Граф А. А. Аракчеев. Современный взгляд на личность на основе анализа и сравнительной характеристики исторических источников и литературы

Страница 4

Граф постоянно приводил себя пример по службе. Уж что-что, а уважение к себе он внушать умел. И. А. Бессонов, близко знавший Аракчеева, в своих воспоминаниях писал о нем: «Всегда осторожный, всегда скрывающий глубоко свою мысль и свои страсти, он не любил около себя шуму и восклицаний, в каком бы роде они не были. …Была ли то врожденная или рассчитанная скромность, склонность к тишине и уединению, как знать? Аракчеев не был балагуром и, сколько известно, крепко недолюбливал людей этого рода. Впрочем, с ним и шутить было не совсем удобно или ловко: и все эти умники тогдашнего времени (были) замечательно тупы и теряли дар слова … не только в присутствии сурового временщика, но даже при одном его имени».

Естественно, важное место в понимании жизни и деятельности Аракчеева имела печальная эпопея военных поселений. А. И. Герцен считал их появление «величайшим преступлением царствования Александра I», а декабрист П. И. Пестель – «самой жесточайшей несправедливостью».

По наблюдению Н. К. Шильдера, основывающемуся на свидетельствах современников, «Аракчеев усмотрел в этой царственной фантазии еще более укрепить свое собственное положение и обеспечить в будущем преобладающее влияние на государственные дела». Но на самом деле Аракчеев первоначально высказывался против военных поселений. Но как только вопрос о них был окончательно решен Александром I, суровый граф стал верным исполнителем «его плана по своему верноподданническому усердию».

Что бы ни говорили о военных поселениях современники их и историки, как бы не ругали сие учреждение – не уйти от факта: вводилось оно в России облагодетельствовать своих подданных, призванных на армейскую службу. Поселения войск должно было улучшить быт солдат. Крестьяне должны были получить при военизированном устройстве жизни ряд преимуществ.

Граф Аракчеев дело организации военных поселений представлял себе как грандиозное благодеяние и видел себя не иначе, как благодетелем.

Идею создания военных поселений, в конце концов припишут Аракчееву. «Непонятно, как Аракчееву, умному человеку, пришла в голову такая дикая мысль», - сетовала графиня А. Д. Блудова. Сам же Аракчеев рассказывал служившему в поселениях инженеру А. И. Мартосу, что «военные поселения составляют собственную государеву мысль: это его дитя, в голове государевой родившееся, которое он любил и с которым он не мог расстаться».

Но не было в действительности у россиян всеобщей ненависти к Аракчееву. Всегда, во все эпохи его жизни, находились вокруг него люди, воздающие ему хвалу, люди, благодарные ему за то, что он для них сделал.

«Ясно и очевидно, что Аракчеев был не вполне тот, что мерещится нам в журнальных легендах, которые поются с такой охотою на удовольствие общественного суеверия», - так писал в одной из своих статей князь П. А. Вяземский. В доказательство он говорил: «Разумеется, не беру на себя защищать его и безусловно отстаивать … Александр, при уме своем, при данной опытности, … , мог ли быть в ежедневных сношениях с человеком по государственным делам и не догадаться, что это человек посредственный и ничтожный ? Здравый смысл и логика отрицают возможность подобных противоречий».

Много лет спустя Ф. В. Булгарин напишет в своих воспоминаниях: «Граф А. А. Аракчеев принадлежит Истории, и под пером историка- философа займет в ней весьма важное место. Главнейшее достоинство графа А. А. Аракчеева состояло в том, по моему мнению, что он был «настоящий Русак» … Все русское радовало его и все, что, по его мнению, споспешествовало славе России, находило в нем покровительство. … Другое важное достоинство графа состояло в ненависти к всякому фанфаронству и самохвальству».

