Россия в период смуты

Страница 2

Два греха вменялись особенно. Первый — убийство 15 мая 1591 г. в Угличе по приказу Годунова «царственной отрасли» — царевича Дмитрия. Второй — «избрание» самого Бориса на царство Земским собором в феврале 1598 г. после смерти послед­него представителя московской династии, царя Федора. Обирание Бориса было вдвойне греховным: на престоле оказы­вался не просто «погубитель царского ко­рени», но «самовластный восхити­тель» трона.

Подобные истолкования были хороши своей универсальностью. Они «удобно» объясняли почти любой поворот в ходе событий начала XVII века. Притом прекрасно увязывались с моральным осуждением «вражьего разде­ления» страны в годы оприч­нины. Концепция оказалась живучей. Даже в классическом сочинении С.Ф. Платонова о Смутном времени, опубликован­ном в начале XX века, сохранена эта схема. Советская историография по преимуществу исходила из политизированного и марксистского по­нимания Смуты как крестьянской войны в органической или чисто событийной связи с интервенцией Речи Посполитой и Швеции. [7, с.459]

Кризис, открытым проявлением которого стала Смута, имел структур­ный харак­тер. Он охватил главные сферы жизни государства, отразив суще­ствование разнона­правленных и разностадиальных тенденций в стране.

1.2. Политические корни смуты

Глубоки были политические корни смуты. В процессе объединения Мо­сковское княжество превратилось в обширное государство, сильно продви­нувшееся в XVI веке к централизации. Существенным образом менялись со­циальная структура общества, взаимоотношения различных социальных слоев и групп, власти и общества, роль и ме­сто самодержавия. Стало иным не только общество. Власть также должна была отве­чать новым условиям. Основной политический вопрос того времени — кто и как будет управлять го­сударством, которое уже перестало быть набором разрозненных земель и княжеств, но еще не превратилось в органическое целое.

Существовали противоречия, вызванные борьбой за власть в элите московского общества. Смерть Ивана Грозного была внезапной, а потому остается неясным состав регентского совета при Федоре Ивановиче. Важно другое. Во-первых, еще до офици­ального венчания Федора из Москвы в Уг­лич был удален с матерью и почти всей род­ней полуторагодовалый царевич Дмитрий. Помимо прочего это означало падение по­литической роли клана Нагих. Гибель царевича в мае 1591 г. оказалась «неслучайной случайно­стью». У Бориса Годунова в этот момент не было непосредственной заинте­ресованности в смерти Дмитрия. Но условия жизни царственного отпрыска, больного эпилепсией, были таковы, что трагический для царевича и Нагих исход был предрешен.

Во-вторых, к 1587 г. ожесточенная придворная борьба выявила бес­спорного победителя: Борис Годунов стал фактическим правителем государ­ства. Необычность ситуации была в частности в том, что ему в этом качестве были приданы некоторые особенные функции. На практике это означало умаление соправительствующей роли Боярской думы и не могло не породить глубоких противоречий в верхних слоях госу­дарева двора. Другое дело, что относительно успешный ход дел в 90-е годы XVI века, в первые два года XVII века не создавал возможностей для открытого проявления этого смертель­ного соперничества.

В-третьих, гибель Дмитрия в 1591 г., бездетная смерть Федора в 1598 г. озна­чали прекращение наследственной династии московских Рюрикови­чей. Обоснование легитимности власти нового монарха и основываемой им династии нуждалось в све­жих принципах. В 1598 г. избирательный Земский собор стал как бы рупором проявле­ния божественного выбора. Естественно, в тогдашних текстах обосновывалось из­брание Бориса прежде всего пред­почтением высших сил, но также и вполне реаль­ными мотивами: его превос­ходными качествами правителя, результатами его дея­тельности по управле­нию страной, его родством (через сестру, жену царя Федора) с ушедшей ди­настией. Как бы то ни было, консолидация элиты, основной массы служи­лого дворянства вокруг фигуры Годунова в 1598 г. несомненна. [7, с.464]

Росту авторитета Бориса способствовала успешная внешняя политика. Он сумел продлить перемирие с Польшей, а после удачной для России войны со Швецией (1590-1593) вернул города Ям, Орешек, Иван-город и другие, по­лучив выход к Балтийскому морю. В Западную Сибирь были посланы значи­тельные отряды стрельцов, которые закрепили власть царя над сибирскими землями. Россия утвердилась на Северном Кавказе; в устье р. Терек была построена крепость. Однако крепостническая политика, которая помогла ему заручиться поддержкой широких слоев феодалов, особенно дво­рянства, имела оборонную сторону: она вызвала глубокое недовольство крестьян­ства. Феодальная знать, потерпевшая поражение в споре за престол, про­должала ос­таваться в оппозиции, выжидала удобного момента для нового выступления против власти Бориса Годунова. [5, с.79]

1.3. Социально-экономические причины смуты

В области экономической причина смуты — это хозяйственный кризис, вызван­ный продолжительной Ливонской войной и притеснениями оприч­нины. Даже относи­тельно благополучное правление царя Федора Ивановича не привело к стабилизации положения. Разрушительные тенденции, порож­денные острыми социальными и поли­тическими противоречиями, получили дальнейшее развитие. Экономический кризис стимулировал усиление крепо­стничества, что вело к росту социальной напряженности в обществе.

Ливонская война принуждала государство увеличивать налоги кре­стьян. По­мимо обычных налогов, практиковались чрезвычайные и дополни­тельные. Опричнина нанесла крестьянам огромный материальный вред, «походы» и эксцессы опричников разоряли население. Опричнина — худший вариант разрешения общегосударственных проблем управления страной в условиях Ливонской войны и возраставших финансовых потребностей. На­чался экономический упадок крестьянских хозяйств, дополненный стихий­ными бедствиями, невиданными по масштабам неурожаями, голодом и мас­со­выми эпидемиями, поразившими страну. [9, с.53]

На исходе столетия сплошь маломощные дворохозяйства, резко со­кратились площади наделов. Налицо чувствительное утяжеление эксплуата­ции крестьян госу­дарством и феодалами. Важно и то, что в совокупной фео­дальной ренте государст­венно-централизованной принадлежали теперь ве­дущие позиции, она преобладала среди денежных обязательств крестьян­ского двора. Царские подати, царево тягло называли современники чаще других в качестве причины запустения. Тем самым ме­нялся в определенной мере адрес недовольства крестьянства — им становилась цен­тральная власть.

В годы экономического регресса проявился новый вариант преодоле­ния за­труднений. Стратегия крестьян выражалась в том, что основные или значимые усилия выводились за пределы государственного налогообложе­ния. В этом были заинтере­сованы и помещики. Происходило это по преиму­ществу двумя способами. Во-первых, возрос удельный вес всякого рода промысловых и домашних занятий. Во-вторых, что важнее, в земледелии резко увеличилось значение аренды. В конце XVI века это была по преиму­ществу аренда земель соседних феодальных собственников или же из госу­дарственного фонда поместных пустошей. Все эти явления фиксируют в ре­альном течении жизни тенденции некрепостнического развития на экономи­ческом уровне. Именно поэтому мы вправе рассматривать Смуту и как от­ражение в реалиях социаль­ной, политической борьбы двух подспудных, эко­номических направлениях развития общества. Только неодинаков удельный вес тенденций крепостнической и некрепост­нической эволюции — первая была намного мощнее и распространеннее второй. [7, с.462]

В обществе были силы помимо крестьянства, объективно заинтересо­ваны в по­вороте. Это различные разряды приборных служилых людей (стрельцов, служилых ка­заков, пушкарей и т.п.), население южной погранич­ной зоны вообще. Здесь, в районах новой колонизации социальная разме­жеванность местного общества была мало за­метна по сравнению со старо­освоенными районами. Противоречия между этим ре­гионом и центром пре­валировали над внутренними конфликтами. К тому же, сюда сте­кались наи­более активные в социальном и хозяйственном плане элементы россий­ского общества. Пограничье делало привычным обращение к оружию в затрудни­тель­ных случаях. Суровость обстановки породила особенный тип крестья­нина, горожа­нина, служилого человека. Наконец, в несомненной оппозиции к власти находилась значительная часть горожан. Это порождалось традици­онным набором: тяжелым на­логовым прессом, произволом местных вла­стей, непоследовательностью правитель­ства в своей городовой политике.