Истоки и корни народа русского

Страница 12

Березозол (апрель)

1-25 апреля. Пахота, сев, прорастание зерен в земле.

25 апреля - 1 мая. Появление всходов.

Травень (май)

2 мая. Нивы покрылись зеленями.

Начало точного счета по дням

23 мая «Выход хлебов в трубку»

20-30 мая Нивам нужны дожди в период выхода в трубку

Кресень, изок (июнь)

4 июня «Ярилин день», праздник молодого деревца, плодоносящих сил земли (семик)

11-20 июня Нужны дожди в период колошения, постепенно затихающие к периоду цветения

19-24 июня «Русальная неделя» - моления русалкам - «девам жизни»

24 июня «Купала». Праздник солнца (огня) и воды.[8]

Червень (июль)

3 июля Молочная спелость зерна.

4-6 июля Нужны дожди.

12 июля Подготовка к празднику бога грозы (20 июля)

15-18 июля Нужны последние дожди в период восковой спелости зерна

20 июля Праздник божества неба (Перуна или Рода). Моление о прекращении дождей, гроз, о низведении небесных вод под землю в связи с созреванием хлебов.

24-25 июля Начало жатвы серпами.

26-28 июля Начало связывания снопов в «кресты»

Серпень, зарев (август)

7 августа Окончание уборки яровых хлебов. Последний сноп («Волосу на бородку»).

Подобная точная информация - результат многовековых наблюдений и измерений. Кто мог занимался подобными астрологическими исследованиями? Конечно, некоторые знания могли быть почерпнуты извне: у греков, скифов и других племен. Автор календаря «молений о воде» ввел расчет жизни зерен в вою строго рассчитанную систему знаков как общий фон, не требовавший детализации по дням, что предполагает с его стороны наличие хороших математических навыков. Вряд ли рядовые селяне могли бы похвастаться такими глубокими и точными знаниями. Кто как ни жрец - кладезь и переносчик мудрости рода - мог быть способен на подобные заключения и расчеты. Жрец или волхв - это неотъемлемый участник и руководитель священных культовых магических действ, главный гадальщик и заклинатель, собиратель мудрости и преданий племени и рода, главный сказитель и хранитель устных традиций.

е) Языческое жреческое сословие

Славянское жречество, к сожалению табуированная тема: в дошедших до нас письменных источниках (преимущественно церковного происхождения) она умышленно не разрабатывалась, и «фигуры языческих волхвов появлялись на страницах летописей лишь в исключительных случаях, когда им удавалось увлечь за собой чуть ли не целый город».

«Еще в I тысячелетии до н.э. существовали «события», «соборы», «толпы» - многолюдные общеплеменные сборища со сложным сценарием языческого ритуала, с разработанным комплексом обрядов, сопровождаемых заранее изготовленным реквизитом.

В составе племенной знати должны были быть люди, разрабатывавшие и совершенствовавшие систему обрядов, знавшие (или создававшие вновь) тексты молений и песнопений, мелодий напевов, формулы обращения к богам. Вековая традиция неизбежно должна была переплетаться с творчеством и расширением репертуара. Жрецы были неотъемлемой частью любого первобытного общества и, чем больше усложнялась его социальная структура, чем ближе оно было к верхней грани доклассовой первобытности, тем яснее и многообразнее выступала роль общеплеменных жрецов, жриц и князей[9], выполнявших часть жреческих функций» (Б.А.Рыбаков, с.295).

Волхвы, знающие заклятия от засухи, производящие точные расчеты оптимальных сроков дождей, рассматривались народом как особые существа, умеющие превращаться в волков, повелевать облаками и даже устраивать затмение луны или солнца.

Если пытаться воспроизвести состав жреческого сословия древних славян, то, кроме универсальных волхвов, - «облакогонителей», руководителей языческих обрядов и жертвоприношений, сюда должны быть причислены и кузнецы, изготавливавших не только орудия труда и оружие (что же придавало им значительные вес), но и «женскую кузнь», «кузнь многоценную», проявляя «хытрость» и «художьство кузньчьско». От древнего глагола «ковать», изготавливать нечто из металла, происходит слово «коварство», которое нами употребляется только в его переносном значении, а в свое время оно означало: мудрость, уменье, замысловатость.

Помимо волхвов, колдовством занимались и женщины «вълхвы» (в древнем русском языке существует вариант женского рода единственного числа - «вълхва»). По-видимому, общественные магические действия производили мужчины-волхвы, а в семейном, домашнем обиходе, в вопросах гадания и личной судьбе, в лекарском знахарстве видная роль принадлежала женщинам-ведьмам (от глагола «въдать» - знать) или ведуньям.

