Страница 14
Лишь в ночь на 30 августа Худ узнал, что северяне вышли к железнодорожной станции Джонсборо, далеко у него в тылу. Он бросил туда корпус Харди, усиленный до 24 тыс. человек, и уже 31 августа мятежники ворвались на станцию. Завязался тяжелейший бой, но части Ховарда отбили все атаки Харди, а на следующий день так разгромили его, что мятежники едва успели унести ноги. Худу пришлось спешно эвакуировать Атланту. В паническом состоянии мятежники жгли паровозы, вагоны, взрывали боеприпасы, которые не могли захватить с собой. Многочисленные взрывы и начавшийся от них в городе пожар создали в Атланте обстановку подлинного кошмара, во много раз превосходившую “ужасы” обстрелов северян, столь охотно описываемые позднее в мемуарах бывших мятежников. Худ увел армию на юго-восток, сумев избежать столкновения с силами северян у Джонсборо. 4 сентября он телеграфировал в Ричмонд, что его армия теперь базируется у железнодорожной станции Лавджой милях в 30 к югу от Атланты.
В ночь на 2 сентября Шерман в волнении прогуливался у своей штабной палатки, близ Джонсборо. Слыша грохот взрывов со стороны Атланты, он опасался, что Худ атакует оставшегося в одиночестве Слокама. Генералу так и не удалось уснуть. На рассвете он услыхал поблизости оживленные возгласы, смех. Это Томас, только что получивший от Слокама сообщение о бегстве армии Худа, громко читал его оказавшимся рядом солдатам и офицерам. А 20-й корпус во главе со Слокамом как раз в эти утренние часы входил в оставленную противником Атланту.
Вечером 2 сентября Линкольн работал в своем кабинете. Он не заметил, как задремал, но вскоре настойчивый стук в дверь разбудил его. Вошедший Хэллек молча протянул только что полученную от Шермана телеграмму, в которой президенту сразу же бросились в глаза пять подчеркнутых слов: “Атланта наша и завоевана безусловно”. Зная обо всех сложностях и проблемах вашингтонского руководства, Шерман последним словом хотел выразить свою решимость ни при каких условиях не отдавать Атланту противнику. Этот город был настолько важен для Конфедерации, что Ф. Энгельс счел необходимым отметить в письме К. Марксу от 4 сентября (в те далекие времена вести из Америки доходили, как вы понимаете, гораздо медленнее, чем сейчас): “Справится ли Шерман с Атлантой, неизвестно, однако полагаю, что у него большие шансы . Падение Атланты явилось бы тяжелым ударом для Юга”. Шерман справился!
Север ликовал. В честь Шермана и его армии слагались поэмы, сочинялись марши, а Линкольн даже распорядился отслужить в церквах благодарственные молебны и прислал Шерману телеграмму с выражением “благодарности нации”. Получил Шерман телеграмму и от Гранта. В ней говорилось: “В честь твоей великой победы я приказал произвести салют боевыми снарядами из орудий всех батарей, направленных на противника”, т. е. на укрепления Питерсберга. Подытожим: в ходе кампании за овладение Атлантой, с 4 мая по 2 сентября, у северян выбыли из строя 31687 человек, в том числе 4423 были убиты. Потери мятежников, соответственно: 34 979 и 3044.
Пробыв несколько дней в Джонсборо в надежде “перехватить” отступавшую армию Худа, Шерман (7 сентября) прибыл в Атланту. В ходе осады горожане терпели серьезные лишения. Но эти неизбежные издержки войны не меняют подтверждаемого документами факта: Шерман и его солдаты не желали принести лишения и вред гражданскому населению Юга. Опасаясь, что присутствие в фактически прифронтовом городе мирного населения обречет его на новые жертвы и лишения, Шерман (7 сентября) известил горожан, что они должны в кратчайшие сроки выехать из Атланты в направлении, которое сами изберут. Разумеется, этот шаг вызвал на Юге бурю протестов и патетических обвинений в адрес Шермана, но его это мало волновало. Еще 4 сентября он телеграфировал Хэллеку: “Если этот народец (население Джорджии) поднимет вой насчет моего варварства и жестокости, я отвечу, что война - это война, а не погоня за популярностью. Если они хотят мира, то им и их родственникам следует прекратить эту войну”.
