Внутренняя политика при Николае 1

Страница 4

В самом начале 30-х годов в Московском университете сложилось «литературное общество 11 нумера» (название произошло от номера комнаты, где жили и собирались его участники). Это был дружеский литературный кружок, в центре которого стоял будущий критик В. Г. Белинский. Реальная русская жизнь, судьбы страны, ужас крепостного права, протест против "гнусной российской действительности" - вот основные вопросы, которые волновали собиравшихся единомышленников. Здесь студенты читали и обсуждали произведения Пушкина, ненапечатанную еще тогда комедию Грибоедова "Горе от ума", стихи Полежаева, обсуждали проблемы философии, эстетики, однако больше всего их волновала реальная жизнь. Белинский прочитал здесь свою юношескую драму "Дмитрий Калинин", в которой выражался резкий протест против крепостничества, подавления одних людей другими.

Белинский был изгнан из университета с лицемерной формулировкой "по слабости здоровья и ограниченности способностей" (предлогом стала продолжительность болезни Белинского - с ; января по май 1832 г.). Белинский был вынужден заниматься v корректорской работой, переписывать бумаги, пробиваться частными уроками и в то же время заниматься самообразованием. В это время он вошел в новый кружок из студентов и выпускников университета, группировавшийся вокруг Н. В. Станкевича (183Ы839). Кружок ( Станкевича состоял из людей, интересовавшихся, главным образом, вопросами философии и этики, и развивался под влиянием идей немецкого философа Шеллинга, проповедовавшихся профессорами В Павловым, у которого Станкевич и жил, и Надеждиным.

Кружок Станкевича оказывал заметное влияние на идейную жизнь общества. Из него вышли будущие славянофилы (К. С. Акса­ков, Ю. Ф. Самарин), западники (Т. Н. Грановский, В. П. Боткин), революционеры (В. Г. Белинский, М. А. Бакунин), К. Д. Кавелин. Взгляды членов кружка были умеренны: распространение просвещения, которое само собою якобы должно привести к измене­нию "быта общественного".

В 1831 году сложился кружок А. И. Герцена и Н. П. Огарева, ко­торый имел острую политическую направленность. Целью кружка, в который входили Н. И. Сазонов, Н. М. Сатин, Н. X. Кетчер, В. В. Пассек и другие, было революционное преобразование России. "Мы подали друг другу руки, - вспоминал Герцен, - и пошли проповедовать свободу и борьбу во все четыре стороны нашей моло­дой Вселенной". Идеология кружка была расплывчата и политически незрела. "Идеи были смутны, - писал Герцен, - мы проповедовали де­кабристов и французскую революцию, конституционную монархию и республику; чтение политических книг и сосредоточение сил в одном обществе, но пуще всего проповедовали ненависть ко всякому наси­лию, ко всякому правительственному произволу .". Позже Герцен и его друзья обратились к утопическому социализму, и прежде всего, к сен-симонизму. Герцен и Огарев не отказались также и от политиче­ской борьбы и оставались "детьми декабристов".

В 1834 г. Герцена и Огарева арестовали за пение песен, наполнен­ных "гнусными и злоумышленными" выражениями в адрес царя, и после длительного тюремного следствия выслали без суда: Герцена - на службу в Пермь, Вятку, а затем во Владимир, Огарева - в Пензу.

Революционный подъем начала 30-х годов XIX в. в Западной Ев­ропе сменился полосой упадка, торжества реакционных сил. Для это­го времени особенно характерны настроения пессимизма, отчаяния, неверие в возможность борьбы за лучшее будущее. Эти настроения нашли яркое отражение в первом "Философическом письме" П. Я. Чаадаева, опубликованном в 1836 году в журнале "Телескоп".

