Национальная политика в Карелии в 1929 – 1933 гг.
Страница 7
В Карелии языковая проблема была очень острой. Известно, что огромную роль в истории республики этого периода сыграли финские эмигранты-революционеры. Они осуществили целый ряд преобразований, заложивших основы развития КАССР. Споры и разногласия вызывала и вызывает до сих пор среди учёных попытка приобщения карел и вепсов, не имевших письменности, к финскому литературному языку. Изучение этой проблемы значительно дополнит знание о процессе становления государственности карел в 20-30 гг.
В пределах республики по данным первой Всесоюзной переписи населения проживало 265.662 человека, из них русские составляли 153.967 человек, финны – 2.544, карелы – 100.781 и вепсы – 8.587. Русские проживали преимущественно в восточной части Карелии (часть Петрозаводского уезда, Заонежье, Пудожский уезд, Беломорье). «Карелы занимали всю западную часть края, от линии Мурманской железной дороги до границы с Финляндией»1. Относительная многонациональность усугубляла, делала сложнее проблему выбора языка. Осложнялось это ещё и тем, что в Карелии не было единого в одинаковой степени понятного для всех карел разговорного языка. «Карельский язык содержит три наречия: собственно карельское (в средней и северной Карелии, а так же в Калининской, Ленинградской и Новгородской Областях), ливвиковское (у восточного побережья Ладожского озера и дальше вглубь Олонецкого перешейка) и людиковское (узкой полосой вдоль восточного края ливвиковского наречия, недалеко от Онежского озера)»2, - пишет Э.Л.Алто. Эти наречия делились в свою очередь на диалекты, а затем – на говоры. Численность карел, говорящих на собственно карельском наречии, проживавших в Паданском и Ухтинском уездах, названных собственно карелами или беломорскими карелами, составляла немногим более 25 тыс. человек. Их речь была наиболее близка восточным говорам финского языка. В южной Карелии проживали ливвики, или олонецкие карелы, людики, или прионежские карелы и вепсы, являвшиеся исконным древнейшим населением республики. Ливвики и людики составляли примерно три четверти всего карельского населения. Их речь была наиболее далека от финского языка, но испытывала на себе значительное влияние русского языка. В некоторых районах различие между собственно карельским наречием и речью южных карел и вепсов было настолько существенно, что затрудняло взаимопонимание представителей различных наречий. «Их сходство и различие зависело от того, в каком соседстве находился данный диалект (русском, карельском, финском или вепсском)»3, - пишет Э.Л.Алто. Это ещё больше усугубляло языковую пестроту и приводило к большим трудностям в формировании единого карельского языка и карельской письменности.
Карельский и вепсские языки по своим функциям являлись языками местного бытового общения. Межнациональным языком ещё со времён дореволюционной России в Карелии был русский язык. Он был средством общения русского, карельского и вепсского населения, языком школы и администрации. «Многовековое совместное проживание и общение карельского и русского крестьянства, массовое отходничество карел и вепсов с середины XIX века на заработки в русские губернии, школьное обучение и распространение литературы на русском языке, что значительная часть карельского населения, главным образом центральных и южных районов и преимущественно мужского, в большей или меньшей степени владела русским языком»1, - подчёркивает А.И.Афанасьева. Безусловно, все эти моменты должны были учитываться при языковом строительстве. Основные принципы его в республике были определены уже в 1921-24 гг. Они обсуждались на Всекарельских съездах Советов, областных партийных конференциях, сессиях ЦИК республики, а так же в их решениях и постановлениях. В феврале 1921 г. I Всекарельский съезд постановил: «Ввиду того, что население имело право обращаться в советские органы на том языке, которым оно желает пользоваться, на русском или карельском (финском), советским органам вменяется в обязанность без замедления применять меры, обеспечивающие им возможность вести свою деятельность на русском и финском языках»2. Далее указывалось, что «основной целью работы ОНО (Отдел Народного Образования) должно быть поднятие культурного уровня населения Карелии на тех культурных языках, посредством которых это наиболее легко достижимо» и что «такими языками в Карелии для русских является