Первая мировая война. Брестский мир. Выход России из войны

Страница 3

Утром 30(17) июля Сазонов, поддержанный военным министром Сухолиновым и начальником Генерального штаба генералом

Н.Н.Янушкевичем, пытался убедить Николая II в необходимости объявления общей мобилизации. Николай отказывался. Надо прямо признать, что царь не хотел войны и всячески старался не до­пустить её начала. В противоположность этому высшие диплома­тические и военные чины были настроены в пользу военных дейс­твий и старались оказать на Николая сильнейшее давление. В телеграмме утром 30(17) августа царь вновь убеждал "Вилли" оказать немедленно давление на Австрию. Именно только против Австрии, указывал император, направлены и мобилизационные ме­роприятия России. Затем царь послал в Берлин личное письмо кайзеру с генералом В.С. Татищевым, в котором также просил о посредничестве в деле мира. Сазонов попытался переломить эти настроения Николая II. Германия вполне могла бы образумить Австрию, если бы уже не решилась на войну, говорил министр, поэтому нужно встретить войну во всеоружии. "Поэтому лучше, не опасаясь вызвать войну нашими к ней приготовлениями, тща­тельно озаботиться последними, нежели из страха дать повод к войне, быть застигнутым ею врасплох". Несколько часов царь сопротивлялся и только к вечеру уступил и дал разрешение приступить сразу к общей мобилизации. Однако почти сутки были потеряны. Передавая разрешение царя генералу Янушкевичу, Са­зонов сказал ему: "Теперь вы можете сломать телефон!"

Германский посол, отражая колебания, которые имелись и на австро-германской стороне, посетил Сазонова и спроси, удов­летворится ли Россия обещанием Австрии не нарушать целост­ность Сербии. Сазонов дал такой письменный ответ: "Если Авс­трия, осознав, что австро-сербский конфликт приобрел европейский характер, заявит о своей готовности исключить из своего ультиматума пункты, нарушающие суверенные права Сер­бии, Россия обязуется прекратить свои военные приготовления". Этот ответ был жёстче, чем позиция Англии и Италии, которые предусматривали возможность принятия данных пунктов. Это обс­тоятельство свидетельствует о том, что и российские руководи­тели в это время решились на войну. В телеграммных коммента­риях послам Сазонов заявил, что мобилизационные меры России должны проходить в обстановке глубокой тайны. Во избежание осложнений с Германией он предлагал не объявлять все народно о начале мобилизации. Но его ожидания не оправдались. Обрадован­ные генералы поспешили провести мобилизацию с наибольшим шу­мом. С утра 31(18) июля в Петербурге появились напечатанные на красной бумаге объявления, призывавшие к мобилизации. Взвол­нованный германский посол пытался добиться объяснений и усту­пок от Сазонова. Николай же в эти часы отправил телеграмму Вильгельму II, в которой благодарил его за посредничество." Приостановить мобилизацию уже технически невозможно, писал он, но Россия далека от того, чтобы желать войны. Пока длятся переговоры с Австрией по сербскому вопросу, Россия не предп­римет вызывающих действий.

Учитывая эти настроения императора, Сазонов несколько смягчил условия к Австрии, изложенные им накануне, делая шаг в сторону позиций Англии и Италии в вопросе о базе для пере­говоров. Сазонов считал, что какие-то шансы на успех имеют только шаги в Лондоне, Николай же требовал продолжения и пря­мых переговоров с австрийским послом. Но мир доживал уже свои последние часы. В Берлине Ягов вызвал французского посла Ж. Камбона и заявил ему, что ввиду общей мобилизации русской армии Германия вводит положение "кригсгефар" (военной опас­ности). Германия просит Россию демобилизоваться, иначе она начнёт свою мобилизацию . Собравшийся совет министров Франции под председательством президента республики Раймонда Пуанкаре решил ответить на германскую мобилизацию своей. В 18 часов 30 минут 31(18) июля германский посол в Париже явился к минис­тру иностранных дел и заявил, что ввиду полной мобили­зации русской армии и флота Германия вводит положение "кригс­гефар". России дан 12-часовой срок для отмены мобилизации. Если мобилизация в России не будет прекращена, Германия объ­явит свою. В 12 часов ночи Пуртале посетил Сазонова и передал ему по поручению своего правительства заявление о том, что ес­ли в 12 часов дня Россия не приступит к демобилизации не только против Германии, но и против Австрии, Германское пра­вительство отдаст приказ о мобилизации.

