Анализ критики чистой философии

Страница 4

Именно благодаря тому, что пространство (как и время) – одно и бесконечно, Кант доказывает, во-первых, их чувственную природу (поэтому пространство и время – формы чувственного созерцания)», во-вторых, неэмпирическую (внеопытную) природу (поэтому они – «чистые формы» чувственного созерцания).

Специфика каждой из «чистых форм» состоит, как уже было много отмечено, в том, что пространство соотнесено с «внешним», а время – с «внутренним» чувством. Кант определяет функции «внешнего» чувства следующим образом: «мы представляем себе предметы как находящиеся вне нас, и притом всегда в пространстве. В нем определены или определимы их внешний вид, величина и отношение друг к другу» (С. 129).

Внутренне чувство, по Канту, – это созерцание «душою» самой себя или как «созерцание» нами наших внутренних состояний: «Вне нас мы не можем созерцать время, точно так же как и мы не можем созерцать пространство внутри нас» (С. 130).

Итак, пространство «работает» тогда, когда мы созерцаем предметы вне нас, т.е. внешние тела, а время организует «внутренние явления» души, и через них (косвенно) внешние явления. Поэтому по Канту, форма более универсальна, чем форма пространства по отношению к миру явлений.

Кант определяет время как «своеобразное чувственное и интеллектуальное «чистое схватывание» отношений последовательности и одновременности в наших представлениях, причем созерцание их как «одного-единственного» (небеспредметного, но не отдельного вещественного) бесконечного образования. Только на этой основе, считает Кант, возможно «приложить» форму времени к явлениям внешних предметов. Следовательно, определение временных отношений вещей зависит от предварительной «временной ориентации» во внутреннем мире («душевной жизни» человека), (с другой стороны, из дальнейших текстов «Критики…» выясняется, что осмысление пространственных связей может иметь фундирующее значение для установления временных отношений)». [9]

По Канту, ни пространство, ни время не являются абсолютной реальностью, они просто наш специфический способ восприятия мира. Кант говорит, что пространство и время «эмпирически реальны» только в том смысле, что они имеют значимость «для всех предметов, которые когда-либо могут быть даны нашим чувствам…» (С. 139). Всеобщность и необходимость существования явлений в пространстве и времени Кант назвал «объективной значимостью», тем самым субъективно–идеалистически истолковывая саму объективность.

Кант считал, что выводы о пространстве и времени как необходимых априорных представлениях, лежащих в основе созерцаний, дают философские обоснования способности математики выдвигать всеобщие и необходимые положения.

Таким образом, по Канту, геометрия как наука опирается на такую априорную форму чувственности как пространство, а арифметика – на время. То есть именно на пространство и время «опирается» разум при создании такой науки как математика.

Хотелось бы немного сказать об общекультурном значении теории пространства и времени, Кант считает, что только в контакте человека, субъекта с объектами и возникают формы пространства и времени. Вне этого контекста они не имеют смысла. Мы просто не можем иначе взглянуть на предметы, чем «под формами» пространства и времени. Чувственность, которой мы наделены, - это своеобразная «призма», через которую мы только и видим предметы. Если возможны какие-то другие «разумные» существа, не наделенные органами чувств (Кант допускает это), то они, наверное, могли бы воспринимать предметы не в пространстве и времени. Отсюда можно предположить, что мир не таков, каким нам представляется из-за наделенности чувственностью. И возможно тогда, когда мы найдем способ изменять потенции нашей чувственности, мы увидим этот мир совсем другим.

§3. Явление и «вещь в себе».

В «Трансцендентальной эстетике» И. Кант вводит одну из основных категорий своей философской системы – «вещь в себе».

