Густав Штреземанн

Страница 2

После подписания 16 октября Договора Locarno, Stresemann поспешил домой страховать его принятие правительством. В речи по радио к нации 3 ноября, 1925, он обратился за поддержкой. Он сказал: «Locarno может интерпретироваться как выражение, что государства Европы наконец понимают, что они не могут продолжать воевать друг против друга без того, чтобы не вовлечь остальной мир в войну. » 3

Другой частью его мирного наступления стало подписание в апреле 1926 договора о восстановлении отношений с Россией, называемое Соглашением относительно Берлина. И, после неудачной поездки в Женеву в марте, он, наконец, добился 8 сентября 1926 года единодушного принятия Германии в Лигу Наций.

Несмотря на его здоровье, которое быстро ухудшалось, Stresemann сохранил свой портфель министра иностранных дел Германии.

ГЛАВА 2 ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Золотые Годы Веймарской республики

Несмотря на отрицательную дипломатическую атмосферу, Германия была допущена в Лигу Наций и Совет Лиги единодушным голосованием в сентябре 1926 года. (Оплату членства Германии в Лиге Наций предполагалось осуществить позднее). Stresemann и Briand, французский Министр иностранных дел, пытались достичь взаимопонимания в течение того же самого месяца. Это предполагало эвакуацию целого района Rhineland и возвращения земли Saar в обмен на поддержку Германией падающего франка.

Эра Штреземана

Это была бы хорошая идея сделать ставку на Locarno, на американских и французских политических деятелей. Stresemann потребовал прекращения деятельности Военной Комиссии, но Французы были взволнованы относительно распространяющихся военизированных организаций в Германии, подобно Stahlhelm и Reichsbanner.

Stresemann, наконец, выиграл на этой проблеме и активизировал общие обсуждения разоружения в Женеве, при продолжении требований полной эвакуации Rhineland, которая произошла в 1927-1929 годы. Он также продолжал поднимать проблему последствий войны и предлагал присоединение Австрии. Хотя он не спешил отвечать на предложение Келога-Брианда, которое предлагало официально отказаться от войны как от инструмента национальной политики, переговоры по разоружению так и не достигли финальной точки, потому, что Франция не желала сдавать ее благоприятную военную позицию в отношении Германии.

Несомненно Германия была в более сильном международном положении к 1927 году, чем она была начиная с 1918 года. Эвакуация Rhineland, Пакт Locarno и вход в Лигу Наций, не говоря уже о Берлинском Соглашении, - были главными достижениями Густава Штреземана, чей навык и доброжелательность получили большее уважение за границей, чем дома. Чтобы представить эти достижения в более значимой перспективе, необходимо рассматривать их сквозь французскую и британскую политику по отношению к Германии в течение середины двадцатых годов.

В сущности можно сказать, что Франция не сумела поддерживать ее превосходство по отношению Германии, которым она наслаждалась в конце Первой Мировой войны. Характер мира, за который французы боролись в Версале, был способствующим фактором, но то была не единственная ошибка в соглашении. Постоянное противоречие между политическими Левыми и Правыми имело существенный эффект на французскую политику по отношению к Германии. Проблема свелась к тому, должна ли Франция пробовать использовать силу или убеждение с немцами, идти это одной или в союзе с Англией. Правые партии полагали, что Германия понимает только силу, и нельзя предоставлять ей свободу выбора. Правые желали действовать совместными международными усилиями, но только, если это поможет Франции оставить Версальское Соглашение неизменным. Однако, они не желали ждать Лигу Наций, чтобы принять меры в отношении Германии и торопились действовать независимо.

На самом деле, проверка состоятельности правых состоялась перед 1924 годом. И таким испытанием была политика Рура. Все задумывалась, как откровенный обмен мнениями с Германией, которая в действительности докажет правоту Франции перед Англией. В итоге, это завершилось поражением правящего режима Поинкар и в заключении его падением. Это поставило франк в шаткое положение и вызвало напряженность в отношениях между Францией и Великобританией. В течение десяти лет после данного эпизода и отказа от силы как от инструмента политики в отношении Германии позиция правых подвергалась критике и потеряло свои устойчивые позиции.

