Августин Блаженный о человеке

Страница 4

3) Теперь встает проблема, откуда же душа обретает эти критерии познания, чтобы судить о вещах, если их нет в самих вещах? Возможно, она продуцирует их сама? Определенно нет, ибо, хотя она и выше физических объектов, но сама выступает как изменчивая: критерии же неизменны и необходимы: "В то время как оценочный критерий . неизменен, ум человеческий, хотя, допустим, способный оперировать таким критерием, все же подвержен мутациям и ошибкам. Потому и необходимо заключить, что по ту сторону нашего ума есть некий Закон, который называется истиной, и нет сомнений, что эта неподверженная изменениям природа, превышающая душу человеческую, существу­ет. •• Человеческий интеллект, следовательно, находит истину в виде объекта, выше себя. С ее помощью он судит, и сам оценивается ею. Истина — мера всех вещей, и тот же интеллект измерен и оценен Истиной".

4) Эта истина, данная чистому интеллекту, образованная из Идей, есть высшая умопостигаемая бестелесная реальность, о которой гово­рил Платон. Августину хорошо известно, что термин "Идея" в техни­ческом смысле был введен Платоном, и он убежден в том, что "ценность Идей такова, что никто не может считать себя философом, не имея о них понятия". Идеи суть фундаментальные формы, постоянные осно­вания и неизменное вещей, это модель, с которой формируется все, что рождается и умирает.

Все же Августин реформирует Платона в двух моментах: 1) он понимает Идеи как мысли Бога (как это по-разному уже высказывали филон, Медиоплатоники и Плотин); 2) он отвергает теорию реминис­ценции, вернее, переосмысливает ее. О первом моменте речь впереди. Что же касается теории "воспоминания", то ее Августин трансформи­рует в теорию "иллюминации", или "прозрения", "озарения", "про­светления", что было естественным в контексте философии творения. Отказавшись также и от идеи предсуществования души, возможность чего решительно исключается креационизмом, Августин пишет в "Троице": " .Следует помнить, что природа умопостигающей души образована таким образом, что объединенная со всем интеллигибель­ным, в соответствии с естественным порядком, установленным Твор­цом, она постигает все это в свете бестелесном, подобно тому, как телесное око воспринимает все окружающее в свете телесном, способ­ное видеть в этом свете и к этому предназначенное".

В "Монологах" мы читаем: " .телесные качества не могут быть видимы, если они не освещены источником света. Стало быть, следует отдавать себе отчет в том, что понятия, относящиеся к наукам, которые мы склонны считать абсолютно истинными, на деле скрыты от понима­ния, если они не освещены, так сказать, собственным солнцем. Поэто­му так же могут быть обнаружены, благодаря такому солнцу, три вещи:

то, что существует, что отражает, сверкая, и то, что освещает; так и в Боге Невыразимом, которого ты желаешь познать, есть три начала: то, что существует, то что постигаемо, и то, что делает постижимым все сущее".

Интерпретаторы немало помучились с этой теорией прозрения, ибо в процессе объяснения воспроизводились элементы более поздних теорий познания, чуждых Августину. В действительности, у Августина на основе креационизма объединяется концепция Платона, выражен­ная в "Государстве", с похожим освещением тех же вещей в Священ­ном Писании. Бог, который есть чистое Бытие, через творение участвует в бытии других вещей. Аналогичным образом, Истина, при­сутствуя в умах, делает их способными к познанию. Бог как Бытие творит, как Истина Он все освещает, как любовь Он все притягивает и умиротворяет.

И последнее. Августин настаивает на том, что познание Идей доступно лишь для "mens" (разума), т.е. наиболее возвышенной части души. Более того, увидеть их способна далеко не всякая душа, "но лишь , та, что чиста и свята, т.е. имеет око чистое, святое и покойное, коим только и можно увидеть Идеи, так, как если бы было меж Идеями и ею сродство". Как видим, речь идет о древней теме "очищения" и "упо­добления" Божественному как условии доступа к истинному. То, что разрабатывали платоники, у Августина к тому же несет нагрузку еван­гельских ценностей — благой воли и чистоты сердца. Чистая ясность души — условие прозрения Истины, наслаждения и упокоения в ней.

