Великий князь Ягайла

Великий князь Ягайла

Великое княжество Литовское, на­чиная с Миндовга, складывалось, из белорусских, ли­товских и жмудских земель, и во главе его стоял самодержец. Годы правле­ния Олъгерда и Кейстута явили откло­нение — двоевластие, и Великое кня­жество разделилось на Виленскую и Трокскую половины. Первая принадле­жала Ольгерду, вторая — Кейстуту.

Соответственно братья подели­ли и сферу внешней политики и функции в обороне государственных гра­ниц. Кейстут противостоял Тевтонско­му ордену, полякам, венграм; Ольгерд действовал на восточных и юж­ных рубежах против русских и татар.

Приняв по смерти отца в 1377 году великокняжеский венец, Ягайла при­нял Виленскую половину и политику военного давления на Москву. Почему же в первую очередь на Москву, а не на ослабленную московскими нападе­ниями Тверь? Наличествовали опреде­ленные основания. Матерью Ягайлы была тверская княжна Юлианна, и узы родства Ольгерда с тестем — кня­зем Михаилом Александровичем — цементировали в единое целое их не­схожую в основе неприязнь к Москве.

В 1368 и 1370 годах Ольгерд провел успешные походы на Московское кня­жество, разбурил столицу, осаждал Кремль. Однако скорее эти войны но­сили предупредительный характер — на серьезную битву с Москвой Вели­кое княжество Литовское отважиться не могло. Продолжительная война на восточных границах способствовала бы захвату крестоносцами Жмуди и западных белорусских земель. Вели­кому княжеству каждый год прихо­дилось отбивать то два, а то шесть-восемь рыцарских нашествий. За 1345—1377 годы Белоруссии и Лит­ве выпало отбивать сто немецких по­ходов и наездов и сорок два раза объ­являть Погоню — для ответных похо­дов на крестоносцев. На эти годы, особенно на 70—е, припадают и войны с Польшей, и походы за лупами в польские воеводства.

В 1370 году Кейстут и брат его Любарт напали на польскую часть Волы­ни. В 1376 году последовал новый по­ход под началом Кейстута. Эти набе­ги, которые невозможно было предви­деть и предотвратить, вызвали в сре­де государственных мужей Польши идею укрощения Великого княжества путем династического брака, который осуществился позже — через несколь­ко лет после Куликовского сражения. Так что в годы, предшествовавшие этому сражению, Трокская половина княжества вообще забыла, что такое мир, и для напряженной борьбы с по­тенциальным крепнущим противни­ком, каким становилась Москва, Вели­кое княжество не имело необходимых воинских ресурсов.

Надо сказать, что в целом положе­ние Ягайлы на виленском троне было довольно неустойчивым. Заняв отцов­ское место, он встретил сопротивление своих братьев, особенно от брака Оль­герда с витебской княжной Марией: старший брат Андрей княжил в По­лоцке, Владимир — в Киеве, Дмит­рий — в Брянске, Дмитрий-Корибут — в Новгород-Северском. Каждый из них жаждал отделиться, а Андрей считал за собой больше прав на корону, чем Ягайла.

Но главным противником Ягайлы стал дядя — старый Кейстут. Держа в руках половину земель и войска, он и мысли не допускал под­чиняться решениям и желаниям свое­го племянника. Между Кейстутом и Ягайлой началась острая, но в то вре­мя еще скрытая война. Опасаясь выступить против дяди от­крыто, Ягайла договорился с крыжа-ками, которые за обещанную уступку им Жмуди начали бурить земли и го­рода Тройской половины, обходя зем­ли Виленской.

Все вело к вооружен­ному конфликту; он начался, когда Кейстут, получив документы о союзе племянника с немцами, сбросил его с великокняжеского трона на удельный витебский стол, и окончился восстани­ем Ягайлы и насильственной смертью Кейстута в Кревском замке. Но дра­матические эти события имели место вскоре после Куликовской битвы, а в 1380 году, во время сборов Ягайлы на Дон, взаимная ненависть только поспевала. Так что и разговора не могло быть об отправлении войска Кейстута в поход под началом Ягай­лы. Да и при добрых отношениях оголить рубежи с крестоносцами было бы большим риском. Поэтому полес­ские, под ляшские, жмудские, брест­ская, гродненская, волковыская, слонимская, частично лидская и новогрудская земли не дали Ягайле ни одного воина.

