Павел Первый

Страница 2

Успехи и той и другой промышленности отчасти объясняются тем, что правительство Екатерины, как под влиянием физиократов, так и по настоянию дворянства, ослабило прежнюю систему чрезмерного покровительства и правительственной опеки по отношению к фабрикам. Правительство пыталось рядом мер освободить промышленность и внутреннюю торговлю от монополий и стеснений, и вместе с тем, поощрить мелкую крестьянскую промышленность, которой была предоставлена полная свобода, согласно манифесту 17 марта 1775 года и жалованным грамотам 1785 г. Только к концу царствования Екатерины несколько усилилась прежняя покровительственная система по отношению к фабрикам, а тариф 1793 года ограждал отечественную промышленность от иностранной конкуренции.

В отношении торговли вторая половина 18 века несла за собой значительные колебания. Русское правительство в силу требований внутренней экономической политики и дипломатических соображений переходило то от запретительной системы к определенно выраженной свободной торговле, то снова возвращалось к идеям меркантилизма, восстанавливая покровительство над отечественной торговлей и повышая тарифы. Характерным показателем того, как дипломатические отношения влияли на торговлю и тариф, служит манифест 8 апреля 1793 года, в котором запрещался вывоз из России во Францию всех русских товаров и ввоз в страну любой французской продукции. Правда, при издании этого манифеста определенную роль играли и соображения экономические. Правительство надеялось таким путем поддержать пошатнувшийся баланс, складывающийся не в пользу России, но политические мотивы сказались, конечно, в большей степени. Екатерина II относилась с раздражением к Французской революции и приведенными экономическими мерами хотела довести Францию до банкротства. По словам Н.Д.Чечулина, запрет 1793 года был "первым в нашей истории 18 века случаем, когда политические соображения повлияли непосредственно на постановления о заграничной торговле". Конец царствования Екатерины был временем возвращения к запретительным мерам, правда, в довольно умеренной форме.

Если говорить в целом о развитии страны в конце 18 столетия. то, можно отметить, что стремительное развитие производительных сил в начале века стало медленно затихать. На уровень европейских держав Россия так и не поднялась, оставаясь целиком аграрной страной со слабо развитыми внутренними экономическими связями. Безусловно, появилась необходимость преобразований и, прежде всего, это касалось положения крестьян. Крепостное право было настоящим бичом российской экономики.

Первая самобытная особенность 18-го века- быстрота перемен ,идущих в немалой степени сверху , от престола .

«Петровский взрыв»,когда число мануфактур за одно царствование вырастает в 7 раз, когда со своими 10 млн. ежегодных пудов чугуна (155 тыс. тонн)страна выходит на первое место в мире и гениально созданная, крутым кнутом погоняемая телега несется пока что быстрее английского паровичка.

Но быстрота не единственный признак 18-го века.

Два полюса –'рабство' и 'просвещение '- после 'петровского взрыва' резко отодвигаются друг от друга на большое социальное расстояние ,и притом друг другу 'как бы не мешают'. Больше того , и цивилизация, и рабство усиливаются синхронно: пересекаясь и переплетаясь, одновременно вступают в российскую историю школы и рекрутчина ,Академия и подушная подать ;календари ,грамматики ,учебники, переводы и право помещика ссылать крестьян в Сибирь ,и гордость палача за умение тремя ударами кнута лишить жизни.

Свобода и рабство- при том то употребление уничижительного 'раб' ,'раб твой' запрещено Екатериной Второй и уж сочинена 'Ода на истребление в России названия раба…'('Красуйся радостью ,Россия, Восторгом радостным пылай…' и так далее).

Большинство российских просветителей ,как мы знаем ,не договаривалось до отмены рабства (некоторые были на практике изрядными крепостниками )-только до 'улучшения нравов ',до смутных упований на успехи просвещения .

Одно время им казалось, что правительство Екатерины , заигрывающее с французскими просветителями ,хочет того же. И царица ведь действительно хотела известной европеизации дворянства – в его собственных интересах и государственных , иначе ведь можно отстать , попасть за борт истории. Царица , однако, вела к такой европеизации , которая не касалась бы рабства , даже сращивалась с ним .

Лучшие люди ,просветители, и потом еще надеялись на власть, несмотря на испытанное разочарование ;сохраняли до конца известные иллюзии насчет Екатерины Второй , несмотря на явный поворот 'от Европы' в последние семь лет ее царствования .

Среди просветившихся (дворян , разночинцев) сравнительно немало хороших людей, идейных ,сознательно или подсознательно желающих нового просвещенного прогресса или просто верящих в него… Постепенно вырабатывается тот гуманный , внутренне свободный, интеллигентный слой , которому предстоит играть выдающуюся роль в истории и культуре следующего столетия , в формировании дворянской революционности.

Другая значительная группа российского просвещенного слоя иначе относится к 'коренным вопросам'. Тут находим саму Екатерину, Потемкина , Орловых, многих фаворитов, немалое число дворян на службе или в имениях –тех, кто хочет сохранения петровского раздвоения ,чтоб осталось – в широком смысле- как есть , чтоб не страшиться никаких 'неминуемых следствий'(Еще Пушкин писал: 'Свобода- неминуемое следствие просвещения'.).Они хотят сохранить рабство в экономике и политике .

Тартюфская ложь Екатерины, потемкинские деревни- все это не объяснить просто тем , что Екатерина и Потемкин двоедушны …Это отражение их программы , где желали совместить то , что исторически не сходится .

Вступление Павла на престол.

Когда умирала Екатерина II, то Павел находился в Гатчине, за ним по распоряжению Алексея Орлова приехал Николай Зубов и привез его в Петербург. По прибытию Павел нашел пакет, перевязанный лентой, однако с по­мощью графа Безбородко этот пакет оказался в камине. По смерти же императрицы был быстро составлен новый, нужный, манифест, который гласил, что престол насле­дуется сыном Павлом.

Итак, после смерти Екатерины II, на царский престол сел ее сын и Петра III — Павел Петрович. Многие ис­торики тех времен строили разные догадки о восшествии Павла. Одни утверждали, что дворец взят штурмом иностранных войск, только военными людьми. Другие го­ворили, что опорой у Павла при захвате власти были его «потешные» гатчинские полки, которых он лично готовил. Третьи объясняли, что тайное завещание Екатерины II, по которому она престол передавала Александру, было сожжено. Четвертые доказывали, что это завещание было украдено из шкатулки Екатерины и передано Павлу в Гатчину. Как бы то ни было, а Павел стал императором Российского государства. Новому государю было 42 года.

Став императором, Павел получил титул, состоящий из 51-го географического названия: «Мы, Павел первый, Император и Самодержец Всероссийский: Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Царь Херсонеса-Таврического, Государь Псковский и Великий князь Смоленский, Литовский, Волынский и Подольский, Князь Естляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский,

Самогицкий, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарских и иных; Государь и Великий князь Нова-города Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Удор-ский, Обдорский, Кондийский, Вишепский, Мстиславский и всея Северныя страны. Повелитель и Государь Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей и Кабардинския земли. Черкасских и Горских Князей и иных Наследных Государь и Обладатель; Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голштинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский, Государь Еверский и Великий Магистр Державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского и прочая, и прочая, и прочая».