Сталин

Страница 7

Несмотря на заключение пакта о ненападении и договора о “дружбе” с Германией , Сталин чувствовал , что на западных границах сгущаются тучи. В то же время он ошибочно уверовал в то что пока Гитлер не добьётся успеха на Западе он не решится вести борьбу на два фронта. В ряде своих выступлений, и в частности 5 мая 1941 года в Кремле, Сталин настойчиво проводил мысль о том, что немцы побеждают благодаря прежде всего правильной политической стратегии исключающей одновременную борьбу на Западе и на Востоке. Но Сталина поразила лёгкость, c какой вермахт последовательно сокрушил ряд армий западноевропейских стран. Он не был уверен, что Красная Армия своевременно извлечёт для себя уроки из стремительно разворачивающихся событий. именно поэтому в своих беседах с Тимошенко Сталин, изучив обстоятельные обзоры действий немецких войск, подготовленные для него Генштабом, посоветовал новому наркому обороны усилить внимание боевой выучке войск.

Cталину ещё многое было неизвестно. Не знал он, например, как гитлеровские военные оценивали состояние Красной Армии, её кадров в начале 1941 года. Как выяснилось уже после войны, Гитлер, зная о прокатившихся по Красной Армии в 1937—1938 годах репрессиях, затребовал от своих разведорганов доклад о качестве офицерского состава РККА. За полтора месяца до начала войны, на основании доклада военного атташе Германии в СССР полковника Кребса, других данных, фюреру доложили : офицерский корпус РККА ослаблен не только количественно, но и качественно. “Он производит худшее впечатление, чем в 1933 году. России потребуются годы, чтобы достичь её прежнего уровня .”

Потенциальный (а точнее, реальный) противник не без основания включал в число благоприятных для себя факторов фактическую замену целых звеньев военной структуры СССР. В истории трудно найти прецедент, когда одна из сторон накануне смертельной схватки так бы ослабляла себя сама. И простить, и забыть это невозможно.”

К началу войны иллюзия о непогрешимости Сталина буквально ослепляла людей, в том числе и всё советское военное руководство. Для того, чтобы развеять её, потребовался лишь один июньский день 1941-ого .

Осуществив известные нам дипломатические шаги по предотвращению войны и допустив в этом плане явные политические просчёты и ошибки, Сталин всё время испытывал внутренние противоречия. C одной стороны, действуют соглашения с Германией, которые, как он полагал, немцам более выгодны, чем СССР. Ведь с их помощью Гитлер избежал войны на два фронта, и поэтому он будет соблюдать их положения. таковой была логика рассуждений “вождя” и его окружения.

С другой стороны, Гитлер, будучи по своей натуре авантюристом (а в этом Сталин был убеждён) , не обязательно будет следовать обычной логике. Вся его импульсивная стратегия построена на учёте кратковременных факторов: внезапности, коварства, непредсказуемости. Поэтому Сталин с глубоким опасением следил за всеми военно-политическими шагами Гитлера, ходом “молниеносной” войны на Западе. Не случайно Сталин дал указание Тимошенко лично убедиться в реальной боеготовности войск.

8.В воскресенье 22 июня 1941 года Сталин отправился спать на рассвете, в половине третьего. В три часа он был разбужен телефонным звонком – начальник Генерального штаба Красной Армии срочно просил соединить его с товарищем Сталиным. Так описывает этот разговор Жуков.

“—Что? Сейчас ?! -- изумился начальник охраны. –Товарищ Сталин спит.

--Будите немедля : немцы бомбят наши города!

Несколько мгновений длится молчание. Наконец в трубке глухо ответили :

--Подождите.

Минуты через три к аппарату подошёл И. В. Сталин.

Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И. В. Сталин молчит. Слышу лишь его дыхание.

--Вы меня поняли?

Опять молчание.

Наконец Сталин спросил:

--Где нарком?

--Говорит по ВЧ с Тимошенко. Скажите Поскрёбышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро.”

В половине пятого в кабинете Сталина собрались все члены Политбюро, нарком обороны и начальник Генштаба. Позвонили в немецкое посольство, затем Молотов ушёл, чтобы принять посла Германии. Вернулся быстро : “--Германское правительство объявило нам войну. –Заглянув в бумажку, которую держал в руках, Молотов добавил : --Формальный повод стандартный: “ Националистическая Германия решила предупредить готовящееся нападение русских . ”.

