Политический портрет Кагановича

Страница 4

В годы войны

Годы войны с гитлеровской Германией были трудным временем для всех советских руководителей. Каганович отвечал в первую очередь за бесперебойную работу железных дорог, на которые в условиях войны легла особая ответственность. Железные дороги, и без того перегруженные у нас в стране, должны были осуществлять теперь огромный объем военных перевозок и эвакуацию многих тысяч предприятий в восточные районы страны. Каганович не вошел в первый состав Государственного Комитета Обороны, но скоро был включен в ГКО вместе с Булганиным, Микояном и Вознесенским.

Железные дороги справились с невероятно трудными задачами военных лет, и в этом была, несомненно, заслуга Кагановича. В сентябре 1943 года ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

В 1942 году Каганович был также членом Военного Совета Северо-Кавказского фронта. Правда, он продолжал в основном работать в Москве и на фронте бывал «наездами». Когда в 1942 году немецкие войска прорвали линию фронта на юге и стали быстро наступать в направлении Кавказа и Волги, Каганович вылетел на фронт с особой миссией: ему предстояло наладить работу военной прокуратуры и военных трибуналов. В эти месяцы немало командиров и комиссаров Красной Армии поплатились жизнью за неудачи и просчеты, ответственность за которые несло в первую очередь высшее командование.

Уже в 1944 году Каганович постепенно переключается на более мирную хозяйственную работу. Оставаясь заместителем Председателя Совнаркома СССР и заместителем председателя Транспортного комитета, Каганович становится в 1946 году министром промышленности строительных материалов, это была одна из наиболее отстающих отраслей.

Каганович в опале

Влияние Кагановича уменьшилось еще в конце 30-х годов и продолжало меняться в течение войны. Он выполнял важные задания, но общее руководство военной экономикой по линии Совета Министров и ГКО осуществлял в первую очередь Вознесенский, а по партийной линии Маленков. Вознесенский в 1946 году нередко руководил заседаниями Совета Министров СССР. В партийно-государственной иерархии имя Кагановича стояло в 1946 году лишь на девятом месте — после Сталина, Молотова, Берия, Жданова, Маленкова, Вознесенского, Калинина и Ворошилова.

В 1947 году Каганович был направлен Сталиным на Украину в качестве первого секретаря КП(б)У. Республика не выполнила в 1946 году плана хлебозаготовок из-за тяжелой засухи, и Сталин был недоволен Хрущевым, который вот уже девятый год стоял во главе ЦК КП(б)У. Переезд в Киев был, однако, для Кагановича явным понижением, и он работал здесь без прежней энергии. К тому же Хрущева не освободили от работы в республике, он остался на посту председателя Совета Министров УССР. Если в 30-е годы в Москве Хрущев склонен был говорить: «Да, Лазарь Моисеевич», «Слушаю, Лазарь Моисеевич», — то теперь на Украине между ними часто возникали конфликты. Каганович не слишком много времени уделял сельскому хозяйству, но стал раздувать привычное кадило борьбы с «национализмом», переставлять кадры, удаляя нередко хороших и ценных работников. Гораздо больше, чем Каганович, Украине помогли обильные весенние дожди, обеспечившие республике в 1947 гиду высокий урожай. Не имея на этот раз чрезвычайных полномочий, Каганович часто посылал записки Сталину, не показывая их перед этим Хрущеву. Но Сталин потребовал, чтобы и Хрущев подписывал все эти записки, что было явным выражением недоверия к Кагановичу. Вскоре стало ясно, что от пребывания Кагановича на Украине нет никакой пользы. Хрущев имел здесь гораздо большее влияние, тогда как у Кагановича была не слишком добрая слава еще с середины 20-х годов. В конце 1947 года Каганович вернулся в Москву, возобновив свою работу в Совете Министров СССР.

Но и в Москве положение Кагановича становилось все более трудным. Набирала силу пресловутая кампания против «безродных космополитов». От евреев очищали партийный и государственный аппарат, их не принимали на дипломатическую службу, в органы безопасности, сократился прием евреев в институты, готовящие кадры для военной промышленности и наиболее важных отраслей науки. Евреев перестали принимать в военные училища и академии, в партийные школы. Среди еврейской интеллигенции прошли массовые аресты.

