Петербург и Ф.-Б. Растрелли

Страница 25

Так же большое влияние на настрой картины оказывает диагональное ее построение. Фигуры расположены по обе стороны креста, а Иисус Христос скользит по диагонали столба, который подводит его к двум женским фигурам, стоящим на коленях слева. Особенность этой совершенной композиции и ее выразительная величавая красота заключается в многозначной роли каждой формы и линий, их художественно осмысленных сопоставлениях. Так Иоанн обращается к Марии Магдалине, являя собой пример стоической сдержанности. Следуя ему, Магдалина принимает на себя также тяжесть мертвого тела и здесь рождается неожиданный контраст – прекрасного женского лица и израненной стопы, касающейся нежного плеча. Это прикосновение неуловимо: оно скорее угадывается, чем видно. Вся скрытая чувственность Рубенса в этом едва уловимом прикосновении, говорящем о многом так сдержано и так трогательно. Подобное сопоставление, как сознательно сенсуалистический прием воздействия, художник будет применять постоянно, он войдет в художественный язык барокко.

Мария Магдалина прелестна. Это, бесспорно, лучшая по живописи часть картины наиболее тонко и индивидуально исполненная, одно из совершеннейших созданий Рубенса в его творчестве, столь насыщенном женскими образами. Эта чудесное изображение имеет свою легенду. Весьма вероятно, что эта красивая девушка с черными глазами, твердым взглядом и чистым профилем – портрет Изабеллы Брандт, на которой Рубенс женился за два года до создания этой картины и которая служила ему, возможно, во время своей беременности моделью для богоматери на одной из створок картины с изображением «Посещение богоматерью святой Елизаветы». Впрочем это единственный образ светской красоты, которым Рубенс украсил эту строгую несколько монашескую картину, целиком евангельскую по своему характеру, если подразумевать под этим серьезность чувства и исполнения, и не забывать о тех строгих требованиях, которым художник подобного склада должен был подчиниться[8].

Особое выделение стопы Христа в картине было обусловлено требованиями особого культа, выдвинутой Контрреформацией Тело Христа отмечено печатью редкой красоты пропорций и форм, а главное, найденной мерой выражения в нем жизни и смерти. Безвольно он скользит по ослепительно белому савану, сохраняя благородство очертаний и возвышенную одухотворенность, своей красотой неся как бы идею бессмертия. В образах, окруживших Христа, учеников достойных, сильных духом людей с суровой, скупой скорбью, воплощающихся стоические убеждения Рубенса. Ораторский пафос этой картины Рубенса убедителен потому, что в основе его лежит искреннее переживание изображенного события – скорбь друзей и родных об умершем герое. Собственно религиозно-мистическая сторона сюжета Рубенса не интересует. В евангельском мифе его привлекают страсти и переживания, - жизненные, человеческие в своей основе. Рубенс легко преодолевает условность религиозного сюжета, хотя формально он не вступает в противоречие с официальным культовым назначением картины.

Однако следуя в этой картине своим стоическим убеждениям, художник и здесь нарушает иконографическую схему евангельской сцены, когда богоматерь изображалась упавшей без чувств на руки Иоанна. Здесь во всех створках ее образу придан, несомненно, героический оттенок. В конечном итоге в этом великом произведении была воплощена стойкость фламандского народа, вынесшего на своих плечах неисчислимые бедствия и страдания войны и террора и сохранившего свое национальное достоинство. В «Снятии с креста» трагическая сущность совершившегося несет в себе начало катарсиса. Горе не ослабляет людей, а становиться для них могучим стимулом к действию.

В «Снятии с креста» диагональ «Воздвижение креста» превращается в гибкое «S»[9]. Композиция здесь менее напряженная, в картине больше чувствуется гармонии. Но конечно движение все равно остается основой живописного языка Рубенса. Каждый персонаж картины находится в движении, и каждый жест, каждая складка одежды как бы продолжают арабеск, образуемый светлым центром – телом Христа. И этот арабеск пронизывает весь ансамбль своим благородным ритмом. Несмотря на трагизм сюжета, картина свидетельствует о любви к жизни, о душевном здоровье. В тенях колорит еще сохраняет темный тон – это значит художник не забыл Караваджо. Но не персонажи мускулистые атлеты и самый могучий среди них, несмотря на мертвенный вид кожи, Христос. Что бы там ни говорили, произведение никак не назовешь скорбным. Правда оно воскрешает драму Голгофы; но с другой стороны, оно следует новым веяниям, духу Контрреформации, которая подчеркивает прежде всего внешнюю красоту и пышную обрядность.

