Кутузов и его время

Страница 6

Пуля пробила голову, не задев мозга. Кутузов выжил и от­правился за границу лечиться. Михаил Илларионович много путешествовал по Европе, долго жил в Лейдеие — тогдашнем центре науки, встречался с учеными, передовыми людьми Европы и европейскими полководцами того времен — Фридрихом II и Лаудоном.

По возвращении на родину Кутузов назначен в войска, нахо­дившиеся в южных краях России, в Крыму. На том же театре военных действий служил в те годы Суворов. Это были сравни­тельно мирные годы. Крым в результате войн с Турцией был объ­явлен независимым, борьба с Турцией за влияние на крымских татар продолжалось, но эту борьбу Суворов вел то демонстрацией против турецких кораблей, заходивших в порты Крыма, то дип­ломатическим путем, поручая Кутузову дела наиболее сложные, требующие благоразумия и большого такта.

В эти годы Кутузов снова проходил суворовскую школу обу­чения и воспитания войск. То, что зародилось в Астраханском полку лет двадцать назад, теперь окрепло и превращалось в су­воровскую «Науку побеждать». Кутузов постигал важнейшие правила «Науки побеждать»: «глазомер, быстрота, натиск», требовавшие от командира правильной оценки обстановки: «как в лагере стать, как идти, где атаковать, гнать и бить, пример­ного суждения о силах неприятельских для узнания его пред­приятий».

Кутузов постигал суворовское построение колонн для похода, организацию марша, отдыха, стремление к быстроте, ибо «победа зависит от ног, а руки ее довершают».

В 1787 году вспыхнула новая война с Турцией. Кутузов при­крывал своим корпусом границы России но Бугу, затем войска Кутузова были включены в состав действующей Екатеринослав-ской армии. Командующий Екатеринославской армией Потемкин решил взять черноморскую турецкую крепость Очаков. Русские войска, в том числе и корпус Кутузова, осадили Очаков. Осада крепости длилась долго, русские войска гибли от болезней и тер­пели лишения больше, чем хорошо подготовленные к осаде турки. Однако Потемкин медлил и не решался на штурм. Военные дей­ствия ограничивались мелкими столкновениями.

Во время одной из вылазок турки атаковали прикрытие егерей Бугского корпуса. Завязалось серьезное сражение. Кутузов повел войска в атаку и был тяжело ранен. Пуля пробила голову навылет почти в том же месте, что и при первом ранении. Врачи приго­ворили его к смерти, считая, что он не доживет до утра. Но Ку­тузов выжил, только правый глаз его начал слепнуть.

«Если бы,— писали врачи,— такой случай передала нам ис­тория, мы бы сочли это басней. Но мы видели чудо, свершившееся с генералом Кутузовым».

Едва оправившись от раны, Кутузов принял участие в боях на Днепре и на Буге, в штурме замка Хаджибей, на месте нынешней Одессы. И всюду: то с батальонами егерей, то во главе казацких отрядов при взятии крепостей Бендеры и Аккерман и в полевом бою — Кутузов всегда, по свидетельству современников, «одер­живал поверхность».

В этот трудный момент Кутузов, собрав гренадер Херсонского полка и егерей Бугского корпуса, повел их на бастион. Войска, штыками проложив себе дорогу, ворвались в крепость. Позднее, встретившись с Кутузовым на площади Измаила, Суворов сказал, что «Суворов знает Кутузова, а Кутузов Суворова; если б кре­пость не взяли — Суворов умер бы под ее стенами и Кутузов также .».

Бой шел на крепостных стенах и у всех четырех ворот, потом завязался жестокий уличный бой. Русские войска, окружив турок, теснили их к центру. Турки отступали. Дрались они отчаянно, в узких улицах окружили вооруженных пиками казаков и саблями перерубали древки пик. Началась резня, грозившая казакам полным истреблением. На помощь казакам прорвались егеря Кутузо­ва. Русские войска овладели центральной площадью. Гарнизон Измаила был почти полностью истреблен, немногие уцелевшие взяты в плен.

Дорого обошлась русским эта победа. Тысячи убитых и раненых лежали во рву, на улицах. 12 декабря 1790 года М. И. Кутузов писал своей жене:

«И з м а и л.