Нет, в первый день большого шока у Сталина не было. Была растерянность, злоба на всех—его так жестоко обманули,-- тревога перед неизвестностью. Тот первый день члены Политбюро почти сутки пробыли у него в кабинете, ожидая вестей с границы. Говорили мало. Все в душе надеялись, что это лишь временные неудачи. Никто не сомневался, что Гитлер получит достойный отпор. Возможно, переговаривались между собой члены партийного ареопага, на неделю-другую в районе границы завяжутся тяжёлые бои. Война может стать на какое-то время оппозиционной, до тех пор пока Красная Армия не нанесёт агрессору сокрушающий ответный удар .

Когда утром 22 июня ВСТАЛ ВОПРОС, КТО обратится к народу с сообщением о нападении гитлеровской Германии, то все, естественно, повернулись к Сталину, но тот неожиданно отказался. Почти не раздумывая. Отказался решительно. В исторической литературе по сей день бытует мнение, что Сталин принял такое решение потому, что был, как например, вспоминал А. И. Микоян, в подавленном состоянии, “не знал, что сказать народу, ведь воспитывали народ в духе того, что войны не будет, а если и начнётся война, то враг будет разбит на его же территории и т. д., а теперь надо признавать, что в первые часы войны терпим поражение”.

Но дело обстояло не совсем так. Вопрос об обращении к народу решался ранним утром, когда ещё никто в Москве не знал, что мы “в первые часы войны терпим поражение”. О войне и её угрозе народу часто говорили. Готовились к ней. Но пришла она всё равно неожиданно. Сталину было во многом неясно, как развиваются события на границе. Вероятнее всего, он не хотел ничего говорить народу, не уяснив себе ситуации. Сталин никогда до этого, во всяком случае в 30-е годы. не делал крупных шагов, не будучи уверенным в том, что они окажутся па его положении. Он всегда исключал риск, который мог бы поколебать его авторитет, авторитет вождя.

22-ого утром талин не слышал победных реляций, был в тревоге, даже смятении, но его не покидала внутренняя уверенность, что через две-три недели он накажет Гитлера за вероломство и вот тогда “явится” народу. (Парализующий шок поразит Сталина лишь через четыре-пять дней, когда он наконец убедится, что нашествие несёт смертельную угрозу не только Отечеству, но и ему, “мудрому и непобедимому вождю”.) Что это было именно так, свидетельствуют две директивы войскам, одобренные в 7.15 утра и в 9.15 вечера 22 июня в его кабинете и подписанные Тимошенко, Маленковым и Жуковым

Начало войны застало Советский Союз неподготовленным. Стратегические ошибки высшего военного командования усугубили трудности. Довольно долго Сталин был неспособен порвать с догмой, гласившей, что войну нужно вести на территории противника. отступать нельзя было даже тогда, когда войска могли занять более выгодные позиции с точки зрения стратегической обороны. Директива № 2 Наркомата обороны, отданная в 7 часов утра 22 июня, была просто невыполнимым и бессмыс­ленным приказом, свидетельствовала об искаженном по­нимании обстановки. Такое негибкое мышление в под­ходе к руководству военными действиями привело к гро­мадным людским потерям.

В боях с Красной Армией, защищавшей каждую пядь земли, немцы, даже в период своего самого быст­рого продвижения, несли большие потери, чем в любой из своих предыдущих кампаний. Планы “блицкрига” рухнули.

8 августа Сталин был назначен Верховным Главно­командующим Вооруженными Силами СССР. Он воз­главлял Ставку Верховного Главнокомандования. С 19 июля он занял пост наркома обороны, освободив от этой должности С. К. Тимошенко. В начальный период войны Главнокомандующий не проявил своих полковод­ческих способностей. Современники единодушно отме­чают его чрезвычайную способность разбираться в об­становке, огромную работоспособность и исключитель­ную быстроту, с которой он осваивал и запоминал даже мельчайшие технические детали. Но его представления о стратегии были в определенной мере устаревшими, они были связаны с опытом гражданской войны.