Произведения зарубежных авторов, посетивших Россию в 18-19 веках

Страница 5

фии вошли в фонд Академической Кунсткамеры.

Знание, трудолюбие и талант исследователя во многом способствовали

научной карьере Палласа. В 1777 году он был назначен членом топографичес-

кого отдела Российской Империи, в 1782 – коллегии советником, в 1787 – исто-

риографом Адмиралтейской коллегии. Но Паллас не стал кабинетным учёным.

В первой половине 90-х годов он изучает климат Южной России. В 1796 году

совершает поездку в Крым, в Симферополь. В результате появляются его исс-

ледования, посвящённые климатологии юга Европейской России. В 1810 году

Паллас вернулся в Берлин, где вскоре скончался.

Яркий представитель науки эпохи Просвещения, Паллас был разносто-

ронним учёным, эрудитом, знатоком и специалистом в ряде естественных и да-

же гуманитарных знаний. Многие открытия Палласа опережали современное

ему состояние науки. Он открыл множество новых видов млекопитающих, рыб,

птиц, насекомых, растений; исследовал останки вымерших животных: мамонта,

буйвола, волосатого носорога. В области теории науки Паллас высказал ряд

идей эволюции органического мира, впервые дал целостное изображение систе-

матики животного мира в виде родословной древа; первый отметил следы древ-

нейшего уровня Каспийского моря, определил его старые границы. Наконец, нельзя не отметить его постоянный интерес к “ небесной природе ”, к “ косми-

ческим посланцам” – метеоритам. Один из редких железокаменных метеоритов

даже получил название “Палласово железо” , палласит, в честь учёного.

Описание пути по Восточной Сибири и Забайкалью начинается с повест-

вования о Красноярске. Учёный приводит данныё о местоположении города,

его климате, топографии, торговле, ремесле. Характерная особенность, по мне-

нию путешественника – это интенсивная торговля с Востоком и исключитель-

ное плодородие почв и дешевизна сельскохозяйственных продуктов: “Ни в ко-

торой части сего государства земные продукты так дёшевы не находятся, как

здесь. Едва можно поверить, если скажу, что как я туда приехал, в городе ржа-

ной муки пуд по две копейки и по пяти денег (2,5 копейки), пшеничной же по 4 копейки с деньгою (4,5 копейки)…мясо - от 15 до 25 копеек за пуд…”. Очень

много Паллас приводит данных о посевах, урожае, распашке целины и т.д. Цель

своих столь подробных рассказов учёный видит в желании “ показать, сколь благополучен в плодородной сей стране крестьянин ”. Особое внимание уделя-

ет учёный флоре и фауне Красноярского Края и его промышленному освоению.

Дальнейший путь экспедиции шёл из Красноярска на Канский острог и далее в Иркутск.

Мемуары, записки иностранцев о России 18 века очень разнообразны и

по содержанию – фактология, направленность, - и по жанру – форма, методика

подачи материала. Но в этом разнообразии предметного описания и плюрализ-

ма мнений – их значение и ценность. Восполняя, дополняя, а подчас даже оспа-

ривая друг друга, записки дают возможность увидеть тот образ России 18 века,

который складывается у иностранцев, очевидцев происходящих грандиозных перемен в великой стране, в истории великого народа.

Если бы зарубежные читатели знакомились с Россией по произведени-

ям такого рода, как “ Записки о России ” маркиза де Кюстина, написанные в

1839 году, лик её был бы поистине ужасен. Вместе с тем в ряду книг о России

это произведение – явление уникальное. И прежде всего потому, что оно напи-

сано очень талантливо, страстно, искренне. Тот, кто нникогда не жил в России,

не знает её литературу, искусство, историю, прочитав “Записки”, легко уверует,

что рассказанное маркизом де Кюстином – правда , – такова сила его негодую-

щего слова. “ Мне казалось, что, говоря правду о России, я совершу нечто но-

вое и смелое. До сих пор страх и заинтересованность диктовали преувеличен-

ные похвалы, ненависть пускала в свет клевету; я же не боюсь ни той, ни дру-

гой крайности”, – писал Кюстин.