Он считает, что субъект познает только то, что сам творит. Кант делит мир на доступные знанию «явления» и непознаваемые «вещи в себе», то есть границей является распознаваемость. В мире явлений царит необходимость, все здесь обусловлено другим и объясняется через другое. Сколько бы мы ни проникали в глубь явлений, наше знание все же будет отличаться от вещей, каковы они на самом деле. Любая вещь воспринимается нами в чувственном опыте через призму априорных форм чувственности – пространство и время, а не так, как она есть сама по себе. Мир опыта относителен, так как существует благодаря отнесению его к Трансцендентальному субъекту, между «вещами в себе» и явлениями сохраняется причинно-следственное отношение: без «вещей в себе» не может быть и явлений. Различая все предметы на «феномены и ноумены», Кант на новом уровне трактует ту проблему, решение которой ранее привело его к различению предметов на явления и «вещи в себе». Понятие «феномен» обозначает у Канта чувственный предмет, мыслимый рассудком, и оно аналогично понятию «явление». Понятие «ноумен» Кант существенно отличает от понятия «вещи в себе»: если «вещь в себе» имеет «положительный смысл», обозначая некоторую объективную реальность, хоть и непознаваемую, то «ноумен» «мы должны понимать исключительно лишь в негативном смысле», то есть как то, что «не есть объект нашего чувственного созерцания». Кант подчеркивал, что понятие «ноумена» - «умопостигаемого» предмета, необходимо лишь для того, чтобы «не распространять чувственных созерцаний на сферу «вещей в себе»…» (С. 308-310).

В диссертации 1770 года Кант утверждал, что мир «вещей в себе» постигается непосредственно умом, но теперь он считает его недоступным никакому познанию – Трансцендентным.

Разделение мира на явления и «вещи в себе» - тенденция агностицизма. Поэтому это положение кантовского учения подвергалось острой критике как со стороны материализма, упрекавшего Канта в непознаваемости «вещи в себе» как таковой и в преуменьшении «раскрывающей» силы явлений, так и со стороны субъективного идеализма, видевшего в кантовской «вещи в себе» уступку материализму. Другие вообще считали, что Кант не имел оснований предполагать даже существование предметов, вещей, вне нас, так как явления не дают оснований для таких заключений. Позиция Канта по этому вопросу является весьма последовательной, аргументированной, вытекающей из самой логики размышлений Канта, а не результатом простой «уверенности» в существовании предметов внешнего мира: «…нельзя не признать скандалом для философии и общечеловеческого разума необходимость принимать на веру существование вещи вне нас (от которых мы ведь получаем весь материал знания даже для нашего внутреннего чувства) и невозможность противопоставить какое бы то ни было удовлетворительное доказательство этого существования, если бы кто-нибудь вздумал подвергнуть его сомнению» (С. 101).

Кант с самого начала мыслит исследовать познание, осуществляемое с помощью чувственной способности, то в явлениях, что соответствует ощущениям, он называет «материей явления», представляющей все его многообразие. Но ведь должно существовать нечто, что упорядочивает мир ощущений. Так как этим не могли быть сами ощущения, то материальные элементы явления упорядочиваются благодаря его формам. Именно поэтому мы получаем не хаотическое многообразие ощущений, а явление как организованное целое. Следовательно, чувственность – это не только способность воспринимать впечатления, что сделало бы эту способность пассивной. В ней должны быть заключены некоторые моменты, делающие ее активной человеческой способностью. Человек способен воспринимать по законам, общим для всех человеческих существ формы чувственности, то есть пространство и время.

Бесспорным достижением теории познания Канта был новый взгляд на соотношение созерцания и интеллекта. В XVII веке соперничали два направления – сенсуализм и рационализм. Сенсуалисты полагали, что чувственное познание играет главную роль, а рационалисты ставили на первое место интеллект. Ни те, ни другие не видели принципиальной разницы между этими видами познания. Кант подчеркнул несводимость одного «ствола познания» к другому: «Ни одну из этих способностей нельзя предпочесть другой. Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить. Мысли без созерцания пусты, созерцания без понятий слепы» (С. 123). Научное знание представляет собой синтез чувственности и рассудка. Как осуществляется этот синтез? Ответу посвящена большая часть трансцендентальной логики.