Карибский кризис 1962 г. Мир на грани ядерной катастрофы

Страница 7

26 октября Кеннеди отдал приказ о подготовке к вторжению на Кубу. Узнав о гибели американского летчика, он приказал увеличить в несколько раз число самолетов, проносящихся над островами. Вечером 26 октября Кеннеди получил от Хрущева новое письмо, составленное в иных выражениях, - оно не появилось в советских газетах. Письмо было продиктовано лично Хрущевым и даже не отредактировано. Советский премьер убедился, что действия США не являются блефом и что мир оказался на краю пропасти. Теперь и Хрущев просил Кеннеди проявить сдержанность, ибо “если разразится война, то остановить ее будет не в нашей власти. Я сам участвовал в двух войнах и знаю, что война кончается только после того, как прокатиться по всем городам и селам, сея повсюду смерть и разрушение”.

Хрущев опасался, что Кастро может предпринять какой-либо неосмотрительный и опасный шаг. В своих первых посланиях к Кеннеди Хрущев придерживался угрожающего тона. Он называл действия Кеннеди “чистейшим бандитизмом”, “безумием выродившегося империализма” и заявлял, что СССР не будет считаться с блокадой и сумеет защитить свои права.

На другой день после речи Дж.Кеннеди Н.С.Хрущев направил ему большое письмо, в котором доказывал законность действий двух суверенных государств — СССР и Кубы, вынужденных в ответ на неприкрытые агрессивные действия США принять меры для обес­печения безопасности Кубы. Хрущев призывал Кеннеди не подда­ваться милитаристскому психозу и не толкать человечество в пучину ядерной катастрофы. В послании звучали твердость и уверенность в правоте предпринятых СССР и Кубой действий, а также призыв к мирному урегулированию сложившейся ситуации. На следующий день Кеннеди ответил Хрущеву, что будет твердо отстаивать свои позиции, и повторил угрозу применить силу, если ракеты не будут убраны. Узел конфликта завязывался все туже и туже.

С 23 по 28 октября обмен такими письмами проходил ежедневно. Со всеми этими документами знакомили Фиделя Кастро, и он, та­ким образом, активно участвовал в переписке, высказывая свои суж­дения об аргументах Кеннеди и Хрущева, подсказывая нам пути преодоления возникавших на переговорах трудностей. В те тревож­ные дни Фидель проявлял поистине олимпийское спокойствие и уверенность в том, что если мы сохраним твердость, то американцы не отважатся на осуществление своих угроз. Он прекрасно знал пси­хологию своих северных соседей. В то же время он вел неустанную работу по мобилизации вооруженных сил республики и всего наро­да на отпор агрессорам.

Надо подчеркнуть, что революционная Куба не дрогнула перед этими испытаниями. Вся страна превратилась в четко управляемый и организованный военный лагерь. Мужество кубинцев передавалось и советским людям, в том числе воинскому контингенту, гото­вому выполнить свой интернациональный долг. Не было никакой паники, никто не пытался покинуть Кубу.

Сложившаяся ситуация подтолкнула президента США к реше­нию искать любые средства для политического урегулирования кризиса. Почувствовав, что США находятся в преддверии войны, он поручил своему брату Роберту срочно встретиться с советским послом в Вашингтоне А.Ф.Добрыниным. В обмен на вывод совет­ских ракет Дж.Кеннеди принимал на себя джентльменское обяза­тельствоне только не нападать на Кубу, но и удерживать своих со­юзников от этого шага.

В ночь на 28 октября Советским правительством без консуль­тации с Фиделем Кастро было решено принять условия Кенне­ди. Последнее письмо Председателя Совета Министров СССР Н.С.Хрущева президенту США Дж.Кеннеди было передано от­крытым текстом по Московскому радио. В письме от 28 октября Хрущев заявлял: “Я отношусь с пониманием к вашей тревоге и тревоге народов США в связи с тем, что оружие, которое вы называете наступательным, действительно является грозным оружием. И вы, и мы понимаем, что это за оружие”. Позднее, во время визита Ф.Кастро в СССР в мае 1963 г., Хрущев рассказывал, что такая поспешность была вызвана полученными из США достоверными данными о принятом американским военным командованием реше­нии начать 29 или 30 октября бомбардировку советских ракетных установок и кубинских военных объектов с последующим вторже­нием на остров. Хрущев сказал, что -ночь на 28 октября все члены Президиума ЦК КПСС провели в Кремле, готовя последнее письмо американскому президенту. По его словам, текст послания начал передаваться по радио, когда его конец еще не был отредактирован. Поэтому, говорил Хрущев, у советского руководства не оставалось времени, чтобы согласовать свое решение с Гаваной: мир висел на волоске.

