Россия от февраля к октябрю 1917 г.

Страница 4

Февральские события были обусловлены не активизацией какой-либо политической силы, а скорее наоборот, их общим бессилием. Тому была не одна причина. Затяжной правительственный кризис, развал центрального и местного управления в момент колоссального напряжения сил, связан­ного с войной, и одновременно упорное нежелание самодержавия и государ­ственного аппарата разделить тяжкий груз управления страной с умерен­ными силами российского общества, отсюда — слабость последних и т. д.,— все это сделало свое дело.

Правительство официально заявило, что Россия не думает ни о каких аннексиях, и кризис, казалось, был разрешен. Теперь уже кадеты, как и большевики, попытались за­ставить правительство порвать с Советом, но князь Львов, выступивший в качестве арбитра, высказался в пользу сторон­ников «движения», желавших партнерства с Советом. Однако руководители последнего колебались относительно того, следу­ет ли им взять на себя обязательства и разделить ответствен­ность власти. 28 апреля после продолжительных дебатов Исполком Совета отклонил мини­мальным большинством голосов (24 против, 22 за и 8 воздер­жавшихся) участие в правительстве.

Под давлением многочисленных пе­тиций, большинство которых исходило от солдат столичного гар­низона, призывавших Совет принять участие в правительстве, и учитывая вновь возросшую активность окраин, меньшевики, ру­ководимые Чхеидзе и Церетели, объявили о своей поддержке идеи коалиционного правительства.

Переговоры о создании коалиционного правительства были проведены в два приема по сценарию министерского кризиса парламентского типа: дискуссия о программе; торг вокруг фор­мирования кабинета. Дан и Церетели подготовили программу Совета, отдававшую приоритет внешней политике за счет всех других важных вопросов (аграрная реформа, защита прав трудя­щихся, статус национальных меньшинств).

Князь Львов остался председателем нового Совета минист­ров, в котором умеренные (кадеты) сохранили семь портфелей, а социалисты получили шесть. Благодаря своему политическому весу в кабинете главенствовали три лидера «демократии»: Цере­тели (министр связи), Чернов (министр сельского хозяйства) и Керенский (военный министр и министр военно-морского фло­та). Вхождение в правительство многих министров-социалистов ставило под вопрос сам принцип двоевластия.

Новое правительство посвятило себя прежде всего решению проблемы заключения мира. Новая внешняя политика определя­лась и теоретически обосновывалась Церетели, за которым Те­рещенко — официальный глава российской дипломатии — следовал не без скептицизма. План заключения мира, разработанный Церетели, состоял из двух пунктов: обращение к прави­тельствам с целью заручиться поддержкой идеи мира без аннек­сий (отказ России от притязаний на Константинополь должен был послужить примером); организация конференции всех со­циалистических партий в Стокгольме для разработки программы мира, которую социалисты воюющих стран, возродившие Ин­тернационал, должны навязать своим правительствам, если те останутся глухи к доводам разума. Этот утопический проект по­терпел полный крах.

Потерпев поражение на «фронте мира», новое правительство было не более удачливым и на военном фронте. Чтобы сохра­нить доверие союзников и не потерять полностью доверие ко­мандования, правительство попыталось добиться от армии возобновления «активных операций», могущих послужить пре­людией к масштабному наступлению, которое, как все надеялись, стало бы последним. Верховное главнокомандование возлагало на Совет всю ответственность за дезорганизацию армии, начавшуюся, по его мнению, со дня принятия Приказа № 1, и считало, что продол­жать войну в этих условиях невозможно. Керенский считал, что только автори­тарное восстановление порядка в армии принесет положительные результаты. Чтобы подготовить наступление, он предпринял дли­тельное и памятное турне по войсковым частям, стараясь убедить участников огромных солдатских собраний, пришедших его послу­шать, что сначала нужна военная победа над немцами, которая по­кажет союзникам, что Россия ищет мира не из слабости. На какое-то время это ему удалось. 18 июня началось наступление, которое после нескольких первоначальных успехов захлебнулось, отчасти из-за нехватки снаряже­ния. И здесь провал правительства был очевиден.