Можно лишь поразиться, как быстро Граф Аракчеев утвердился на вершине власти, как быстро стал первым сановником империи. «1816-й год я адъютантствовал при графе в Петербурге, - вспоминал офицер Мартос. - … Граф часто давал мне и прочим намеки, что кто служит при нем адъютантом, должен вменять себе в особую честь, чего мы не догадывались и подлинно как были просты».

Многие оставались в недоумении. Великая княгиня Александра Федоровна признавалась: «Я никогда не могла понять, каким способом он сумел удержаться в милости до самой кончины императора Александра». Декабрист Н. И. Лорер писал в 60–х 19 века: «История еще не разъяснила нам причин, которые понудили Александра – исключительного европейца 19-го столетия, человека образованного, с изящными манерами, доброго, великодушного, - отдаться, или лучше сказать, так сильно привязаться к капралу павловского времени, человеку грубому, необразованному».

В своих мемуарах декабрист Н.А. Бестужев писал: «В том положении, в каком была и есть Россия, никто еще достигал столь высокой степени силы и власти, как Аракчеев. Этот вельможа, под личиною скромности, устраняя всякую власть, один, незримый никем, без всякой явной должности, в тайне кабинета, вращал всею тягостью дел государственных, и злобная, подозрительная его политика лазутчески вкрадывалась во все отрасли правления».

Как государственный деятель Аракчеев был уважаем многими выдающимися людьми своего времени. Но в мемуарной литературе факт сей почему-то преумолчен. Более того, часто утверждается, что Аракчеев был человеком, кторого «кроме гнуснейших льстецов, никто терпеть не мог, не произносил без презрения имя его». Цитированные слова принадлежат А. М. Тургеневу, видному сановнику.

Мемуары современников и труды историков обыкновенно рисуют нам Аракчеева в образе человека всеми презираемового и ненавидимового, во всех уголках России всячески поносимового, так что остается лишь пожалеть его и удивиться, как мог он жить в подобной атмосфере, как нес на себе крест всеобщего проклятия.

Глава II. Современный взгляд на личность А. А. Аракчеева.

Первые непредвзятые оценки деятельности Аракчеева, увы, пришли из-за рубежа. Именно там появились объективные, спокойные суждения, далекие от либеральной и революционной истерики, от все уничтожающего яда титулованных снобов, от советского идеалогизированного подхода к оценке жизни и деятельности временщика, которые многие десятилетия не были известны советским исследователям. Только недавно они стали достоянием и российской науки, нашли отражение, правда, пока еще недостаточно адекватно, в некоторых современных работах российских авторов.

Современная историография рассматривает личность Аракчеева не так однозначно, односторонне и категорично отрицательно, как это было в дореволюционный период, а тем более в советский.

Советская историческая литература еще более заострила негативные оценки в дореволюционной историографии, связав имя Аракчеева со всеми мнимыми и реальными мерзостями абсолютистского режима первой четверти 19 века. Человек, возглавивший пресловутые военные поселения, ставший источником тягот, страданий и унижений сотен тысяч людей, уже за одно это нес на себе печать проклятия. В этом дружном осуждающем хоре тонули отдельные замечания о полезных делах Аракчеева, о его чести и преданности престолу, борьбы с коррупцией и непорядками, ленью, расхлябанностью, сибаритством, со всем тем, что прямо или косвенно наносило ущерб интересам России внутри страны и за рубежом. Этого как будто бы и не существовало для советской науки.

В учебнике по истории за 8 класс под редакцией Б. А. Рыбакова так характеризуется период царствования Александра I: «Период мрачной правительственной реакции. Усилились произвол полиции и царской бюрократии, цензурные притеснения передовой общественной мысли помещики усиливали крепостнический гнет, стремясь возместить свои потери в войне 1812 года за счет крестьян. Правительство жестоко расправлялось с крестьянскими волнениями. По имени Аракчеева – главного советника царя – это политика стала называться «аракчеевщиной».

Генерал А. А. Аракчеев был грубым, жестоким, раболепствовавшим перед царем человеком, готовым выполнить любой царский приказ. Он стал первым после царя лицом в России, главным проводником реакционной политики.