Эволюция семейных ценностей средних слоев американского общества в XIX веке

Страница 5

Иллет отмечала, что «в то время школы были плохи вообще, а особенно школ для девушек было так мало, что там, где их не допускали в общие школы, они не имели никакой возможности получить образование.» [2, 23]

Мало кто из женщин в колониях получал образование, однако в Новой Англии было заведено отдавать молодых девушек в другие семьи в качестве подмастерий или прислуги, где их были должны обучать чтению и вести хозяйство. Эти девочки, начиная с шестилетнего возраста, получали навыки домоводства и первые уроки чтения от своих матерей. Что касается их братьев, они гораздо лучше владели грамотой. Кроме того, их отдавали в обучении различным ремеслам. Женщины получали свое «образование» в беспрерывной работе по дому, во время занятий семейным ремеслом и на рыночной площади.

Как на Севере, так и на Юге, если дела на ферме шли туго, женщины работали в поле. На южной границе они толкли и мо­лоли зерно, занимались огородничеством, доили коров, изготовляли сыр и масло, шили и стирали одежду. До конца столетия прядильщиц и ткачих было мало, не многие владели и ремеслом производства свечей. Благодаря тому, что на крупных плантациях возделывались торговые культуры, и велась бойкая торговля с Англией и Вест-Индией, ткани и свечи были доступным товаром (за исключением периодов спада в производстве табака). О необходимости производительного труда женщин и о четком перечне их обязанностей свидетельствуют контракты; так, в одном из них, подписанный арендатором фермы, — в нем оговаривается, что он будет обрабатывать поля совместно с женой и одним помощником и что его жена будет «выпекать хлеб, доить коров, обстирывать слуг и выполнять все обязанности, которые надлежит выполнять женщине на плантации» [18, 36].

Пуританские священники и колониальные суды то и дело рассматривали дела по обвинению женщин в детоубийстве, супружеской измене, «греховном зачатии», ереси и колдовстве. Женщины присутствовали в суде в качестве либо истиц, либо ответчиц — что свидетельствует об их неформальной роли блюстительниц морали внутри общины, но в то же время и о полном отсутствии каких-либо формальных полномочий, так как они никогда не были судьями, адвокатами или прокурорами. Два самых громких процесса в Новой Англии XVII века, имевших социальное и политическое звучание, были инспирированы женщинами и являются наглядным примером того, как рьяно боролись протестанты против духовного равенства всех членов общества, основанного на приоритете мужчины.

1.2. Период конца XVIII века

Экономическое процветание колоний было обусловлено бурным развитием торговли через Атлантику, начавшимся в конце XVII века, — оно привело к росту городов, формированию купеческой элиты в северных и центральных колониях и прослойки плантаторской аристократии на рабовладельческом Юге, где возделывался рис и табак. Классовая эволюция XVIII столетия стала причиной социальной поляризации, как среди мужчин, так и среди женщин. В то время как одни богатели, большинство — в первую очередь городское население — вовсе не имело собственности.

Постепенно, на протяжении жизни нескольких поколений коренных уроженцев Америки, выравнивался дисбаланс в соотношении между полами, существовавший среди иммигрантов. К XVIII веку женщин было примерно столько же, сколько мужчин, но юноши покидали поселения, отправляясь на поиски новых земель, и тогда в некоторых общинах перевес оказывался на стороне женщин (приблизительно на 15%) [18, 42]. Вследствие этого браки стали заключаться в более зрелом возрасте, а вдовы теперь реже стали выходить второй раз замуж. Молодые люди стали уходить к границам, а девушки выходили замуж гораздо позже – родители уже не могли диктовать детям свою волю, как это было принято раньше. Притом, что девушки обрели некоторое право на самостоятельный выбор жениха, но не обрели подлинной экономической независимости. Ослабление внешнего контроля над их жизнью имело для женщин двоякие последствия. Что касается большей сексуальной свободы, то о ней свидетельствует учащение случаев беременности до замужества (в XVIII веке с каждым десятилетием это явление становилось все более типичным).