Организация многодневных общеплеменных «событий», собиравших сюда, по западнославянским материалам, тысячи участников, безусловно требовала руководства со стороны опытных, знающих сценарий каждого празднества жрецов, которые почти несомненно подразделялись на разряды по степени своего значения, вероятно, был и верховный жрец, у которого были свои помощники.

У каждого языческого святилища наверняка должен был быть свой жрец или служитель, который заботился об отборе жертвенных животных, их содержании, собирал и хранил приносимые в святилище дары, оповещал народ о приближении того или иного празднества, возможно, был актером какого-либо «игрища», где воспроизводили те или иные моменты мифов. Такими «игрищами» могли быть новогодние и масленичные карнавалы, жертвоприношения Ящеру (богу подземного царства), похороны Костромы, Морены или Ярилы .

Очень большую роль в жизни древнего славянского общества играли волхвы-друиды, которые передавали те сказания, мифы, «кощуны», ради которых «многы събирающеся к кощюньником».

Все вышесказанное можно отнести и к периоду первого века нашей эры. Волхвы руководили большими и малыми празднествами, игрищами и собраниями, они были хранителями и учителями мудрости (опыта) предков; ведуньи гадали и лечили людей травами; волхвы -кощунники являлись хранителями и рассказчиками устный преданий, своим мастерством и умением превращая их в живые мифические картины прошлого.

Но вот на что хотелось бы обратить внимание. Почепского селище, расположенное в белорусских лесах мы рассматривали как пример обедненной культуры восточных славян лесной зоны периода сарматского ига. Жители поселка - это простые пахари-переселенцы из Среднего Поднепровья, которых разорили сарматы и которых покинула родовая знать и, очевидно, жреческая знать тоже: «коварные» кузнецы, главные «облакогонители», главные волхвы-кощуньики, - цвет культуры восточнославянского общества. На наш взгляд, последнее является важной причиной, повлиявшая на снижение культурного уровня лесных восточных славян.

Немного иная ситуация наблюдалась у восточных славян, оставшихся в Среднем Поднепровье. Хотя найденные здесь археологические материалы и причисляются к зарубинецкой обедненной восточнославянской культуре, все-таки общая картина жизненного уклада крестьян должна была здесь все-таки отличаться в сторону наибольшего благополучия, по сравнению с переселенцами - осваивать новые земли и устанавливать новые социальные контакты всегда труднее. Хотя эта территория и находилась под постоянным прицелом сарматов, можно предположить, исходя из археологических материалов из городища Бабина гора и Трахтемировского городища, что религиозная жизнь в Среднем Поднепровье, можно сказать, бурлила: межплеменные «соборища» с жертвоприношением младенцев - чувствуется рука «умелых» руководителей. Да и с волхвами-кощунниками в этой земле, похоже, было все в порядке: где-то приблизительно в это время возник миф о Бабе-Яге. Первоначальная Баба-Яга скачет по степи во главе девичьего конного войска, что явно связано с «женоуправляемыми сарматами» (племена сарматов находились на стадии матриархата), а дворец ее «тыном огороженный, на каждой тычине - по голове и только на одной головы нет» (она предназначена для головы героя сказки) - людоедство Бабы-Яги - собирательного образа сарматов - напоминает о тысячах жертв и тысячах угнанных в плен мирных славянах-землепашцах. Только рука мастера, а вернее многих мастеров устного творчества могла превратить примитивных и жестоких людей в столь яркий и запоминающийся отрицательный образ, который прожил около 2000 лет. Можно предположить и место жительство этих мастеров слова, где они могли непосредственно сталкиваться и ощущать на себе всю жестокость и отвратительность Бабы-Яги - Среднее Поднепровье. Причем славянам сколотского периода было понятно, кто именно стоял за этим образом: впоследствии Баба-Яга превратилась во враждебный женский дух смерти, который поместили в подземное царство в компанию упырей и других навий [10] и которого боялись и оберегались, принося жертвы и совершая обряды. Так что можно даже говорить о культе Бабы-Яги (Мора-Яги) как о культе женского божества смерти у северо-восточных славян. Здесь мы наблюдаем интереснейший пример того, как чисто мифологическое существо - собирательный образ врага - перешел в разряд культовых существ. Этот пример как нельзя лучше иллюстрирует мифологическую ментальность крестьянской цивилизации.