Германия превыше всего

Германия превыше всего

Германия превыше всего

Россия твердо берет курс на переориентацию своей политики на европейское направление. Этот курс, подкрепляемый растущим проевропейским и антиамериканским настроем нашей элиты, еще яснее обозначился в ходе состоявшегося 9—10 апреля в Санкт-Петербурге российско-германского саммита.

И хотя больших прорывов на нем достигнуто не было, можно сказать, что последовательный упор Владимира Путина на выстраивание отношений с Германией как с наиболее перспективным стратегическим партнером России приносит свои результаты. Главный из них, пожалуй, в том, что идея, как говорится, «овладела массами». По нашу и германскую стороны.

Не те учителя

Когда десять лет назад Россия Ельцина раздумывала, какую экономическую мо-

дель взять в качестве ориентира, выбор был сделан в пользу англосаксонской, а точнее, американской модели. А могло бы, считают некоторые, произойти иначе. Ученые германисты поведали мне такую историю. В 1992 году Гельмут Коль по просьбе Бориса Ельцина направил в гайдаровское правительство в качестве внештатного советника экс-министра экономики Германии Вольфганга Картте. В сферу отведенной ему компетенции входило содействие местным российским предприятиям (конкретно была выбрана Владимирская область) в улучшении управления, дабы повысить их инвестиционную привлекательность для иностранных инвесторов. Однако Картте, говорят, мог бы помочь и в более широком плане, то есть консультировать по вопросам макро реформирования, тем более что человек этот — наряду с Людвигом Эрхардом — был прямо причастен к сотворению германского «экономического чуда». Однако к услугам именитого немца тогда решили не прибегать, главным советником по части макроэкономики в правительстве Гайдара стал американец Джеффри Сакс .

Возглавив правительство, Виктор Черномырдин проявил было интерес к германской экономической модели и даже поручил экспертам заняться ее изучением на предмет возможного заимствования. Но заказанный «товар» так и остался невостребованным. В России в усеченной форме была реализована американская модель рыночной экономики.

По мнению профессора Юрия Юданова (долгие годы работавшего по линии ИМЭМО РАН в Германии), российские «младореформаторы» не учли тогда реалий нашей страны. Нам, считает Юданов, больше подходит «рейнская (то бишь герман-

ская. — „Эксперт") модель предпринимательства», нежели ее в определенном смысле антипод, основанный на британском либерализме и «ковбойских»

традициях американской действительности. Немцы, как и мы, цивилизационно в большей степени ориентированы на патерналистскую модель общества и государства, их предпринимательская культура включает гораздо больше «олигархических» элементов, чем англо-американский мир. Отсюда больший

упор на прямые инвестиции и выстраивание с другими субъектами рынка стратегических партнерских отношений, нежели на портфельные инвестиции и

фондовые биржи.

«Германская страница» в биографии президента Путина —

первого после Петра и Ленина российского лидера, кому довелось длительное время пожить в Европе, — вкупе с его известными политическими предпочтениями, несомненно, будет способствовать переориентации России на германскую экономическую модель. И эта ориентация, очевидно, усилится по мере превращения двух государств в стратегических экономических партнеров.

Во всяком случае, такие суждения неоднократно звучали в ходе петербургских дискуссии частности в рамках группы «Экономика и бизнес». По свидетельству представителя правления Сбербанка РФ Андрея Казьмина , наши и германские предприниматели сошлись в том, что «в разработке планов дальнейшего развития российской экономики правительство должно шире использовать опыт ФРГ после 1948-го и1990 годов». Иными словами, нам следует воспринять многое из германской философии и практики преодоления послевоенной разрухи и масштабного выправления (в бывшей ГДР) последствий социалистического

хозяйствования.

Проведению реформ по германским «лекалам» будут способствовать и другие объективные предпосылки. Германия — наш крупнейший торговый партнер; двусторонний товарооборот составил в прошлом году 41 млрд марок, почти вдвое увеличившись по сравнению с предыдущим годом (21,6 млрд), что, правда, во многом достигнуто за счет возросших цен на энергоносители. Масштабы межчеловеческих и культурных обменов тоже впечатляют: еженедельно между различными городами двух стран совершается около ста авиарейсов, в Германии проживают свыше двух миллионов бывших (и не только бывших) наших соотечественников, регулярно выходит около 30 периодических изданий на русском

языке. Их, кстати, читают и выписывают не только русские. Многие немцы, особенно в восточной части страны, знают наш язык, два миллиона германских школьников участвуют в ежегодных олимпиадах по русскому языку. Нельзя забывать и о том, что в России все еще сохранилась значительная немецкая диаспора.

Утром долги, вечером — инвестиции

Несмотря на все желание российской стороны «открыться» Германии, принципиаль-

ного продвижения по части нахождения развязок в комплексе вопросов, связанных

с инвентаризацией наших долгов и идеей их частичной конвертации в германские ин-

вестиции в российскую экономику, достигнуто не было. Весь узел соответствующей

проблематики по завершении Петербургского форума вновь переведен на обсужде-

ние в так называемую стратегическую группу (СГ), которая с момента своего создания в июле прошлого года этим как раз и занималась.

Представители российских правительственных ведомств, входящих в СГ, будут в течение остающихся до официального визита Путина в Германию месяцев продол-

жать трудный поиск компромиссов с германскими чиновниками. Последние же от-

личаются не только упорством в скрупулезном отстаивании своих позиций, но и, как

заявил один причастный к переговорам российский дипломат, «очень часто свои

недоработки выдают за нашу неготовность».

Словом, в Санкт-Петербурге так и не удалось объявить о запуске хотя бы одного из крупных инвестиционных проектов, которые прорабатывались с лета прошлого года в «стратегической группе». О значимости проектов говорит хотя бы тот факт, что общий объем предусматриваемых по ним инвестиций (8 млрд марок) превышает накопленные за три десятилетия суммарные капиталовложения Германии в российскую экономику.

Закрытый формат дискуссий, проходивших в секциях «открытого» форума, не позволяет точно сказать, произошли ли какие-то существенные изменения в позициях сторон. Речь, в частности, идет о различиях в подходах к тому, как и какие российские долги и финансовые обязательства перед Германией (а они, по разным оценкам, составляют от 16 до 35 млрд долларов) конвертировать в инвестиции. Берлин выступает за то, чтобы финансовое покрытие участия германских фирм в намечаемых проектах осуществлялось за счет «двустороннего долга», в том числе той его части, которая была унаследована от ГДР. Российская сторона считает, что это следует делать за счет нашего долга Германии в рамках Парижского

клуба.

Изнанка спора очевидна. В то время как по части «парижских» долгов наша страна начала — и обязалась продолжать — выплачивать долги в полном объеме и в срок, «гэдээровские» долги (которые наши чиновники предпочитают называть накопленным за 1990 год «сальдо по платежам») остаются еще вещью в себе. Для того чтобы — в случае согласия на германский вариант — открыть дорогу масштабным германским инвестициям, надо определиться с размерами

«гэдээровского» долга; но как раз вокруг этого и продолжается спор. Российская сто-

рона считает, что «переводной рубль», на основе которого велись взаиморасчеты с бывшей ГДР, немецкой стороной сильно завышен, что приравнивать его к доллару некорректно, а посему оспаривает ту сумму долга, которую подготовило на подпись министерство финансов Германии (около 6,3 млрд долларов).

Остается только верить оптимистическому настрою Герхарда Шредера, по завершении саммита заявившего о стремлении германской стороны уже в ближайшее время найти «решение, которое не будет дискриминационным ни для одной из сторон». Судя по всему, оно будет во многом результатом политического, а не экспертного компромисса, ведь реальных механизмов измерения такого уникального платежного инструмента, как «переводной рубль», особенно с учетом реалий последнего года существования соцлагеря, не существует. Если измерить тогдашние товарные потоки между СССР и ГДР в ценах мирового рынка, то, скорее всего, получится совсем иная картина торгового баланса.