Оппозиционные движения петровским реформам

Страница 5

Наступление правительства на привилегии казачества вызвало с его стороны ожесточенное сопротивление.1

Поводом для их возникновения послужил указ Петра князю Юрию Владимировичу Долгорукому от 6 июля 1707 г. «О сыске беглых людей». Уках обязывал Долгорукого всех «беглых людей и крестьян с женами и с детьми и с их животы отвозить к прежним помещикам и вотчинникам, откуда кто бежал».1

На первый взгляд непонятно, как мог Петр в напряженной обстановке 1707 г., когда страна переживала тяжелые испытания, спровоцировать новый социальный конфликт? (Если бы царь не посягнул на стародавнее право-привилегию донских казаков – «С Дона выдачи нет», у донского казачества не было повода браться за оружия). Ответ может быть только один: Петр верил, что донские казаки, только недавно продемонстрировавшие преданность трону выдачей правительству депутации астраханских, повстанцев, безропотно стерпят нарушение правительством одной из основных привилегий.2 Об уверенности царя, что все обойдется без эксцессов свидетельствует состав экспедиции Ю.В. Долгорукого: 17 офицеров, 40 солдат, 20 денщиков, 15 подьячих и 80 конных казаков из Азова и Таганрога с их начальными людьми.3

Долгорукий появился в столице Войска Донского-Черкасске в начале сентября. Свирепые действия карательного отряда восстановили против него массу пришлого населения Дона. Современник движения о жестокости Долгорукого писал так: «… они, князь со старшинами, будучи в городах, многие станицы огнем выжгли и многих старожилых казаков кнутом били, губы и носы резали и младенцев по деревьям вешали». Из верховых городков было возвращено около 2000 беглых.4

В ночь на 9 октября бахмутский атаман Кондратий Афанасьевич Булавин в Шульгмнском городке Долгорукого и истребил весь отряд вместе с предводителем.5 Булавин вместе с небольшой группой надежных соратников укрылся в к Кодаке, что близ Запорожской Сечи, где в течении зимы накапливал силы. 4 апреля булавинцы двинулись на Дон, причем по мере продвижения отряд, поначалу немногочисленный, пополнялся новыми повстанщиками.

В конце марта 1708 г. на казачьем кругу, собиравшемся в Пристанском городке, было принято постановление о походе на Черкесск. Среди населения Дона распространились «прелестные письма».1 От Кондратия Булавина и всего войска походного Донского в русские города начальным добрым людям челобитья; ведомо им чинят, что они всем войском единодушно вкупе в том, стоять им со всяким раденьем за Дон пресвятой богородицы и за истинную веру христианскую и за благочестивого царя и за свои души и головы. Сын за отца , брат за брата, друг за друга, и умирать за одно; а им великим начальным добрым людям и всяким черным людям всем также с ним стоять вкупе за одно и от них обиды никакой ни в чем не опасались бы, а которым худым людям, и князем, и боярам, и прибыльщиком, и немцем за их злое дело отнюдь бы не молчать и не спущать… ради того, что они вводят всех в еллинскую веру и от истинной веры христианской отвратили своими знаменьями и чудесы прелестными…»2

На полпути к Черкасску, близ Пашшина городка, Булавин встретился с казаками, мобилизованными атаманом Лукьяном Максимовым для борьбы с восставшими. Сражение не состоялось, так как казаки вступили в братание. В самом Черкасске в связи с приближением булавинцев началось восстание: старшины и войсковой атаман были выданы Булавину. Вместо казненного Максимова войсковой круг избрал атаманом Булавина.

В Черкесске повстанческая армия разделилась на несколько отрядов, из которых один отправился навстречу царским войскам, два других были посланы в Поволжье, а основные силы во главе с Булавиным пошли на Азов. Раздробление сил создало благоприятные условия для карательных операций царских войск. После неудачной попытки булавинцев овладеть Азовом зажиточное казачество, примкнувшее к восстанию после прихода Булавина в Черкасск, организовало заговор. Предводитель восстание был убит, по другой версии, буду окруженным, застрелился.