За сутки до того, в ночь на 27 октября, Фидель довольно долго пробыл в нашем посольстве. Несмотря на присущую ему выдержку, он тоже оценивал обстановку как весьма тревожную. Однако ни он, ни мы в посольстве не ожидали того, что произошло дальше: подоб­ный финал невозможно было предугадать и на основе полученных из Москвы шифровок.

Хрущев не отрицал теперь, что на Кубе имеются советские ракеты. Американская блокада поэтому не имеет смысла, так как все оружие уже доставлено на Кубу. Но ракеты находятся под контролем советских офицеров и не будут использованы для нападения на США. “В этом отношении, - писал Хрущев,- вы можете быть спокойны. Мы находимся в здравом уме и прекрасно понимаем, что если мы нападем на вас, вы ответите нам тем же. Но тогда это обернется и против нас, и я думаю, что вы это тоже понимаете. Из этого следует, что мы люди нормальные. Как же мы можем допустить, чтобы произошли те несуразные действия, которые вы нам приписываете. Только сумасшедшие могут так поступать или самоубийцы, желающие и сами погибнуть и весь мир перед тем уничтожить”. Хрущев предлагал Кеннеди снять блокаду и дать обязательство не вторгаться на Кубу. В этом случае СССР заберет и уничтожит доставленное на Кубу ракетное оружие. Хрущев писал: “Мы с вами не должны тянуть за концы каната, на котором вы завязали узел войны, потому, что, чем крепче мы оба будем тянуть, тем сильнее стянется узел, и придет время, когда узел будет так туго стянут, что даже тот, кто завязал его, не в силах будет развязать, и придется разрубить . Давайте не только перестанем тянуть за концы каната, но примем меры к тому, чтобы узел развязать. Мы к этому готовы.”

Это письмо предлагало компромисс. Правда уже на следующее утро, еще не получив ответа на отправленное письмо, Хрущев направил новое послание к Кеннеди, в котором требовал, чтобы американцы убрали свои ракеты с турецкой территории. Хрущев предлагал провести в течение 2-3 недель переговоры с США по всему комплексу возникших проблем. Это не устраивало Кеннеди, и он ответил только на полученное вечером 26 октября письмо, оставив без внимания следующее. Кеннеди заявил о готовности США снять блокаду с Кубы, и о том, что США не будут нападать на Кубу, если из этой стран Советский Союз уберет наступательное оружие. Одновременно, используя более конфиденциальные каналы, Кеннеди заверил Хрущева, что США уберут свои ракеты из Турции, но позднее, после ликвидации кризисной ситуации. В любом случае Кеннеди требовал немедленного прекращения всех работ по установке ракет на Кубе и удаления под наблюдением ООН всего наступательного оружия с острова. В конфиденциальном порядке Кеннеди давал понять Хрущеву, что даже при желании президент США не в состоянии слишком долго сдерживать более жесткую реакцию американских властей на действия СССР. Послание Кеннеди от 27 октября было опубликовано в советской печати, что являлось, в сущности, официальным признанием присутствия советских ракет на Кубе. Не без внутреннего сопротивления и, возможно, не без борьбы внутри руководства, но Хрущев принял предложение Кеннеди. У него оставалось мало времени и маленький выбор: или военные действия, или уступка. И он решил уступить. И вот к вечеру 28 октября пришла вторая — большая — телеграм­ма, в которой подробно излагался ход событий, предшествовавших решению Москвы, анализировалась обстановка вокруг Кубы и оце­нивались в этой связи перспективы кубинской революции. В шиф­ровке подчеркивалось, что правительство СССР ни при каких обсто­ятельствах не откажется от выполнения своего интернационального долга и обязательств по защите Кубы, доказывалось, что любое иное решение в создавшейся ситуации означало бы мировой пожар, а следовательно, и гибель кубинской революции. Теперь, говорилось в сообщении, Куба получила определенный период спокойного раз­вития, поскольку президент США Кеннеди не сможет нарушить своего джентльменского слова относительно Кубы. Что же касается размещения советских ракет, то, несмотря на непредвиденный фи­нал, оно было оправданным, ибо главная цель — спасение кубинской революции — достигнута. Фидель Кастро в то время выступал в воинских частях и на предприятиях, призывая народ крепить единство и быть готовым к отпору. Тогда-то он и выдвинул знаменитые «Пять требований кубинского народа», выполнение которых должно было обеспечить мир и безопасность, а также соблюдение суверенных прав респуб­лики: