Культурная революция 30-х годов

Страница 4

Вместе с тем у большевиков имелся достаточно отчетливый и последовательно проводящийся в жизнь идеологический вектор. Он сводился к непримиримой антибуржуазности, т.е. к борьбе с ценностями, лежащими в основе этого ненавистного им общества. Что это были за ценности? Прежде всего – частная собственность как основа экономической, а следовательно, и политической независимости человека от государства, необходимая предпосылка для индивидуалистического самосознания личности. Однако большевики понимали, что собственнические инстинкты слишком глубоко коренятся в душах людей. Отсюда идеологическое оформление антисобственнической (антибуржуазной) пропаганды: она, частная собственность, была объявлена базой, позволяющей одним людям (собственникам) эксплуатировать других людей – городской и деревенский пролетариат. И, соответственно, проводить эту политику – борьбу с классом собственников – был призван именно этот пролетариат.

Борьба с буржуазной картиной мира – негативная часть программы. Она сопрягалась с программой позитивной – внедрением в сознание людей коллективистских ценностей, предполагавших отказ от суверенности индивидуальной личности и ее растворение в массе. На смену человеку как субъекту исторического процесса (буржуазный герой-индивидуалист) приходила масса (класс), делающая историю. Индивидуальная же свобода при этом сводилась к выбору человеком своей конкретной роли в движении к не им поставленной цели. "Я счастлив, что я этой силы частица .", как сказал поэт, верно угадавший главное направление формируемого большевиками потока жизни.

Эта задача для большевиков не была слишком сложной, потому что склонность к коллективизму, групповая психология глубоко коренились в русской крестьянской традиции. Ее же исповедовали различные городские производственные артели – объединения, составлявшиеся, как правило, из тех же выходцев из деревни. Да и так называемый пролетариат тоже был чаще всего выходцем из деревни, пролетарием в первом поколении. Фактически проблема состояла лишь в том, чтобы переориентировать этот укорененный в российском национальном характере вектор в нужном для большевиков направлении.

"Человеческий материал", который большевики унаследовали от "старого" общества, состоял из трех неравных частей: меньшую часть составляли убежденные революционеры, практически готовые для светлого будущего (их по разным подсчетам накануне революции было примерно тысяч пять на всю Россию), подавляющая масса (десятки миллионов) крестьян, городских наемных работников, служилого люда, обывателей, мещан и т.д., которых предстояло мучительно перевоспитывать в соответствии с новыми идеалами (менять им картину мира) и, наконец, те, кого следовало уничтожить как класс – весьма обширный слой так называемой буржуазии, в который (из-за политической малограмотности исполнителей) попало много "чистой" публики, никакой весомой собственностью не владевшей – чиновничества, ученых, юристов, деятелей искусства и т.д.

Большевики унаследовали страну в тяжелой ситуации: война и затем Февральская революция раскрепостили, разбудили в населении империи разрушительную энергию, извечную российскую склонность к анархическому бунту, нанесли сильнейший удар по системе традиционных российских ценностей. Сложившаяся испокон веков картина мира российского подданного трещала по всем швам: из нее были вынуты центральные, формообразующие фрагменты – монарх как олицетворение высшей справедливости на Земле и Бог как мирообразующее и мироформирующее начало. События развивались таким образом, что достаточно вероятным становилось предположение, что Бога как создателя и хозяина мироздания нет. У богопослушной части российского населения вполне могло сложиться впечатление, что хороший хозяин никогда бы не допустил в своем доме такого беспорядка, какой учиняли в стране атеисты-большевики. А раз Бога нет, то, как справедливо заметил Ф.Достоевский, "все дозволено", чем не приминул воспользоваться "широкий" русский (и не только русский – российский) человек.

Большевики были убежденными сторонниками вседозволенности. Но на этой концепции (и они это понимали) государство не построишь. Значит, все может быть дозволено, но далеко не всем – только тем, кто у власти и знает, что нужно построить на развалинах старого мира. У остальных нужно было формировать новую картину мира, помогающую использовать этих остальных в строительстве новой жизни.

Что можно было положить в ее основу? Прежде всего мотив жертвенности: нам (вам) выпало счастье участвовать в строительстве "нового" мира, самого справедливого общества на Земле, мы готовим мировую революцию, которая освободит от гнета капиталистов всех трудящихся Земли и т.д. Понятно, что такие возвышенные и исторически значимые цели стоят того, чтобы сегодня (и, может быть, завтра тоже) претерпеть лишения, мучения и т.д. Более того, ради такой высокой цели не жалко и жизни.

Отсюда вытекает второй мотив: главный персонаж истории – человек-труженик, чьими руками создается все богатство (все более очевидный факт, что большая часть богатства создается не руками, но умными головами, при этом остается за скобками) и который только теперь стал истинным субъектом мировой истории.

И, наконец, третий важный культурообразующий мотив: пришедший к власти новый класс создает свою этику, свою эстетику, свое искусство и даже свою художественную культуру и науку (Пролеткульт). Подобная достаточно аморфная и на ходу уточняемая картина мира, разрабатываемая в сфере партийной идеологии и публицистики, стала последовательно внедряться в сознание населения России новыми вождями народа.

Как известно, картина мира в своих основных параметрах формируется в трех сферах общественной жизни – в религии, науке и искусстве – и затем транслируется через систему образования и средств массовой информации (коммуникации). Поэтому перед большевистским правительством встала задача подчинить эти три сферы задачам научно-идеологического и эстетического обоснования новой системы ценностей и обеспечить транслирование этих ценностей в сферу общественного сознания через эффективную систему образования и массовой пропаганды.

Поворот к коллективизму, к ориентации на массы, склонность к которому коренилась в русской общинной традиции и которая была теоретически обоснована русской редакцией марксизма, получила своеобразную подпитку в научно-техническом прогрессе и в процессах урбанизма. Это была короткая, но яркая эпоха нового просветительства: во многих думающих головах складывалось убеждение, что мир познаваем, что социальная гармония возможна, потому что многие проблемы, о которые, "расшибались", реформаторы прошлого, сегодня могут быть решены на путях научно-технического прогресса, машинным путем. Машина стала важным фактором социальной жизни, в том числе и жизни художественной. Рационализм плюс машина дали в результате конструктивизм – не только в искусстве, но в политике и экономике. Появилась и широко распространилась иллюзия, что можно придумать и осуществить проект всеобщего счастья или создать “полезное” искусство, способствующее этому всеобщему счастью. Очевидно, что такое искусство не могло быть основано на “буржуазных” индивидуальных ценностях оно, могло базироваться только на ценностях групповых (классовых), всеобщих.

Отсюда вытекала логика большевистского "упрощения" культуры: ориентация на массу (коллективизм) – культ техники (конструктивизм в широком смысле этого слова, как взгляд на мир, допускающий возможность его рациональной переделки, а не как стилистическое направление в искусстве) – завод (рабочие) как главный предмет искусства – человеко-машина или машино-человек как результат конструктивистского взгляда на общество той эпохи – человек-винтик как логическое следствие подобного подхода к социуму. “Единица – вздор, единица – ноль”, – сказал пролетарский поэт и отразил правду времени.

Именно отсюда проистекает убеждение в допустимости социального конструирования, которое чревато насилием над личностью. Потому что социальное конструирование по определению не может учитывать мнение, позицию неповторимой человеческой личности, оно всегда рассматривает человека не как цель, но как средство (человеческий материал). Продолжим представленную выше историческую логику событий: новый рационализм – создание проекта самого справедливого на Земле общества – переделка человека, непригодного в своем настоящем виде к вхождению в светлое будущее (естественно, с помощью насилия) – массовое производство “нового” человека с помощью государственных структур, формирующих картину мира. А в их деятельности важнейшее место занимало управление культурной жизнью.