К началу XVIII века, когда второе и третье поколения переселенцев уже прочно обосновались на обжитых местах, предметы быта стали более изысканными: в обиход вошли скатерти, вилки, стулья и зеркала. Обязанности домохозяек, будь то жены купцов из Филадельфии или плантаторов из Вирджинии, изменились — они стали многочисленнее, но в то же время круг их сузился. Предметы быта требовали соответствующего ухода. А правила хорошего тона предполагали досуг для общения: чай в обществе друзей или (на Юге) времяпровождение с бесконечными гостями и родственниками, которые могли нагрянуть в лю­бое время и задержаться на недельку-другую. В связи с этим стали культивироваться декоративно-прикладные искусства, например рукоделие, а равно и более утонченные социальные тра­диции: застолья и развлечения.

В XVIII веке возникло такое понятие, как «милая светская женщина», — в нем воплотились различия в образе жизни обеспеченной горожанки, чьи усилия были сосредоточены на поддержании дома и семьи, и сельской труженицы (женщины более низкого происхождения), которая по-прежнему сочетала две роли: социальную и экономическую. Светской женщине не требовалось вникать в проблемы своего мужа, помогать ему в торговле или любых других делах. В прислуги она нанимала уже представительниц другого класса, а не девушек из семей ее же круга (те обучались умению управлять домашним хозяйством).

Вследствие развития коммерции расширились возможности получать работу по найму, но таковая не обеспечивала стабильного заработка. Большинство одиноких женщин шли в домашнее услужение или занимались традиционной женской торговлей (например, продавали дамские шляпки). Некоторые вдовы осваивали ремесло своих мужей. Иные становились владелицами таверн или гостиниц («Султан из перьев», «Голубой якорь», «Роза и корона» в Филадельфии), а также открывали «дамские школы» в надежде привлечь молодых любознательных учениц. Многие женщины работали в типографиях. В торговых районах женщины часто продавали товары в розницу: одежду, шляпы и другие предметы женского туалета [23, 84].

Жены плантаторов Юга также управляли домашним хозяйством, — оно становилось более сложным и увеличивалось в размерах, — но источники их богатства — ведущие сельскохозяйственные культуры и труд рабов — сформировали совершенно иную среду для их деятельности. В начале XVIII века новоявленная знать Вирджинии стала возводить роскошные особняки, дабы закрепить, таким образом, свой статус и растущее превосходство над грубым, неотесанным окружением, «Большой дом», высившийся над остальными постройками - флигелями, амбарами и расположенными поодаль кварталами для рабов, — олицетворял собой власть патриарха. Общественные заведения — магазины, таверны, здания судов — посещались исключительно мужчинами, Даже в церкви прихожане занимали места сообразно своему положению и полу: после того как женщины и небогатые - мужчины рассаживались «по чинам» на семейные скамьи, джентльмены «стайкой» входили в церковь уже после начала службы и уходили «таким же манером», словно все остальные были публикой в зрительном зале. В отличие от тесных, об одну комнату, домишек на маленьких фермах все пространство большого дома было разделено по назначению — столовые, гостиные, библиотеки, — что усугубляло различия в сферах деятельности мужчин и женщин. [20, 188]

По мнению О.Г. Кирьяновой, неограниченная законами власть мужчины-собственника, как правило, превращала его в деспота. Особенно отчетливо это проявлялось в семье южных плантаторов. Замужняя женщина не могла подписать контракт, чтоб заняться каким-либо видом частного предпринимательства, не могла прибегнуть к судебному разбирательству ни по какому поводу, или подать на развод. [12, 9]

Кирьянова продолжает: «… не только закон, но и буржуазная идеология закрепляла и оправдывала дискриминацию женщины, провозглашала ее неполноценность.» [12 ,9]

Эффективным проводником этих взглядов была религия. Мы согласны с мнением Кирьяновой о преимущественно подчинительной роли женщины в семье той эпохи, так как устойчивость такого социального статуса постоянно стимулировалось религией.