Любезный друг мой Катарина Ильиняшна. Я, слава богу, здоров и вчерась тебе писал . что я не ранен и бог знает как. Вех не увижу такого дела. Волосы дыбом становятся. Вчерашний день до вечера был я очень весел, видя себя живого и такой страшный город в наших руках, а ввечеру приехал домой как в пустыню . кого в лагере ни спрошу, либо умер, либо умирает. Сердце у меня облилось кровью и залился слезами.

Целой вечор был один; к тому же столько хлопот . надобно в порядок привести город, в котором однех турецких тел больше 15 ООО .

Корпуса собрать не могу, живых офицеров почти не осталось». «Не было крепче крепости, обороны — отчаянней, чем Изма­ил,— сказал Суворов,— только раз в жизни можно пускаться на такой штурм .»

С 1793 года в жизни Кутузова начался новый этап: он становится дипломатом — чрезвычайным и полномочным послом России в Константинополе. Посольство в Турции считалось труднейшим, ибо там был узел противоречий России не только с Турцией, но и с рядом европейских государств. Дошедшие до нас описания дипломатической деятельности Кутузова говорят о том, что и здесь он оказался талантливым. Окруженный русскими офицерами, советниками, шталмейстерами, музыкантами, камердинерами, конным и пешим конвоем, Кутузов торжественно вступил в Константинополь и на цветистые восточные приветствия ответил изысканной речью. Он поражает пышностью приемов и церемониалов, вежливостью манер. Своими рассказами Михаил Илларионович заставлял смеяться сурового пашу, давшего обет не улыбаться, очаровывал своим обхождением турецких придворных и военачальников, не веривших, что перед ними тот самый страшный Кутузов, который так жестоко громил их в битвах.

В сентябре 1794 года Михаил Илларионович был назначен ди­ректором сухопутного кадетского корпуса, где руководил обучени­ем и воспитанием будущих офицеров русской армии. Сам читал им лекции по военной истории, впервые ввел в корпусе препода­вание тактики.

Продолжая эту деятельность, Кутузов одновременно исполняет должность командующего сухопутными войсками в Финляндии, инспектирует их, строит там укрепления, участвует в дипломати­ческих сношениях, направленных на улучшение отношений России со Швецией.

Около года Михаил Илларионович был генерал-губернатором I Петербурга, но Александр остался им недоволен «за неисправно­сти в полицейской службе».

В августе 1802 года его «уволили по прошению», а по суще­ству, просто удалили из Петербурга. Кутузов уехал в свою дерев­ню Горошки Волынской губернии.

Письма Кутузова к жене в первый же год жизни в деревне ,говорят о том, что он жил уединенно, занимался сельским хозяйством, стараясь его сделать культурным и прибыльным, изыски­вая способы достать денег, которых у него, по-видимому, было немного.

«Об деньгах очень забочусь,— пишет он.— Слышал я, что продается какая-то книга в Петербурге об водяных коммуникаци­ях. Сделай милость — пришли мне, здесь очень нужно для того, что думаю весьма о коммерции».

Кутузов приобретает селитряный завод, занимается продажей пеньки, поташа; его сильно занимают масличные семена, которые |«сеются в Индии и Египте».

. Ноют старые раны. Ноги, согнутые ревматизмом, с трудом носят тучное тело. И каждое утро, просыпаясь, ощущал Кутузов, как все более тусклым кажутся ему окружающие предметы и глаз, близ которого прошла турецкая пуля, погас совсем. Кутузова охватывала тоска обреченного на бездеятельность че­ловека, которого ждет бедность и полное забвение. Он вспоминал Суворова, который и славой, и званием, и богатством своим был значительнее его. Но, отстраненный от службы и сосланный в ма­ленькую новгородскую деревушку Кончанское, так же вот, как и он, Кутузов, тосковал, метался, порывался что-то делать и в бес­силии утихал. Кутузов вспоминал, как умер его друг и учитель, великий русский человек,— в одиночестве, всеми брошенный, в тяжких мучениях.

Полководческое же дарование Кутузова тогда еще не развер­нулось, слава ждала его впереди. И пока только близкие и верив­шие в него люди знали, что шестидесятилетний русский генерал — лучший ученик Суворова, политик и дипломат, что стоит он во главе полков, прошедших, как и он, школу боевых походов Суво­рова.