Жизнь и творчество Аристотеля

Страница 13

Ученик Теофраста Стратон из Лампсака (ок. 340–268 гг. до н.э.) был прозван «Физиком», поскольку науке о природе он отводил первое место в своих изысканиях. Он писал, правда, так же и по вопросам логики, этики, политики, психологии, физиологии, медицины. Физика Стратона основывается на утверждении, что природу следует объяснять, исходя из нее самой и не обращаясь к божеству. Цицерон так оценивал крупнейших представителей аристотелизма: «А непостоянство Теофраста просто невыносимо: ведь он приписывает божественное главенство то разуму, то небу, то небесным звездам и созвездиям. Не следует также слушать его ученика Стратона, прозванного Физиком. Он полагает, что вся божественная сила заключается в природе, которая содержит в себе причины рождения, роста, уменьшения, но лишена всякого чувства и формы» (Верли III, фр. 33). В другом месте Цицерон указывает, что Стратону представляется, что все сущее произве­дено действием природы и должно объясняться, исходя из «естест­венных тяжестей и движений». Тем самым он «освободил бога от великих трудов, а меня – от страха [перед ним] » (там же, фр. 32). По Стратону, сами начала природы отданы во власть, само­произвольности, а при­рода понимается, в свою очередь, как самопроизвольная деятель­ность, не нуждающаяся во внешних ей силах.

Борьба Стратона против учения о богах послужила для древ­них основанием для сближения его с Демокритом. Важнейшее здесь – устранение божества от всякого вмешательства в природ­ные и человеческие дела. Мысль эта была подробно развита современником Стратона – Эпикуром. В то же время это показы­вает, что не только атомизм мог быть теоретической основой атеизма. В отличие от количественного подхода атомистов, Стратон развивает физику качественную, именно качества считая «началами». Качества – это теплое и холодное, причем активная сила – это теплота. «Стратон из Лампсака называл теплую сущ­ность причиной всего существующего» (там же, фр. 48). Впрочем, тут существует неясность. Качества, по Стратону, суть силы, при­сущие определенным субстратам: холод связан с водою, тепло – с огнем. В то же время, по некоторым сведениям, он «говорил, что движение не только находится в движущемся, но есть то, из чего, в чем и во что все [превращается] . говоря [о нем] как о субстра­те движения как изменения, из чего и во что [происходит] с одной стороны уничтожение, а с другой – рождение» (там же, фр. 72). Как связано это убеждение с представлением о тепле как первоначале – мы не знаем, но возможно, что здесь перед нами первый намек на учение о теплоте как движении.

В космологии Стратон признавал конечность мира. Он отрицал существование пустоты вне мира, но признавал ее в мире, в первую очередь в виде пор в телах, что позволяет, например, свету проникать в воду. А следовательно, здесь компромисс между Демо­критом, признание которым внемировой пустоты означало мно­жественность миров, и Аристотелем, определявшим пространство как границу объемлющего тела. В результате Стратон сближа­ется с платониками, определявшими пространство как расстояние (diastena), содержащее в себе нечто телесное и могущее вместить тело. Стратон отходит от Аристотеля и в понимании времени. Если Аристотель определил его как число движения, то Стратон усмотрел противоречие между этим определением и понятием движения: число всегда выражает дискретную величину, движение же непрерывно. Сам он понимал время так: оно есть «мера всякого движения и покоя, поскольку оно равновелико всему движуще­муся, когда оно движется, и всему неподвижному, когда оно не­подвижно, а поэтому все происходящее происходит во времени» (там же, фр. 79а). От времени отличается то, что происходит во времени. Поэтому день, ночь, год – не части времени, но реальные процессы, время же– это только длительность самих процессов.

Душевную деятельность Стратон связывал с движением: дви­жениями являются как восприятие, так и мышление. Причем, по свидетельству Секста Эмпирика, он сводит рассудок к ощуще­ниям, Плутарх же утверждает, наоборот, что с его точки зрения мышление отлично от ощущения. Ведь если наш ум занят каким-нибудь другим делом, мы имеем ощущения, но они не доходят до сознания (ср.: там же, фр. 109 и 112). Видимо, все же прав Плу­тарх, поскольку Стратон подчеркивает значимость центрального органа психической деятельности, находящегося «между бровя­ми», т. е. в определенной части мозга. Оттуда истекает «пневма», связывающая центр и периферию тела. Она движется по нервам (философ использует, видимо, открытие врачей Герофила и Эрасистрата). Стратон не различает человеческой и животной души, приписывая им одинаковые функции. Душа погибает вместе с телом.

Этика Стратона трудно поддается реконструкции. Видимо, он основывался на понятии природы человека и подчеркивал, подобно Аристотелю, осуществление нравственной возможности, дости­гаемое в результате деятельности (см.: фр. 132). В своем коммен­тарии к этому месту Ф. Верли замечает: «Хотелось бы знать, на­сколько развил Стратон его (Аристотеля.–А. Б.) антропологи­ческие наметки» (там же).

Стратон – последний творчески мысливший представитель перипатетиче ской школы., Однако элементы философии Аристотеля, в том числе и в трактовке его учеников, остаются действенной силой на протяжении всего развития эллинистической фило­софии. С ними соглашаются и их опровергают, их включают в чужеродные системы.