4. Августин Блаженный об истоках греха.

Рассматривая наиболее интересные аспекты учения блаженного Августина, следует прежде всего остано­виться на его произведениях «Против Пелагия». Со­гласно Пелагию, наше естество нейтрально - ему не присуще ни добро, ни зло. Зло совершается нами как злоупотребление свободной волей. Младенцы же по природе своей добры и лишь потенциально являются носителями греха. Крещение «во оставление грехов» по­этому имеет смысл только по достижении взрослого возраста, когда человек уже располагает свободной волей и способен к сознательному совершению греха. На это Августин возражал, что грех есть не только результат свободного выбора: он является принадлеж­ностью самой падшей природы человека. Если человек не со Христом, значит, он против Христа. А как мож­но быть против Христа, если не посредством греха? Следовательно, некрещеные младенцы тоже греховны. Как сказано в латинском переводе Рим. 5, 12, из-за Адама все человечество находится под проклятием пер­вородного греха.

По существу, спор между Августином и Пелагием сводится к противопоставлению воли и благодати. Пе­лагий утверждал, что грех коренится в воле. Августин же вслед за Апостолом Павлом настаивал, что часто мы делаем то, чего не желаем, или же, напротив, жела­ем того, чего не в состоянии сделать, а, следовательно, воля и поступки не связаны друг с другом - мы гре­шим вопреки своей воле! Именно таким образом Ав­густин делает вывод о греховности младенцев. При этом он непрестанно ссылается на Рим. 5, 12 в латин­ском переводе: «в котором (Адаме) все согрешили». Адам понимается как все че­ловечество в целом, поэтому все люди - грешники, «масса погибающих».

В том, что скрытой причиной всех бед этого мира служит великий грех, пагубно отражающийся на всех людях без изъятия, в период поздней античности были убеждены и многие язычники. Но Августин углубляет и обостряет этот тезис, придавая грехопадению истори­ческую, психологическую и прежде всего сексуальную окраску. Согласно Августину, из-за падения Адама че­ловек изначально и глубоко испорчен. Ибо «в нем все согрешили» (Рим. 5:12). «In quo» — именно такой ва­риант нашел Августин в латинском переводе Библии того времени и отнес это «в нем» к Адаму. В греческом источнике стоит просто «eph ho», то есть «потому что» (или «подобно ему») все согрешили! Итак, Августин вычитал в этом предложении из Послания к римлянам указание не только на первый грех Адама, но даже и на первородный грех, который переносится на другие по­коления и которым потому изначально, от рождения отягощен каждый человек. Именно в этом грехе кроет­ся причина того, что человек, испорченный душой и те­лом, подвержен смерти.

Более того, Августин — в противовес Павлу, ни словом не упоминавшему об этом, — само перенесение «перво­родного греха» связывает с «плотскими» («эгоистичными») страстями, с вожделением. В отличие от боль­шинства греческих и сирийских авторов Августин по­нимает стыд, вызванный первым грехопадением, психо­логически — как ясно ощущаемый сексуальный стыд, служащий расплатой за грех!

«Итак, с этого момента как одним человеком грех вошел в мир и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, так как в нем все согрешили (Рим. 5, 12), вся масса погибающих перешла во власть губителя. Так что никто, совсем никто не свободен от этого и не освободится иначе, как благодатью Искупителя.» («О христианской благодати», 2, 34)

Августин — первый писатель, сумевший в точных терминах описать конфликты воли: "То был я, который хотел, я, который не хотел: то был именно я, который желал одержимо этого, отвергая безоглядно другое. Посему боролся я с самим собой, раздирая себя самого".