Накануне Николай II принимал германского посла. Он тщетно ­убеждал его, что мобилизация не означает угрозы для Германии и тем более враждебных по отношению к ней намерений. Ввиду огромных размеров страны мобилизацию за один час остановить невозможно. Пурталес немедленно сообщил содержание беседы в Берлин. Но там расценили это как отказ от германских условий. Телеграмма Пурталеса послужила сигналом к принятию решения о войне. Так в ходе предоставленного России срока для отмены мо­билизации германская сторона подменила вопрос о начале моби­лизации вопросом о прямом объявлении войны.

Никакого ответа в 12 часов дня не было дано. Пурталес нес­колько раз добивался свидания с Сазоновым. Наконец, в седьмом часу министр иностранных дел прибыл в здание министерства. Вскоре германский посол уже входил в его кабинет. В сильном волнении он спросил, согласно ли российское правительство дать ответ на вчерашнюю германскую ноту в благоприятном тоне. Сазознов ответил - нет. Но хотя объявленная мобилизация не может быть отменена, Россия не отказывается продолжать перего­воры для поисков выхода из создавшегося положения. Пурталес вновь спросил, может ли Россия дать Германии благоприятный ответ. Сазонов вновь твёрдо отказался. После третьего отказа Пурталес вынул из кармана ноту германского посольства, кото­рая содержала объявление войны. Там указывалось, что мобили­зация в России сорвала посредничество, которое вёл германский император по просьбе российского. Так как Россия отказывается отменить эти меры, германский император, принимая вызов, от имени империи заявляет, что считает себя в состоянии войны с Россией. Так началась война.

1 августа Италия объявила о своём нейтралитете в начавшем­ся конфликте, поскольку он начался из-за агрессивных действий Австрии против Сербии и не представляет "казус фёдерис" ( случай исполнения союзных обязательств) для Италии. 2-3 авгус­та Франция заявила о поддержке России, а Англия о поддержке Франции. Война стала европейской, а вскоре и мировой. Первым днём французской мобилизации стало 2 августа. Вечером 3 ав­густа (21) июля Германия объявила войну Франции. Германские войска нарушили нейтралитет Бельгии и Люксембурга. Бельгия обратилась а Франции, Англии и России, как к державам-поручи­тельницам, с призывом к сотрудничеству в защите её террито­рии. Вечером 4 августа служащим германского посольства в Лон­доне были вручены паспорта с требованием выезда, а английский флот получил приказ открыть огонь. В ночь на 5 августа (23 июля) толпа "патриотических манифестантов" ворвалась в здание германского посольства на Исакиевской площади в Петербурге. Она разгромила внутренние помещения посольства и сбросила с фронтона здания огромную бронзовую конную группу. 5 августа австрийское правительство в Вене потребовало выезда российс­кого посла, а 6 августа в Петербурге австрийский посол Сапари заявил Сазонову об объявлении войны.

3. Предпосылки Брестского мира

К концу 1916 года совершенно отчётливо выявилось превос­ходство Антанты как в численности вооружённых сил, так и в военной технике, особенно в артиллерии, авиации и танках. В военную кампанию 1917 года Антанта на всех фронтах вступила с 425 дивизиями против 331 дивизии противника. Однако разногла­сия в военном руководстве и своекорыстные цели участников Ан­танты часто парализовали эти преимущества, что ярко прояви­лось в несогласованности действий командования Антанты во время крупных операций в 1916 году. Перейдя к стратегической обороне, австро-германская коалиция, ещё далеко не повержен­ная, поставила мир перед фактом затяжной изнурительной войны. А каждый месяц, каждая неделя войны влекли за собой новые ко­лоссальные жертвы. К концу 1916 года обе стороны потеряли убитыми около 6 млн. человек и около 10 млн. человек ранеными и изувеченными. Под влиянием огромных людских потерь и лише­ний на фронте и в тылу во всех воюющих странах прошёл шови­нистичекий угар первых месяцев войны. С каждым годом нараста­ло антивоенное движение в тылу и на фронтах.