русский язык, для карел – русский и финский языки в зависимости от того, на каком языке карелы тех или иных мест хотят обучаться»3. В этом же году на II Всекарельском съезде Советов было постановлено: «При отсутствии карельской письменности, многообразии наречий и невозможности создания специального карельского литературного языка ведение культурно-просветительной работы среди карельского населения возможно лишь на русском и финском языках в зависимости от воли отдельных граждан и их влечения к той или иной культуре»4. Таким образом, оба Всекарельских съезда подчёркивали нецелесообразность создания единого карельского языка в силу ощутимых различий диалектов, а так же особо уделяли внимание необходимости соблюдения добровольности при изучении русского и финского языков, которые были введены в республике. После постановлений 9 августа 1924 г. «во всех устных формах деятельности просветительных и образовательных учреждений карельских районов и в работе государственного аппарата республики было введено употребление местных диалектов карельского языка, что способствовало вовлечению в общественную и культурную жизнь части карельского населения, не владевшего ни русским, ни финским языком»1. Решения начала 20-х гг. в целом соответствовали языковым процессам в Карелии. Приобщение основной массы карельского населения к грамоте и культуре на двух развитых языках ускорилось. Как пишет А.И.Афанасьева, на практике вскоре подтвердилась правильность решений и постановлений: карелы северных районов избрали финский литературный язык, а южные карелы и вепсы – русский. В условиях свободы выбора большинство карельского населения всё же отдало предпочтение русскому языку. И, несмотря на то, что в ряде школ велось обучение на финском языке, а также на нём издавалась республиканская газета, литература и велось делопроизводство в Ухтинском уезде, языком межнационального общения в то время оставался русский язык.
В связи с миграционными процессами с 1926 по 1933 гг. национальный состав населения КАССР заметно изменился.
Национальный состав населения Карелии по данным переписей населения (в %)2
Национальность
1926 | 1933 | | Русские | 56,2 | 60,2 |
| Карелы | 38,2 | 29,3 |
| Финны | 1 | 3,2 |
| Вепсы | 3,3 | 2,2 |
| Прочие | 1,3 | 5,1 |
Как видно из приведённых в таблице данных, произошло увеличение доли русских, финнов и других национальностей при сокращении доли карел и вепсов. В Карелии, ставшей ещё более многонациональной, потребность в языке межнационального общения возросла. Конечно, реально им мог стать только русский язык, являвшийся языком подавляющего большинства населения республики. Ведь им владели не только русские, но и значительная часть карел, финнов, вепсов, белорусов и украинцев. Но, несмотря на всё это, стоявшие в 20-30-х гг. у руководства Карелии финны-политэмигранты, думали иначе. В исторической и лингвистической науке в то время преобладали взгляды тех финляндских учёных, которые возводили происхождение карел к прибалтийско-финскому племени Емь (Häme), то есть они считались, по их мнению, восточной ветвью финской нации. Речь беломорских и олонецких карел они рассматривали в качестве наречия финского языка. «Одностороннее освещение финляндской наукой этногенеза карел в какой-то мере повлияла на решение языковой политики в Карельской ССР»1, - пишет А.П.Баранцев. Исходя из «родства» карел и финнов, бывшие политэмигранты заключили, что языком обучения карельского населения должен был стать финский литературный язык. Но, однако, они признавали необходимым выпуск учебников и газет в карельских местностях юга Олонецкой губернии на местном диалекте с использованием русской графики письма как промежуточный этап на пути сближения языка олонецких карел с финским литературным языком. Налицо была двойственность языковой политики. В конце 1920-х – начале 1930-х гг. возникла дискуссия по проблеме национальной письменности. А.Нуортева и Г.Ровио пытались теоретически и практически доказать правильность политики внедрения финского литературного языка. Председатель ЦИК республики А.Нуортева утверждал, что «несмотря на столетиями длившееся изолированность и русское влияние, карельский говор сохранил все основные черты финского языка. Опыт школьной работы показывает, что ребёнок, попавший в школу, зная только местное карельское наречие, несравненно быстрее и легче схватывает литературный финский язык, чем русский»2.