Нэйтивизм в общественно-политической жизни США на исходе XIX столетия

Страница 12

Биографии основателей Лиги П. Холла и Р. Уорда типичны для большинства аристократов Новой Англии, тех, кого называли «браминами». Холл родился в 1868 г. в очень состоятельной семье, получил хорошее образование: вначале в в одной из бостонских частных школ, а затем в Гарварде. Окончив Гарвардский университет в 1889 г., он там же поступил в школу права, а уже в 1893 г. открыл частную юридическую практику в Бостоне.[164] В то время Гарвард был местом образования американской элиты.[165] Без сомнения, в университете он познакомился с наиболее современными социологическими теориями, включая теорию англо-саксонского происхождания. Его друг Р. Уорд, сын американского консула в Германии и Швейцарии, также закончил Гарвард. В целом бостонская элита поддержала начинание Холла и принимала активное участие в деятельности новой организации. С 1898 г. президентом Лиги был банкир Джон Мурз.[166] В финансовом отношении Лига субсидировалась бостонскими коммерсантами С. Кепенсом и Р. Пейном, который был в свою очередь связан с семьей Г. К. Лоджа, проводника идей Лиги в конгрессе. Оба коммерсанта были вице-президентами Лиги. Экономист Р. Мэйо-Смит и Г. К. Лодж также одно время являлись ее вице-президентами, как и профессор-палеонтолог Гарвардского университета Н. Шэйлер.[167] Тесно сотрудничал с Лигой известный социолог Э. Росс—автор первого законченного расистского обоснования рестрикции.[168]

Законодательное ограничение иммиграции стало целью Лиги. Однако чтобы приобрести соответствующий политический вес, необходимо было иметь в своих рядах влиятельных людей. Впрочем, в атмосфере общего недовольства иммиграцией было не трудно добиться поддержки. Громкий список вице-президентов венчало имя первого президента Лиги, скорее, правда, номинального,—Д. Фиске. Знаменитому историку не удалось посетить ни одного заседания исполнительного комитета организации. В письме о своей отставке с этого поста он сообщал: «Я не знаю, являюсь ли я президентом до сих пор, но ввиду отсутствия информации об обратном, предполагаю, что являюсь».[169] Однако это письмо было написано им в 1898 г., когда активность организации снизилась. В 1896 г., однако, его имя могло играть значительную роль в усилении ее авторитета.

Лига никогда не была массовой организацией, официальные посты находились в руках не более 25 человек.[170] Но связи ее руководителей являлись более мощным орудием чем массовость. В 1896 г. Лига насчитывала 670 политически разнородных членов.[171] В 1901 г. на слушаниях в Промышленной комиссии Прескотт Холл заявил, что Лига «включает 700 активных членов и около 5000 человек оказывают ей содействие и получают ее текущие документы».[172] Кроме того, лидеры Лиги старались объединить все подобные организации в стране под своей эгидой. Еще в 1895 г. Западная лига рестрикционистов объявила о своем слиянии с Лигой ограничения иммиграции.[173] В ноябре 1897 г. похожие общества действовали в Нью-Йорке, Филадельфии, Сан-Франциско, Чикаго, Милуоки, Бруклине, в штатах Массачусеттс и Аризона. Холл стал секретарем Американской Ассоциации Лиг за ограничение иммиграции.[174] Интересно, что в этом смысле Лига ограничения иммиграции походила на описанную историком Р. Хэммом “Антисалунную Лигу”, которая также стремилась объединиться с аналогичными ассоциациями из-за медленного численного роста. [175]

Лига всерьез принялась за “образовательную деятельность”. Ее объектами стали не только простые американцы, но и—главным образом—образованные слои. Устраивались встречи, проводились анкетирования, в газетах помещались статьи. Лига проводила целенаправленную пропаганду. В январе 1897 г. ее бюллетени были разосланы 1500 адвокатам и священикам в Массачусетсе и 1500 адвокатам в Нью-Йорке. Наконец, экземпляры периодически издававшихся «Публикаций» регулярно получали все конгрессмены и члены комитетов по иммиграции в обеих палатах Конгресса. В то же время Исполнительный комитет Лиги сообщил в своем отчете, что общий тираж материалов, разосланных по стране со дня основания организации составил к январю 1897 г. 113 тыс. экземпляров.[176] Лига также собирала петиции в пользу ограничения иммиграции, которые через сенатора Лоджа были представлены конгрессам 54, 55 и 56 созывов.