И так, он стремился быть объективным, сохраняя честь и честность пи-

сателя; в этом он видел свой долг, о чём сказано в одном из его писем : “…Но покоряясь своему долгу, я уважал,– надеюсь, по крайней мере , – все приличия,

ибо я утверждаю, что есть способ высказывания суровых истин: этот способ

состоит в том, чтобы говорить по убеждению, не поддаваясь внушениям тще-

славия…Сверх того, так как я многим восхищался в России, я должен был к мо-им описаниям прибавить много похвал…Русские не будут удовлетворены; бы-

вает ли когда удовлетворено самолюбие? Однако никто более меня не был по-

ражён величием их нации и её политическим значением. Великие судьбы этого

народа, последнего пришельца на старом мировом театре, занимали меня во всё время пребывания среди него:– В массе русские показались мне великими, да-

же в своих самых отталкивающих пороках; в отдельности они мне показались

привлекательными, у народа я нашёл интересный характер; эти лестные истины мне кажется, должны достойно уравновесить другие, менее приятные. Но до сих пор большая часть путешественников относилась к русским, как к избало-ванным детям”.

Кюстин считал, что нелицеприятность и искренность его описаний да-

ют ему право на критику. ” Они ( т.е.”русские” ) – пишет автор – не увидят,

cколько кроется деликатного восхищения в моей явной критике ,сколько сожа-

ления и, в известных случаях, симпатий – в моих самых суровых замечаниях”.

Но у русского читателя книга может вызвать раздражение, гнев, едва

ли не ярость. Словно автор её -аристократ 19 века, потомок гильотинированных роялистов, человек надменного и язвительного ума – находится рядом и со злой убежденностью излагает свои нередко обидные для нас наблюдения, делает

ет выводы, которые звучат, как приговор и вызывают ожесточенное желание оспорить их. Скорее всего, это происходит оттого, что в каждой строке жива личность самого Кюстина, который в “Записках” остался самим собой, не ста-

рался никому угодить, не боялся быть субъективным.

Впрочем, кому-то эта книга понравится. Независимость и смелость суж-

дений, афористичность, пародоксальность самого образа мышления, свободно-го, раскованного – всё это не может не доставить интелектуального наслажде-ния.

Что прежде всего поражает в этой книге? Ну конечно, невероятное для человека такого блистательного ума непонимание русской жизни. Его воспри-

тие России во многом подобно восприятию человека, который, поставив себе

целью узнать, что за жизнь протекает в доме с уродливым фасадом, рассматри-

вает только фасад, с дотошностью лица заинтересованного отмечая все его изъ-

яны, дисгармонию пропорций и прочее. Конечно, путешественник был волен

начать изучение страны с Петропавловской крепости, куда он отправился в пер-

вый же день по приезде и куда его не пустили, так что он был вынужден огра-

ничиться посещением собора, где погребены члены императорской фамилии.

Но вот к какому столь смелому и многое в себе таящему выводу он приходит:

“ Мы, люди Запада, революционные роялисты, видим в государственном арес-

танте в Петербурге только невинную жертву, русские же в нём видят осуждён-ного преступника. Вот до чего доводит политическое идолопоклонство”.

Уже в этом, далеко не самом резком его высказывании, проглядывается

абсолютное непонимание особенностей, характера русского человека 19 века, –

во всяком случае верующего, – сострадательное, жалостливое отношение к лю-

бому арестанту, христианская потребность увидеть в нём именно невинную

жертву, поделиться с ним последним куском хлеба и помолиться за него Богу.

Правда о России, которую открывает Кюстин западному читателю, – не вся правда.

Кюстин приложил к русской жизни критерии, сформированные во мно-

гом противоположной ей французской жизнью с её культом комфорта, изя-

щества, галантности, свободы. Результат получился курьёзный: настоящая ошибка двух мирочувствий. Отправляясь в Россию, он заранее был готов уви-