И все-таки официальная Франция следовала альтернативной политике, то есть воздерживалась от попытки поддержать статус-кво Версальских Соглашений. Левые оспаривали право на существование и будущий потенциал "новой Германии", отличающуюся от старой аристократической страны. Для людей подобных Брианду, это было по существу политика восстановления отношений между 1925 и 1929 годами, чтобы помочь объединиться в "новой Германии" республиканским и демократическим тенденциям. Он верил что националистической Германии требуется месть, но республиканская Германия ждет мира. Новая Германия возразила только против того, что Брианд, называл "пункты Версаля эфемерными" относительно выполнения Соглашения. Но эта политика левых была только заменой в форме и духе политики правых. Так делалось, чтобы обеспечить статус-кво более приемлемым для немцев. Но недостаток реального наполнения создал предпосылки к неудачному исходу настолько, насколько была выигрышна политика правых. Это противоречие проходило не столько между правыми и левыми обеих стран, а скорее к существованию фундаментального недоразумения между Францией и Германией.

Брианд думал, что он сможет заставить немцев отказаться от идеи относительно будущего пересмотра Версальских Соглашений, предоставляя им экономическую помощь. Немцы очень хотели принимать непосредственную экономическую помощь, но по существу не желали отказываться от будущего пересмотра. Теория из двух Германии, весьма вероятных на поверхности, была обречена на неудачу когда было осознано, что имеется только одна Германия. Возможно, что Briand правильно истолковывал цель Штреземана относительно возможного мирного пересмотра, но он думал, что время будет играть в пользу Франции. Он надеялся, что политика восстановления отношений в конечном счете урегулирует территориальный статус-кво в отношениях с Германией. Это было основным неправильным представлением и было связано с тем, что появилось оно слишком рано. Немцы не оценили заключительную эвакуацию Rhineland в 1930-х годах. Влияние же правых в Германии с каждым годом возрастало.

Простые концессии на выполнение Версальских Соглашений действительно не могли удовлетворить Германию. Таким образом политика восстановления отношений разрушилась в 1930 году, совпав с первой большой победой Нацистской партии на выборах. В 1931 году французы были все еще способны блокировать австрийца Аншлусса, но в 1932 году они уже не могли почти ничего сделать, чтобы предотвратить прекращение платежей компенсации, и все что им оставалось, – лишь смотреть, как Германия начала перевооружаться. К этому времени Франция потеряла дипломатическую инициативу в отношениях с Великобританией, где царило полной спокойствие. Леон Блум, премьер-министр Народного фронта даже хотел провести переговоры с Гитлером относительно разоружения. Правые внезапно обнаружили, что Франция, в конце концов, могла быть защищена линией Мажино. Если бы эта политика проводилась ранее, это могло бы значительно изменить курс Европейской истории.

Для Франции политика к Германии вращалась вокруг проблемы Версальских Соглашений. Понятно, что для британской политики не имелось никакого общего знаменателя, так как территориальные границы не были актуальны. Британцы были заинтересованы в том, чтобы обеспечить Германию такой средой власти, которая находилась бы где-нибудь между уровнем Версаля и максимальным уровнем, который будет определен Англией. В отличие от Франции британцы не боялись всплеска немецкой мощи. Она была разоружена и не принималась в расчет, как возможный и потенциальный противник. Лондон допускал желание немецкой власти улучшить социальное и экономическое положение Германии. В Европе пока не имелось никакой непосредственной опасности для британских интересов. В целом Англия чувствовала, что французские опасения были преувеличены и что немецкое негодование в некоторой степени было оправдано. Она была согласна умиротворить Германию, чтобы избежать будущих взрывов. В результате Англия развивала политику примирения, реорганизации и уступок.