Страница 2
"Условия жизни депортированных и сосланных на поселение в затерянные углы Сибири лиц, без малейших средств к существованию, ужасающи. Туда ссылают наряду с семидесятилетними стариками юношей восемнадцати-девятнадцати лет из учащейся молодежи, духовенство, старух, "принадлежащих к социально-опасным элементам".
Крыленко предложил также ограничить категории "контрреволюционеров" только членами "политических партий, представляющих интересы буржуазии", чтобы избежать произвольного толкования этого термина службами ОГПУ6.
Обеспокоенные такой критикой, Дзержинский и его помощники не смогли не довести до сведения партийного руководства и, в частности, Сталина тревожные сообщения о сложных внутренних проблемах, а также об угрозе диверсий со стороны Польши, Франции и Японии. В докладе о деятельности ОГПУ в 1924 году политическая полиция сообщала:
- арестовано 11453 "бандита", из которых 1858 были расстреляны на месте;
- задержано 926 иностранцев (357 высланы из страны) и 1542 "шпиона";
- предупреждено "восстание белогвардейцев" в Крыму (132 человека расстреляны по этому делу);
- проведена 81 "операция" против групп анархистов, в ходе которых осуществлено 266 арестов;
- "ликвидировано" 14 меньшевистских организаций (540 арестованных), 6 организаций правых эсеров (152 арестованных), 117 организаций "различных интеллигентов" (1.360 арестованных), 24 организации "монархистов" (1245 арестованных), 85 "церковных организаций" и "сектантских объединений" (1765 арестованных), 675 "кулацких групп" (1148 арестованных);
- высланы с помощью двух операций в феврале и июле 1924 года 4500 "воров", "рецидивистов" и "нэпманов" (торговцев и мелких предпринимателей) из Москвы и Ленинграда;
- взяты под надзор 18200 "социально опасных лиц";
- под наблюдением также находятся 15501 предприятие и управление ими;
- вскрыто и прочитано 5.078.174 письма и другой корреспонденции7.
В какой мере этим данным, скрупулезно составленным и до смешного бюрократическим, можно доверять? Включение их в проект бюджета ОГПУ 1925 года означает, что функции тайной полиции не были ограничены, она по-прежнему обеспечивала защиту от внутренней угрозы и потому заслуживала новых средств. Для историка ценно, что помимо приведенных цифр и произвольно выбранных социальных "категорий", они свидетельствуют о постоянстве методов ОГПУ, о существовании его потенциальных врагов, о непременном наличии вражеской сети, порой недостаточно действенной, но всегда действующей.
Несмотря на бюджетные сокращения и некоторую критику со стороны непоследовательных большевистских руководителей, деятельность ОГПУ подстегивается ужесточением уголовного законодательства. Действительно, Основные принципы уголовного законодательства СССР, принятые 31 октября 1924 года, так же, как новый Уголовный кодекс 1926 года, значительно расширяли определение контрреволюционных преступлений и вводили понятие "лицо социально опасное". Закон включал в "контрреволюционные преступления" всякие виды деятельности, которые, не имея целью непосредственно свержение и ослабление советской власти, были тем не менее "правонарушением", "посягательством на политические или экономические завоевания пролетарской революции". Таким образом, закон наказывал не только за прямые намерения, но также за намерения случайные или косвенные.
Кроме того "социально опасным . считалось всякое лицо, совершившее общественно опасный поступок, имеющее отношения с преступной средой или осуществлявшее в прошлом такую деятельность, которая признана "социально опасной". Привлеченные в соответствии с этими очень неточными критериями лица могли быть приговорены к наказанию даже в отсутствии всякой вины. Было разъяснено, что "суд может принимать меры социальной защиты от лиц, признанных социально опасными, либо действительно совершивших определенное преступление, либо привлеченных в качестве обвиняемых по какому-либо преступлению и оправданных судом, но остающихся социально опасными". Все эти положения, введенные в 1926 году, среди которых фигурирует знаменитая 58 статья Уголовного кодекса, с ее четырнадцатью пунктами, определяющими, что такое контрреволюционные преступления, давали законное основание для усиления террора8. 4 мая 1926 года Дзержинский направил своему заместителю Ягоде письмо, в котором изложил обширную программу "борьбы со спекуляцией", определившей окончание НЭПа и постоянство "духа гражданской войны" среди высшего партийного руководства. В этом письме указывалось:
"Борьба со спекуляцией" представляется сегодня крайне важной . Необходимо очистить Москву от паразитических элементов и спекулянтов. Я попросил Паукера собрать для меня всю имеющуюся документацию о переписи жителей Москвы в связи с этой проблемой. В настоящий момент, я ее не получил. Не полагаете ли вы, что необходимо создать в ГПУ специальный отдел по колонизации, который бы финансировался за счет конфискаций . Нужно заселить паразитическими элементами (вместе с их семьями) из наших городов неблагополучные в климатическом отношении зоны нашей страны как это предусмотрено правительственным планом . Во что бы то ни стало мы должны очистить наши города от тысяч спекулянтов и процветающих в них паразитов . Эти паразиты пожирают нас. Из-за них нет товаров для крестьян, цены повышаются, а наш рубль падает. ГПУ должно решительно заняться этой проблемой, проявляя как можно больше активности" 9.
Среди других особенностей советского уголовного законодательства следует отметить существование двух различных систем преследования преступлений, судебной и административной, и двух систем мест заключения, одна из которых управляется комиссариатом внутренних дел, другая - ГПУ. Наряду с традиционными тюрьмами, где содержались лица, осужденные в соответствии с обычной уголовной процедурой, существуют также лагеря, находящиеся в введении ГПУ, где заключены лица, приговоренные специальными судами политической полиции за следующие преступления: контрреволюция во всех формах, бандитизм, подделка ценных бумаг, преступления, совершенные самими сотрудниками ГПУ.
В 1922 году правительство предложило ГПУ устроить большой лагерь в Соловках, на пяти островах в Белом море, расположенных вблизи Архангельска. На главном острове Соловков находился один из больших православных монастырей. После изгнания оттуда монахов ГПУ организовало на этом архипелаге лагеря, объединенные аббревиатурой СЛОН (Соловецкий Лагерь Особого Назначения). Первые заключенные прибыли сюда из лагерей в Холмогорах и Пертоминска в начале июля 1924 года. К концу этого года в этом лагере было 4.000 заключенных, в 1927 году их было 15.000, а к концу 1928 года - 38.000.
Одной из особенностей пенитенциарной системы Соловков было самоуправление. Кроме начальника и нескольких других ответственных постов все лагерные "должности" занимали заключенные. В подавляющем большинстве, это были бывшие сотрудники ГПУ, приговоренные за серьезные превышения власти. Осуществляемое таким контингентом самоуправление было самым большим произволом, который очень скоро ухудшил судьбу привилегированных заключенных, какими при прежней власти считались политические. Во времена НЭПа администрация ГПУ разделяла заключенных на три категории.
Первая состояла из политических, то есть исключительно из членов бывших партии меньшевиков, эсеров, анархистов; эти заключенные поначалу добились от Дзержинского привилегий, которые тот сам имел при царском режиме: около десяти лет он провел в тюрьмах и ссылках, где к политическим относились сравнительно мягко, они получали лучшее питание, называемое "политическим рационом", имели право на некоторые личные вещи, могли получать газеты и журналы. На поселении им позволялось жить коммуной, и они освобождались от принудительных работ. Все эти привилегии были уничтожены в конце 20-х годов.
|