Оптина Пустынь

Страница 2

ОСНОВАНИЕ СКИТА ОПТИНОЙ ПУСТЫНИ

Сердцем Оптиной Пустыни - местом, где бился пульс ее жизни, откуда исходила та благодатная сила, которая освящала жизнь насельников монастыря - был знаменитый оптинский скит, место пребывания святых оптинских старцев.

Скит создал историческую славу Оптиной Пустыни. Основание скита произошло следующим образом. О. Моисей, в то время пустыножитель Рославльских лесов, ездил по делу в Москву и оттуда на обратном пути заехал в Оптину Пустынь. Настоятель - о. Даниил, зная желание преосвященного Филарета, тогда епископа Калужского, основать вблизи Оптиной Пустыни лесной скит, представил ему о. Моисея, который в это время был далек от мысли расстаться с пустыннической жизнью в Рославльских лесах. Владыка и о. Даниил усердно его убеждали о преимуществе жизни вблизи монастыря, и он уехал, увозя с собой письмо владыки Филарета к рославльским пустынникам, приглашавшее их перебраться в Калужскую епархию под его всекрылие. Прибыв на место, о. Моисей рассказал своим сопостникам свои впечатления. Отшельники, выслушав его, одобрили план переселения, тем более что в этот момент им угрожали неприятности от земской власти. С о. Моисеем отбыли в Оптину Пустынь его брат о. Антоний и два монаха: Илларион и Савватий. По прибытии в Оптину Пустынь в 1821 году о. Моисею с братией предстоял огромный труд: надо было расчистить от вековых сосен огромную площадь для постройки скита. Оба брата - о. Моисей и о. Антоний, вместе с наемными рабочими валили сосны и корчевали пни. Скит был расположен в 170 саженях от обители. План скита был одобрен владыкой Филаретом, который начертал: "1821 г., июня 17-го. Строить скит да благословит Бог благодатию Своею, да поможет совершить". Благочестивые местные граждане помогли деньгами. Сначала поставили дом, в котором поселились начальные насельники. 26 октября о. Моисей писал родственнику, что они 3 месяца трудились около строения келлий и св. храма. "Благодарю Бога, что Он нас привел сюда", - этии словами о. Моисей закончил свое письмо. В другом письме, написанном вскоре после этого, о. Моисей извещает одного иеромонаха, что "выстроены уже 3 келлии и храм во имя св. Иоанна Предтечи и Крестителя Господня". Но средства оскудевали, и о. Моисей поехал за сборами в Москву. Он вернулся с возком, переполненным поклажею, которая состояла из церковной утвари. 5-го февраля 1822 года состоялось освящение храма. Епископ Филарет предложил о. Моисею принять сан священника. О. Моисей наотрез отказался. Но владыка ему пригрозил, что в случае отказа он будет с ним судиться на Страшном Суде, и о. Моисею пришлось уступить. После сего, о. Моисей был назначен духовником скитской братии. Постепенно возникали по сторонам храма отдельные домики братских келлий. Были посажены плодовые деревья, кедровые орехи, которые превратились в стройные деревья и дали плоды через 25 лет. Также было посажено множество ягодных кустарников. Было выкопано 2 пруда. О. Моисей был вынужден сделать долги и поехал вторично в Москву за сбором для погашения их, но был вскоре вызван назад, так как владыка Филарет, принимая Киевскую епархию и покидая Калужскую, назначил его настоятелем Оптинского монастыря, и он должен был к нему явиться для принятия прощального благословения. Это знаменательное событие совершилось в 1825 году. После о. Моисея скитоначальником стал его младший брат о. Антоний. Вот какое впечатление оставил по себе скит в воспоминаниях лица, бывавшего там в юности при скитоначальнике о. Антонии: "Величественный порядок и отражение какой-то неземной красоты во всей скитской обители, часто привлекали детское мое сердце к духовному наслаждению, о котором вспоминаю и теперь с благословением, и считаю это время лучшим временем моей жизни. Простота и смирение в братиях, везде строгий порядок и чистота, изобилие самых разнообразных цветов и благоухание их, и вообще какое-то чувство присутствия благодати, невольно заставляло забывать все, что вне обители этой. В церкви скитской мне случалось бывать преимущественно во время обедни. Здесь уже при самом вступлении, бывало, чувствуешь себя вне мира и превратности его. С каким умилительным благоговением совершалось священнослужение! И это благоговение отражалось на всех предстоящих до такой степени, что слышался каждый шелест, каждое движение в церкви. Клиросное пение, в котором часто участвовал сам начальник скита о. Антоний, было тихое, стройное, и вместе с тем величественное и правильное, подобно которому после того и нигде уже не слыхал, за всем тем, что мне очень часто приходилось слышать самых образованнейших певчих в столицах и известнейших певцов Европы. В пении скитском слышались кротость, смирение, страх Божий и благоговение молитвенное, между тем, как в мирском пении часто отражается мир и его страсти - а это уже так обыкновенно. Что ж сказать о тех вожделеннейших днях, когда священнодействие совершалось самим начальником скита о. Антонием? В каждом его движении, в каждом слове и возгласе видны были девственность, кротость, благоговение и вместе с тем святое чувство величия. Подобного священнослужения после этого я нигде не встречал, хотя и был во многих обителях и церквах". Представить себе внешний и внутренний, духовный облик, обители и скита в период расцвета Оптиной можно, обратившись к стихотворению старца схиархимандрита Варсонофия (Плиханкова), бывшего в начале этого века начальником оптинского скита:

