Гучковы

Династия Гучковых

Федор Алексеевич Гучков

Ефим Алексеевич Гучков

Иван Алексеевич Гучков

Иван Ефимович Гучков
Николай Ефимович Гучков
Федор Ефимович Гучков

Николай Иванович Гучков
Александр Иванович Гучков
Федор Иванович Гучков
Биография семьи московских промышленников Гучковых начиналась с того момента, когда Федор Гучков, сын крестьянина Мароярославского уезда Калужской губернии подростком был отправлен на одну из московских фабрик. Конечно, он не вел дневников и не был объектом внимания современников, и потому мы, вероятно, уже никогда не узнаем, как ему удалось в не слишком продолжительный срок скопить сумму, достаточную для открытия пусть небольшого, но собственного дела. Вероятно, прежде всего, принадлежность к старообрядчеству стала одним из решающих факторов – умеренные во всем, старообрядцы славились в России умением упорно, почти без роздыха, трудиться и – что немаловажно – абсолютным трезвенничеством; и очень возможно, что те деньги, которые пропивали его собратья по ремеслу в престольные праздники, Федор накапливал для осуществления честолюбивой мечты – стать самостоятельным хозяином.
Так или иначе, к концу XVIII века в селе Семеновском, одним из ближайших пригородов Москвы, уже работали пять принадлежавших Федору Алексеевичу Гучкову ткацких станков, на которых и он сам продолжал трудиться наравне со своими работниками. Первым в Москве он освоил производство шалей из шелка «на турецкий и французский манер», которые сам же и окрашивал. Популярность некоторых его изделий стала вскоре столь высока, что в лавках выстраивалась очередь – на фабрике Гучкова велась система предварительной записи покупателей: поднимать же цену Федор Алексеевич не желал, думая, прежде всего о создании устойчивой репутации и утверждении на рынке своей продукции.
Вскоре в известном тогда в Москве модном магазине Майкова шали и платки от Гучкова подчас принимались за французские и пользовались не меньшим спросом, чем товары из Европы. К 1812 году Федор Гучков уже по праву считался одним из королей мануфактурного дела, вступил в гильдию московского купечества, но, несмотря на то, что во владении его находилась солидная фабрика с 50 ткацкими станками, сам работал на них, почитая физический труд богоугодным делом, сам же и имел обыкновение продавать товар на Нижегородской (Макарьевской) ярмарке и в самой Москве, в Хрустальном ряду. 1812 год подверг Гучкова суровому испытанию: пожар уничтожил фабрику, товар и имущество Гучкова были разграблены наполеоновскими солдатами. Однако Гучкову хватило средств и сил для возрождения дела: в 1813 году он заложил в Преображенскую фабрику, которая на протяжении столетия была оплотом финансового благополучия семьи; а о благополучии свидетельствовало многое, в том числе и построенная Федором Алексеевичем оранжерея, которую современники назвали «образцом рая». «Рай» этот обходился не дешево – до 6000 тысяч рублей серебром ежегодно, а росли в ней и арбузы, и ананасы, и многое другое, создавая поистине «благоплодовитый», как тогда говорили, сад …
Вскоре деятельное участие в работе фирмы стали принимать сыновья Федора–Ефим и Иван. В описании. В издании 1867 года, книги, вышедшей по заказу семьи Гучковых, так говорилось о последних годах жизни Федора Алексеевича: «При жизни отдал сыну Ефиму дела, на досуге занялся чтением духовных книг и садоводством». В словах этих содержится умолчание, скрывающее трагическую страницу биографии семьи Гучковых. Времена царствования Николая I были периодом усиления гонений на старообрядцев, а Федор Алексеевич по праву считался одним из известнейших в Москве старообрядцев и активно поддерживал собратьев по вере – он был попечителем староверческих кладбища и приюта для престарелых в Преображенском. Впрочем, городские власти вполне могли бы закрыть на это глаза; но к несчастью, Федор Алексеевич испортил отношения с генерал-губернатором Закревским, который однажды предложил Гучкову купить у него крупную партию шерсти по явно завышенной цене. Не желая давать Закревскому лишь слегка завуалированную взятку, Гучковы отказались от сделки, о чем, вероятно, не раз сожалели впоследствии. Репрессии обиженного генерал-губернатора не замедлили воспоследовать. Началось с закрытия и фактического разграбления молельни Гучковых. При реквизиции навсегда пропали ценнейшие старообрядческие книги и иконы …
На этом несчастья не кончились. Против Федора Гучкова по настоянию Закревского было возбуждено уголовное дело, по которому он обвинялся в присвоении денег кладбища. При сем были использованы крайне сомнительные показания известного в округе бездельника и пьяницы, решившего таким образом свести с Гучковым личные счеты. Прекрасно понимая, что оправдаться ему не суждено, Федор Алексеевич сказал в сердцах Закревскому: «Если вы ищете на нас вины, то мы противу закона невинны, а если хотите нас бессудно задавить, то давите». В конце 1853 года Федор Гучков был арестован, более полутора месяцев содержался в секретной тюрьме; сыновья хлопотали за отца, но безуспешно: все бывшие друзья и покровители немедленно отвернулись от опального семейства.
Вначале предполагалось, что Гучкова сошлют на его родину, в Калужскую губернию; однако и этой скромной надежде не суждено было сбыться: он был выслан в далекий малообустроенный Петрозаводск. Перед ссылкой ему была предоставлена неделя для улаживания имущественных дел; все имущество свое он переписал на сыновей и 27 января 1854 года был отправлен в ссылку. Провожать Гучкова в ссылку пришли тысячи людей; они обступили дом Гучкова, но чиновник тайных поручений приказал Федору Алексеевичу потихоньку выехать через задние ворота …
Несмотря на то, что в 1855 году на престол взошел Александр II и одним из первых же рескриптов приказал ослабить гонения старообрядцев, Федор Гучков так и не дождался освобождения. Проведя в ссылке два года, он скончался в 1856 году в Петрозаводске. Сыновьям удалось получить разрешение на препровождение тела в Москву; и в марте засмоленный гроб с телом основателя династии был доставлен в первопрестольную по Петербургской железной дороге и снова множество людей вознамерилось проявить уважение к Гучковым, и изъявили желание нести гроб с вокзала на кладбище; и снова последовало начальственное «нет». Закревский запретил многотысячную процессию – и после смерти он продолжал преследовать Гучкова.