Друг А. С. Пушкина и декабристов, офицер в царствование Алек­сандра I, П. Я. Чаадаев тяжело переживал поражение восстания де­кабристов, ушел в отставку. Произведения Чаадаева свидетель­ствовали о том, что их автор пришел к самым пессимистическим вы­водам, которые заключали в себе страстные нападки на Россию, ее отсталость, некультурность, ничтожность ее истории, убожество ее настоящего. Потеряв надежду на возможность общественного прогресса в России, он писал: "Окиньте взглядом все пережитые нами века . вы не найдете ни одного приковывающего к себе воспомина­ния . Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем, без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя . Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли .".

Чаадаев писал о разных исторических путях России и других стран Европы. Он подчеркивал, что все народы Европы имели "об­щую физиономию", "преемственное идейное наследие". Сопоставляя это с историческими традициями России, Чаадаев приходит к выводу, что ее прошлое было иным: "Сначала дикое варварство, затем грубое суеверие, далее - иноземное владычество, жестокое, унизительное, дух которого национальная власть впоследствии унаследовала, - вот печальная история нашей юности".

Чаадаев считал, что все беды России от ее отлученности от "все­мирного воспитания человеческого рода", от национального самодо­вольства и связанного с ним духовного застоя. Основной бедой он считал отрыв от католического мира.

"По воле роковой судьбы мы обратились за нравственным учени­ем, которое должно было нас воспитать, к растленной Византии, к предмету глубокого презрения всех народов . затем, освободившись от чужеземного ига, мы могли бы воспользоваться идеями, расцветшими за это время среди наших братьев на Западе, если бы только не были отторгнуты от общей семьи, мы подпали рабству, еще более тяжелому .".

Виной отставания, считал П. Я. Чаадаев, был отрыв России от Европы и, в особенности, православное мировоззрение. Чаадаев утверждал, что "России нечем гордиться перед Западом, напротив, она не внесла никакого вклада в мировую культуру, осталась непричастной к важнейшим процессам в истории человечества". v Письмо Чаадаева - это "безжалостный крик боли и отчаяния", "это был выстрел, раздавшийся в темную ночь", "мрачный обвинительный акт против России". (А. И. Герцен). Письмо Чаадаева, как отмечал Герцен, "потрясло всю мыслящую Россию". В знаменитом письме П. Я. Чаадаеву от 19 октября 1836 г. А. С. Пушкин писал: "Хотя лично я сердечно привязан к государю (к Николаю I - Л.П.), я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора - меня раздражают, как человека с предрассудками - я оскорблен, но кля­нусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечест­во, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал".

Правительство сурово расправилось и с Чаадаевым, и с издателя­ми этого письма: журнал "Телескоп" был закрыт, редактор его Н. И. Надеждин выслан из Москвы и лишен права заниматься изда­тельской и преподавательской деятельностью. Чаадаева объявили су­масшедшим и отдали под полицейский контроль.

Западничество и славянофильство

На рубеже 30-х - 40-х годов происходили изменения в обществен­ных настроениях, внешне еще мало заметные, но ощутимые. А. И. Герцен писал: "Что-то пробудилось в сознании, в совести - ка­кое-то чувство неловкости, неудовольствия. Ужас притупился, людям надоело в полумраке темного царства".

Исследователи считают, что с "Философического письма" П. Я. Чаадаева началось формирование течения "западников". На­звали их так потому, что они считали неизбежным повторение Рос­сией пути Западной Европы и призывали учиться у нее. Предста­вителями западничества были историки Т. Н. Грановский, П. Н. Кудрявцев, С. М. Соловьев, юрист, философ и историк Б. Н. Чичерин, юрист и философ К. Д. Кавелин, литераторы В. П. Боткин, П. В. Анненков, В. Ф. Корш и другие. К западникам примыкали критик В. Г. Белинский и А. И. Герцен.

К Грановскому тяготели литераторы И. П. Галахов, Н. X. Кетчер, Н. А. М^льгунов, Н. Ф. Павлов, Н. М. Сатин, актер М. С. Щепкин. "Наши" назвал их Герцен: "Такого круга людей, талантливых; много­сторонних и чистых я не встречал потом нигде, ни на высших вершинах политического мира, ни на последних маковках ли­тературного и артистического".