. Наследие веков тенистый бор По сторонам ее раскинулся дремучий: В нем тишина, безмолвию простор, Свобода полная для чувств святых и дум: Лишь слышен там порой деревьев шум, Когда вершины их колеблет ветр летучий.

Ясней здесь небеса и чище их лазурь . Мирской ярем нося и скорбный совершая Средь мрака и стремнин тернистый жизни путь, Сподобился я видеть отблеск рая.

Братья Киреевские .

Иван Васильевич Киреевский и его учение о душе.

В развитии русской религиозно-философской мысли славянофилам принадлежит очень заметное место. И среди них Иван Васильевич Киреевский (1806-56) является одной из самых интересных личностей.

Предки Киреевского принадлежали, как и у других славянофилов, к русскому служилому дворянству. Человек образованный, знавший пять языков, отец Киреевского был поклонник опытных наук: медицины и "божественной науки" химии; Но это был человек большого благочестия, натура духовно-одаренная, чуткая и глубоко религиозная. Мать Киреевского - Авдотья Петровна, известная более под фамилией своего второго мужа Елагина, игравшая такую большую роль в культурной жизни Москвы 30-х и 40-х годов. Для своего времени она выдавалась своим образованием, была типичной представительницей русского романтизма, натурой чувствительной, восторженной, чему способствовала ее дружба с Жуковским; она была человеком, жившим духом православия и церковной жизнью; - влияние мужа играло здесь особенную роль. В такой семейной обстановке 22-го марта 1806 года в Москве родился Киреевский. На шестом году он лишился отца. Его юность прошла под духовным руководительством матери, Жуковского и отчима А. А. Елагина, поклонника Канта и Шеллинга. Шестнадцати лет приехав из деревни в Москву Киреевский впитал настроения и вкусы матери, полный интереса к русской литературе, знакомый с французской и английской философией и влекомый туманными построениями немецкого романтизма и немецкой идеалистической философии. Но прежде чем попасть в Европу, Киреевскому пришлось провести несколько лет в Москве. Он слушает лекции московских профессоров, проповедывающих уже философию Шеллинга; поступает на службу в Московский архив, где служило много представителей тогдашней дворянской молодежи, увековеченной Пушкиным под именем "архивных юношей". С некоторыми из них он образует "общество любомудров" для изучения философии и прежде всего Шеллинга.

Отдавшись весь духу православия, Киреевский внимательно следил за религиозной мыслью современного ему запада. Мы знаем как много он читал по протестантскому богословию и философии. Внешне спокойный, печальный, малоразговорчивый, он жил богатой и содерджательной внутренней жизнью. Внешние общественные и политические события его не захватывали. Он никогда не был политическим мыслителем. Киреевский самый неполитический мыслитель среди славянофилов. Он прежде всего отвлеченный философ-теоретик; его система - нравственно-мистическое учение, а не общественно-политическое. Характерно, что идеи "славянства" и "панславизма" его не интересовали. А если он касался политических событий, как например революции 1848 года или Крымской войны, то опять-таки не с практической точки зрения, а отвлеченно-философской, освещая многие события со своего собственного, иногда оригинального, угла зрения.