрастными оболтусами. Время свое они проводили «балдежно»: раскладывали под партами пальто, заваливались и шепотом пересказывали были и небылицы, порой закатываясь от смеха.