Теоретические взгляды лидеры Лиги черпали из трудов расистов, социал-дарвинистов и евгеников. Если в начале 1890-х гг. в публикациях Лиги и других источниках говорилось главным образом об отличиях «новой» и «старой» иммигации, то несколько позднее расисты углубили понимание расового деления Европы благодаря работам антрополога У. З. Рипли.[177] «Большинство ученых,— писал в своей книге П. Холл, не ссылаясь на последнего,—согласны, что белая раса разделена на три группы: балтийскую расу, альпийскую рас и средиземноморскую расу».[178] Первая населяет регионы Скандинавии, Северной Германии, Великобритании, частично Францию, Центральную Европу и Россию. Ее внешние черты—удлиненный череп, голубые глаза, светлые волосы, К ее психологическим особенностям относили способность работать и заниматься предпринимательством, а также любовь к порядку и законности. Альпийская раса, писал Холл, отличается широким и коротким черепом, серым цветом глаз, русым цветом волос. Ее представители могут быть различного роста, но обычно коренасты и крепкого телосложения. Они не так быстры в действиях как балтийская раса, и не так артистичны как средиземноморская раса, но любят интеллектуальные занятия и склонны к философии. Они более индивидуалистичны и их гражданская активность выражена слабее, чем у балтийской расы. В одежде и образе жизни они более просты и не так увлекаются модой как их северные соседи. Они населяют горные районы Центральной и Южной Европы и некоторые области Западной Азии. Наконец, третья, средиземноморская раса расселилась на территории Южной Европы. Низкого роста и стройного сложения, ее представители мели темные волосы и темный цвет глаз. Энергичные и экспрессивные, они, как считалось, были склонны к искусствам и отличались вежливостью и манерностью. Американцы, как и англо-саксы в целом, принадлежали к балтийской расе, которая стояла выше всех в иерархии рас.

С точки зрения Холла, проблема состояла в том, что количество потомков балтийской расы в Америке резко уменьшалось, в то время как альпийцев становилось все больше, но и они в свою очередь вытеснялись средиземноморской расой. С точки зрения социал-дарвинизма, вмешиваться в природное соревнование рас было неразумно. Но Холл жаловался, что «все-таки большинству людей в США не удается пока осознать, что посредством регулирования иммиграции мы приобретаем уникальную возможность осуществлять искусственную селекцию в невероятных мастабах».[179] Что же касается тысяч европейцев из стран—источников “новой” иммиграции, которые, совершив нелегкий перезд через океан, должны были получить отказ по расовому критерию, то Холл в одной из своих статей утверждал: «Успех американской республики дороже миру, чем судьба нескольких тысяч иммигрантов».[180] Методом, который должен был при этом применяться, Холл называл запрет на въезд определенных групп иммигрантов. Холл видел несколько причин необходимости таких мер. При этом его аргументация опиралась на современные ему антропологические теории, разработанные такими учеными как Э. Нортон, К. Клэгхорн, Г. Мишо, а демографическую аргументацию он позаимствовал у Ф. Уокера.[181] Холл доказывал, что естественный прирост коренных американцев происходит медленнее, потому что они не могут позволить себе столь низкий уровень жизни как иммигранты. Они оплачивали образование детей и нуждались в общем в большем количестве денег по сравнению с переселенцами. При высоких темпах роста иммиграции и высоком уровне рождаемости среди них, относительная численность коренных американцев падала.[182] Удельная доля «чуждых народов» в общем количестве населения возрастала. По этой причине общество подвергалось опасному расовому влиянию. Рост доли альпийской и средиземноморской рас приводил к ухудщению «качества населения», потому что «иммигранты, которые происходят из нижних слоев общества, неважно какой расы, ухудшают шансы своих более высокопородных соотечественников».[183] Более того, «средний рост американца уменьшится, цвет кожи потемнеет», изменения в психике последуют за физическими, «и самым важным, вероятно, будет упадок того духа предпринимателства, который явился причиной прогресса Америки».[184]