Ситуация тех дней осложнялась тем, что Худ неожиданно двинул остатки своей армии на северо-запад. Уйдя в сторону от Атланты, он явно рвался в штаты Среднего Запада. Некоторое время Шерман пытался преследовать его, но затем поручил это специально выделенным группам Томаса и Скофилда. В письме Томасу от 20 октября Шерман так объяснял это решение: “Преследовать Худа глупо, так как он может крутиться и изворачиваться, подобно лисе, и измотать нашу армию в ходе преследования”.
Линкольн и Грант, однако, были крайне обеспокоены выпадами “недобитого” Худа. Но Шерману в длительной переписке с Грантом удалось отстоять свой план: наступать на Саванну, отказавшись при этом от коммуникаций и какой-либо связи со столицей. Грант сам не раз прибегал к такому методу, в котором, несмотря на риск, было немало преимуществ. Но теперь, в споре с Грантом, Шерману пришлось доказывать, что во враждебной местности (каковой и была Джорджия) содержание коммуникаций и их охрана обходятся крайне дорого в прямом и в переносном смыслах. “ .Попытка удержать эти дороги, - телеграфировал он Гранту 9 октября, - приведет лишь к ежемесячной потере тысячи человек и не даст никакого результата. Я могу проделать этот марш и заставлю Джорджию застонать”. Будущий решительный марш, доказывал Шерман, принципиально изменил бы всю ситуацию: “Вместо ведения обороны я буду наступать. Вместо раздумывания над тем, что он намеревается сделать, я заставлю его самого ломать, голову над моими планами”. По-видимому, эти доводы окончательно убедили Гранта. Спустя более 20 лет он писал в мемуарах: “На вопрос о том, кому принадлежит замысел марша от Атланты к Саванне, легко ответить: это, безусловно, был Шерман. Ему же принадлежит и честь великолепного осуществления этого плана”.
Перед началом марша Шерман отправил в Чаттанугу раненых, больных, излишки артиллерии - все, что могло помешать ему в походе. В последние дни подготовки марша была повреждена железнодорожная колея и уничтожен проволочный телеграф, чтобы никто не мог узнать что-либо об армии Шермана. С этого момента, с 14 ноября, все 68-тысячное войско Шермана почти на месяц исчезло для внешнего мира. Одна за другой части северян покидали Атланту, и днем 16 ноября выступила в поход последняя из них.
Известия о выступлении армии Шермана из Атланты “куда-то на юг” привели в Конфедерации к взрыву как паники, так и судорожной воинственности. С призывами к населению Джорджии обращались министры и сенаторы Конфедерации. 19 ноября из Ричмонда пришло очередное воззвание от шести конгрессменов-южан, писавших: “Пусть каждый мужчина возьмется за оружие! Уводите ваших негров, лошадей, скот и продовольствие от армии Шермана! Сжигайте все, что не можете унести! Сжигайте все мосты, прочно блокируйте все дороги на его пути! Атакуйте захватчика во фронт, во фланги, в тыл днем и ночью! Не давайте ему отдыха!”.Но и эти призывы мало что могли изменить.
Гигантская армия Шермана шла вперед четырьмя мощными колоннами; при ней было 65 орудий, до 600 санитарных повозок, 2,5 тыс. фургонов с продовольствием и боеприпасами. Иногда на авангарды и фланги армии пытались напасть кавалеристы Уилера и милиционеры Джорджии, но северяне легко их отбрасывали. Тогда мятежники стали зарывать в землю на пути движения северян самодельные мины, на которых подорвались несколько солдат. Но Шерман распорядился вести перед колоннами группы пленных, которых заставляли кирками и лопатами откапывать мины. А когда пресса Юга в очередной раз обвинила генерала в жестокости, он ответил, что мятежники хотели этими минами убить его солдат, он же спасает их жизни, отчасти рискуя при этом жизнями солдат противника, которых вовсе не обязан жалеть.
Операция Шермана была секретом для всех, кроме узкого круга военно-политического руководства Севера. Но конкретных ее деталей не знал никто. А газеты Юга настойчиво уверяли читателей, будто армия северян “умирает с голоду”, мечтая скорее добраться до побережья и укрыться под защиту флота Союза. Взволнованный Линкольн как-то раз в начале декабря попросил Гранта сообщить ему хоть что-нибудь о Шермане. Не вдаваясь в детали, Грант ответил, что огромную армию, да еще во главе с таким героем, как Шерман, победить невозможно. С тех пор на вопросы назойливых газетчиков о судьбе армии Шермана президент отвечал так: “Грант говорит, что с таким генералом они в безопасности и что, если они не сумеют пробраться туда, куда хотят, они смогут уползти назад через нору, в которую влезли” .
|