Предложение Мамая пришлось Ягайле на руку; он решил воспользоваться удобным случаем. Против Москвы Ягайлу распаляла еще и та помощь, которую московский князь оказывал его брату Андрею — полоцкому князю.

В 1377 году, когда Ольгерд на смерт­ном одре назначил своим преемником Ягайлу, князь Андрей посчитал себя ущемленным: по праву первородства великокняжеский венец полагался ему. Попытка отнять у Ягайлы трон силой не удалась; эта неудача выну­дила Андрея покинуть Великое кня­жество Литовское. Он подался в Москву к князю Дмитрию Ивановичу, где все литовские и белорусские князья-беглецы находили теплый и уважительный прием.

По законам той эпохи князь, отъ­езжая служить в другое государство, имел при себе двор и отряд приязнен­ного к нему боярства. У Андрея такое окружение слагалось из полочан. По­нятно, что главной целью отъезда в Москву была надежда на военную по­мощь в борьбе с Ягайлой. Но Московское княжество само испытывало ост­рую потребность в ратных людях — близилась война с Мамаем. К тому же припало на тот 1377 год поражение русских на реке Пьяна, где, восполь­зовавшись недисциплинированностью противника, татары уничтожили пере­довой полк московского войска. Кня­зю Андрею пришлось повоевать ради Дмитрия. Так, он и его полоцкий от­ряд вместе с Дмитрием Боброком участвовали в 1378 году в победной битве на Воже, которая стала репетицией полного разгрома татар на Кули­ковском поле.

Следующий, 1379 год был для Мо­сквы спокойным, и Андрей Полоцкий, верно, получив от Дмитрия какие-то подкрепления, вернулся на родину я начал военные действия против Ягайлы.

Почему же поддерживали князя Андрея полочане, чем так не угодил им «великий князь Литвы, Руси и Жмуди»? Главной причиной стала самоуверенность Ягайлы, который не посчитался с религиозными чувствами и традициями полоцких жителей. Прогнав в 1377 году князя Андрея, он назначил наместником в Полоцк своего родного брата Скиргайлу. По­следний, в отличие от Андрея, не при­нимал крещения, был язычником.

Вообще, в белорусских городах, осо­бенно в восточной Белоруссии, прием городом князя-язычника, тем более иноверца, был делом невозможным. Из двенадцати сыновей Ольгерда одиннадцать крестились в православ­ные, то есть принимали религию, утвердившуюся у белорусов. Поэтому эти его сыновья известны с двумя име­нами — христианским и языческим: Семен-Лингвен, Федор-Виганд, Василь-Коригела, Дмитрий-Корибут, Иван-Скиргайла. Даже Ягайла был вынуж­ден перейти в «греческую веру» и принял имя Яков, и конкретная при­чина этого действия Ягайлы прямо связана с Куликовской битвой, как мы это увидим ниже.

Православные бело­русы составляли преобладающее боль­шинство в войске Великого княжества Литовского, считали за святой долг защищать свои религиозные убежде­ния. То, что с точки зрения иерархов церкви их религиозные представления были несуразной смесью христианства и язычества, — разговор особый, глав­ное, что они сами считали себя верны­ми христианами и отличали своего от чужого по единственному и внятному (признаку — есть на нем крест или нет). Так что Андрей Ольгердович, вернувшись в 1379 году на Полоччину, нашел там широкую поддержку. К нему присоединился киевский князь Владимир Ольгердович, который так­же жаждал самостоятельности. Вооб­ще, все православное население Ве­ликого княжества было недовольно, что державный трон занял язычник Ягайла, и сочувствовало его противни­кам. Естественно, что потворствующая таким настроениям Москва станови­лась для Ягайлы тем более враждеб­ной.

В последний день августа 1380 года русское войско переправилось через Оку и дви­нулось к полю битвы. От переправы до него было 125 верст. На таком же расстоянии от Куликовского поля на­ходились войска Ягайлы и Олега ря­занского. Мамай, хоть и был ближе остальных к Дону, подвигался медлен­но, ожидая союзников. Упоминание об одинаковой для всех сторон столкновения длине пути имеет важ­ный смысл, так как все участники Мамаевой коалиции могли прийти на битву в одно и то же время.