В городах по-прежнему не переставала расти напряженность в отношениях рабочих с предпринимателями. Занятые решением проблемы войны и мира, министры-социалисты наспех состряпали эконо­мическую и социальную программы. Последняя сводилась к двум основным пунктам: введение процедуры арбитража соци­альных конфликтов; государственный контроль над производст­вом и распределением. По первому — предприниматели тянули время, обещая назначить «комиссии» для изучения предложе­ний рабочих. По второму — промышленники, враждебно на­строенные к любому контролю, воспользовались разногласиями в стане «демократии». Тогда как Совет требовал введения монополии на мясо, кожу, соль и уста­новления государственного контроля за угле- и нефтедобычей, металлургией, производством бумаги и кредитными учреждени­ями, министр труда Скобелев упоминал лишь о создании «коми­тетов» для учета и распределения заказов, которые по характеру своей деятельности явились бы преемниками военно-промышленных комитетов. Министр промышленности и торгов­ли Коновалов не смог добиться никакого соглашения и ушел в отставку.

В этих условиях более решительным стало движение фаб­рично-заводских комитетов, которые начали объединяться. Сна­чала в столице состоялась конференция заводских комитетов Петрограда, за которой должен был последовать созыв всерос­сийского съезда. Петроградская конференция, руководимая Советом стала первым результатом творчества народной «базы», возникшим ex nihilo. Большевики, бывшие в меньшинстве в профсоюзах и Советах, первое время всячески поддерживали действия фабзавкомов. В конце мая открылась I Общегородская конференция фабзавкомов Петрограда, на которой присутство­вало 500 делегатов с мандатами от 367 предприятий. Конфе­ренция приняла резолюции большевистского толка, противопоставлявшие государственному контролю рабочий кон­троль, и высказалась за переход «всей власти Советам». Тогда же был избран Исполком, где преобладали большевики. По­следние не использовали его в экономической борьбе, а превра­тили в своего рода плацдарм для распространения политической пропаганды.

В сельских местностях правительство также теряло популяр­ность. Предупредив крестьян о недопустимости незаконных за­хватов, правительство постановило создать на всех уровнях (губерния, уезд, волость) комитеты по снабжению (распределяв­шие зерно и имевшие право эксплуатировать незасеянные зем­ли при условии выплаты собственнику ренты, соответствующей стоимости урожая) и аграрные комитеты (в функции которых входило проведение переписи земель в предвидении аграрной реформы, условия которой должно было определить Учреди­тельное собрание). Вместо этих комитетов, единственная цель которых, казалось, состояла в лишении крестьян права получить наконец землю в собственность, крестьяне создали на общин­ных сходах собственные комитеты, структура которых, как пра­вило, не соответствовала официальным инструкциям. Эти комитеты присваивали необрабатываемые земли (без выплаты компенсации), захватывали сельскохозяйственный инвентарь и скот, принадлежавшие помещикам, пересматривали в сторону снижения платы договоры об аренде, устанавливали порядок ис­пользования выпасов.

Несмотря на рост напряженности и трудностей (все более решительное сопротивление крупной буржуазии и кадетов, бло­кирование экономических связей, социальный кризис в горо­дах, распространение беспорядков в деревне, линия украинцев на раскол), I Всероссийский съезд Советов (в выборах депута­тов на него приняли участие более 2 млн. граждан) свидетельст­вовал о политической победе «коалиции». Правящие партии (эсеры и меньшевики) получили значительное большинство (бо­лее 600 делегатов с правом участия в голосовании), тогда как оппозиция (большевики и левые эсеры) едва набрали пятую часть мандатов (около 150, из них 105 у большевиков).