Царская армия медленно двигалась к Черкасску. Разгромив стоявшие на пути отряда атамана Дромого, каратели подошли к Черкасску. Казацкая старшина явилась с повинной и выдала активных участников восстания. Началась невиданная дотоле на Дону вакханалия расправ с повстанцами. Для устрашения восставших каратели пустили вниз по Дону плоты с казненными булавинцами.

Рассмотрим движущие силы восстания на Дону и разберемся в его характере.

Устремления восставших имели в виду решение внутренних вопросов, волновавших прежде всего не крестьян, а донских казаков. Одни из них были порождены давними социальными противоречиями на Дону, наличием там домовитых и голутвенных наказов; отсюда – стремление овладеть Черксском и истребить ненавистных атамана и старшин. Другая цель – ликвидировать оплот правительства на юге: недавно завоеванный Азов и вновь построенный Таганрог. Тем самым восстание рассчитывали восстановить старинные права и привилегии «казачества», из чего следует, что восстание пеклись о казачьих, а не о крестьянских интересах.

Восстание было ликвидировано преимуществом территорий Дона, где не было помещичьего землевладения. Отсюда – отсутствие призывов к ликвидации помещиков, феодального землевладения и крепостного права. Главная цель движения – восстановление сословных привилегий казаков. Из сказанного не следует, что крестьяне не участвовали в восстании на Дону, но их влияние на ход событий не проявилось в той мере, в какой оно прослеживается в крестьянских войнах.1

Восстание на Дону было направлено против феодального гнета и распространения крепостничества на новые территории. Хотя восстание было подавлено, оно на время приостановило рост феодальной эксплуатации.

Глава IV. Оппозиция в верхах.

Дело царевича Алексея

Время, нами описываемое, есть время тяжелой и кровавой борьбы, какая обыкновенно знаменует великие перевороты в жизни народов. Во время этих переворотов рушатся самые крепкие; борьба не ограничивается жизнью общественного, площадью она проникает в заповедную внутренность домов, вносит вражду в семейства.

Известна каждому по школьным воспитанием смерть сыновей Брута, принесенных отцом в жертву новому порядку вещей. Константин Великий казнил родного сына Криспа. Во времена новейшие прусский король Фридрих Вильгельм I едва не казнил сына, знаменитого Фридриха II.

Недовольные настоящим живут надеждою лучшего для них будущего и потому обращаются к представителю этого будущего для народов, к наследнику престола и стараются развить и укрепить в нем несходство с отцом, выставить это несходство в выгодном свете, освятить его общим благом и желанием народа. Всего обильнее последствиями подобные отношения бывают во времена сильных переворотов в народной жизни, когда одно начало сменяет в господстве другое. Царствование Петра было именно таким временем для России, и понятно, почему в это время вопрос, сын и наследник преобразователя похож ли на отца, был вопросом первой важности.1

Рожденный в феврале 1690 г. царевич Алексей был единственным выжившим сыном Петра от Евдокии Лопуиной (его младший брат Александр умер в младенчестве). В возрасте чуть больше 8 лет он был навсегда отдален от своей матери (факт, который мог весьма глубоко повлиять на всю его трагическую жизнь) и воспитан любимой сестрой Петра I, Натальей. С самого начала царь решил, что его сын должен играть активную роль в большой работе по переменам и модернизации, которую вел в России. В 1698-1699 гг. он решил послать ребенка к одному из немецких дворов для получения образования, хотя идея эта по причинам, которые остаются все еще неясными, была скоро остановлена. С лета 1701 г., немецкие наставники – Мартин, Нойгебауэр и Генрих Хьюссен – подвергли Алексея обширному кругу наставления в языках, географии, математике и других предметах. Царевич, даже в этом раннем возрасте, находил время для занятия такого рода весьма неподходящими. Раннее влияние матери его очень, его очень ограниченный контакт со своим отцом сделали Алексея полностью равнодушным к амбициям Петра. Его глубоко привлекали церковь и традиционные обряды. Иконы одеяния, проявления благочестия имели для всех русских, глубокое значение. С детства он был усерден в отправлении церковной службы и скрупулезен в соблюдении постов, а иметь священников у себя или в пределах легкой досягаемости стало для него почти потребностью.1