Сам Лазарь Каганович в это время нередко вел себя как антисемит, раздражаясь присутствием в своем аппарате или среди «обслуги» евреев. Удивляла мелочность Кагановича. Так, например, на государственных дачах для членов Политбюро часто устраивались просмотры иностранных кинолент.

Жертвой шпиономании стал и старший брат Кагановича Михаил Моисеевич, который еще в 1940 году был снят с поста министра авиационной промышленности, а на XVIII партийной конференции весной 1941 года выведен из состава членов ЦК ВКП (б). В первые годы после войны он был обвинен во вредительстве в области авиационной промышленности и даже в тайном сотрудничестве с гитлеровцами. Эти вздорные обвинения рассматривались на Политбюро. Докладывал Берия. Каганович не защищал своего брата.

Сталин все реже и реже встречался с Кагановичем, он уже не приглашал его на свои вечерние трапезы. На XIX съезде КПСС Каганович был избран в состав расширенного Президиума ЦК и даже в бюро ЦК, но не вошел в отобранную лично Сталиным «пятерку» наиболее доверенных руководителей партии.

После ареста группы кремлевских врачей, в большинстве евреев, которые были объявлены вредителями и шпионами, в СССР началась новая широкая антисемитская кампания.

В «антипартийной» группе

После смерти Сталина влияние Кагановича на короткое время вновь возросло. В качестве одного из первых заместителей председателя Совета Министров СССР он возглавил несколько важных министерств, Каганович поддержал сговор Хрущева и Маленкова с целью ареста и устранения Берия. Еще раньше он был среди тех, кто предпринял все меры для пересмотра «дела врачей» и прекращения антисемитской кампании в стране. Был реабилитирован и его старший брат М.М. Каганович.

И тем не менее начавшиеся в 1953–1954 годах первые реабилитации ставили Кагановича во все более трудное положение. Не все жертвы террора 1937–1938 годов были расстреляны или погибли в лагерях. В Москву стали возвращаться люди, которые знали о той ведущей роли, которую играл Каганович при проведении незаконных массовых репрессий.

В прошлом Каганович был в очень плохих отношениях с Молотовым и Маленковым. Теперь они стали сближаться на почве общей вражды против Хрущева и его политики. Они тщательно фиксировали все ошибки Хрущева в руководстве промышленностью и сельским хозяйством. Но главное, что им не нравилось, — это провидение «десталинизации» и освобождение и реабилитация миллионов политических заключенных. Выступление антихрущевской группы закончилось полным поражением. Молотов, Каганович, Маленков и «примкнувший к ним Шепилов» были выведены из состава Политбюро и ЦК КПСС. Они сами и их выступление обсуждались на всех партийных собраниях. Это была советская «банда четырех».

После июньского Пленума Кагановича охватил страх. Он опасался ареста и боялся, что его постигнет судьба Берия. В конце концов на его совести было ненамного меньше преступлений, чем на совести Лаврентия. Каганович даже позвонил Хрущеву и униженно просил его не поступать с ним слишком жестоко. Он сослался на прежнюю дружбу с Хрущевым. Ведь именно Каганович способствовал быстрому выдвижению Хрущева в Московской партийной организации. Хрущев ответил Кагановичу, что никаких репрессий не будет, если члены антипартийной группы прекратят борьбу против линии партии и станут добросовестно работать на тех постах, которые им поручит теперь партия. И действительно, Кагановича вскоре направили в город Асбест Свердловской области директором крупнейшего в стране горно-обогатительного комбината.

Четыре года в Асбесте

Каганович работал в Асбесте до конца 1961 года. Этот человек, который прежде отличался крайней жестокостью и грубостью по отношению к подчиненным, был на своем последнем руководящем посту весьма либеральным начальником. В 1957–1958 годах Каганович приезжал в Москву на сессии Верховного Совета, однако на очередных выборах в Верховный Совет его кандидатура уже не выставлялась.