«Воздвижение креста» гораздо больше говорит о самобытности Рубенса, о его порывах, дерзаниях, удачах, - словом о брожении ума, охваченного страстью ко всему новому и неведомому. Возможно, что эта картина исполнена менее мастерски, но она предвещает куда более оригинального, смелого и сильного мастера. Рисунок более протяжен, менее выдержан, форма более необузданна, моделировка менее проста и более притязательна. Но в колорите чувствуется глубокий жар и звучность, которые являются могучими ресурсами Рубенса, когда он почтет лучистость красок их яркости. Такая картина, как она есть с темными янтарными тонами, густыми тенями, приглушенными раскатами грозовых гармоний, она принадлежит к числу тех, где огонь вспыхивает с особой яркостью, поддерживаемый мужественными усилиями, и достигает предельной силы благодаря неослабному напряжению воли.

«Воздвижение креста» создано для ныне существующей церкви Синт-Валбург[10]. Сейчас так же как и «Снятие с креста» находятся в Антверпене в Соборе Богоматери. Алтарный триптих был поставлен некогда высоко в центре алтарной части готического храма. К нему вели высокие ступени, и поэтому Рубенс сделал главный расчет композиции на точку зрения снизу. Взгляд матери с ребенком на руках в первой створке дает глазам зрителя направление вверх. Главный мотив движения в центральной створке также идет снизу вверх. Таким образом, движение смотрящего вверх, на картину, зрителя соотносится с движением в самой картине чем достигается и устанавливается динамический, а также эмоциональный контакт[11]. Рубенс активно использует иллюзию ввода картинного пространства в реальностно близким расположением фигур, как бы прорывающих переднюю плоскость, фрагментарным их изображением, а так же созданием впечатления близкого конечного выхода водружаемого креста за пределы картины – мотив, уже однажды им использованный[12].

Это колоссально произведение – 6,5м в ширину и 4,5м в высоту не знает себе равных не только своим невиданным масштабом, но прежде всего грандиозностью замысла, ораторским искусством обращения к толпе, поистине героическим победным звучанием.

В «Водружении креста» нет ничего похожего от изображения в картине «Снятие с креста». Сострадание, нежность, мать, друзья – далеко. На левой створке художник объединил всех охваченных душевной скорбью близких в одну мятущуюся группу, оплакиваемых и отчаявшихся людей.

На правой створке представлены только два конных стража – с этой стороны не может быть пощады[13]. Палачи с лицами мясников зверскими усилиями поднимают крест, стараясь поставить его вертикально. Руки сжимаются, веревки натягиваются люди предпринимают недюженные усилия, крест качается в разные стороны и поднят пока лишь на половину. Смерть неизбежна. Человек с пригвожденными руками и ногами мучается в агонии; от всего этого существа не осталось ничего что было бы еще свободно, что принадлежало бы ему. Безжалостный рок овладел телом, избежала его только душа. Это хорошо чувствуется в его устремленном вверх взгляде; отвратившись от земли он ищет иную опору и направляется прямо к небу. Всю яркость и всю поспешность, с какой убийцы стремятся закончить свое дело, художник выразил как человек, глубоко понимающий проявления гнева и зверские инстинкты. Но еще лучше переданы им спокойствие духа и блаженство умирающего, принесшего себя в жертву мученика – Христос озарен светом. Он как бы в узком снопе, в котором сосредоточены все лучи, рассеянные по картине. В пластическом отношении фигура Христа здесь менее ценна, чем в картине «Снятие с креста», хотя никто кроме Рубенса не смог бы задумать ее такой, какой она нарисована, поместить на том месте, которое она занимает и наделить ее высокими живописными достоинствами. Подчеркивается не страдание и мучение Христа, а торжество героя, победа стойкости его духа и воли. Если в образах Иоанна и Марии Рубенс воплотил особое состояние духа, преодоление жестокой скорби, осознание высшей необходимости свершившегося. Напряженным физическим усилиям палачей противопоставляется духовная сила Христа. Римский всадник с жезлом, исподбровья смотрящий на Христа и сдерживающий коня, - необходимое звено в это сложном сгустке страстей. Объединенный общим местом действия, трехчастный алтарь производит монументальное впечатление. Но монументальность его строится не на статике, а на новых принципах динамического равновесия. Величавый и могучий ритм объединяет целые группы человеческих фигур, искусно связанных между собой.