С.Ю.Витте - политический портрет

Страница 2

Авторитет С. Ю. Витте как теоретика и практика железно­дорожного дела привлек к себе внимание тогдашнего министра финансов И. А. Вышнеградского, который обратился к -нему с просьбой представить свои соображения о ликвидации дефи­цитности казенных железных дорог. Глубоко изучив этот во­прос, Витте заявил, что корень зла в хаосе, царившем в об­ласти тарифов. Он предложил разработать специальный закон, который поставил бы тарифное дело под контроль правитель­ства, и создать в министерстве новый департамент для заведо­вания тарифной частью железных дорог и регулирования их финансовых отношений с государством. Предложения были приняты. Встал вопрос о назначении их автора главой нового министерского подразделения.

К тому времени деятельность в рамках Общества Юго-запад­ных дорог стала казаться Витте ограниченной и перестала удовлетворять его амбициозную, ищущую размаха, масштабности натуру. Он все чаще вспоминал о своей работе в комиссии Баранова, позволявшей ему заниматься делом в общероссийс­ком масштабе. В принципе он готов был занять должность ди­ректора департамента. Однако переход на государственную службу имел ряд сложностей. Во-первых, для занятия поста директора требовался довольно высокий чин, которого Витте не имел. Во-вторых, как управляющий частной дорогой он по­лучал около 60 тысяч рублей, что было намного выше даже министерского оклада, и, следовательно, переход на го­сударственную службу даже сразу на должность директора департамента в материальном плане был невыгоден. Решающую роль сыграло вмешательство Александра III, лично знавшего Витте. Последнему неоднократно приходилось сопровождать им­ператора во время его поездок на юг. Накануне железнодо­рожной катастрофы царского поезда в Борках 17 октября 1888 года он предупреждал о возможности крушения в связи с перегрузкой состава и превышения им скорости. Обошлось без трагических последствий, и царь, несомненно, запомнил управ­ляющего дорогой, предупреждавшего с грубоватой прямотой свит­ских сопровождающих, что они «сломают государю голову» .

Государственная служба Витте

10 марта 1890 года Витте был назначен директором депар­тамента с производством, минуя все ступени чиновной иерархии, сразу в чин действительного статского советника и с доплатой к жалованью из средств Кабинета. С этого момента началась его головокружительная карьера. Менее чем через год новый на­чальник департамента был введен представителем от минис­терства финансов в совет министерства путей сообщения, а 15 февраля 1892 года он уже назначается управляющим МПС. Не прошло и года -- и он уже управляющий министерством финансов, а с 1893 года, в связи с болезнью И. А. Вышеградского, министр финансов с производством в чин тайного совет­ника, почетный член императорской Академии наук.

На государственной службе Витте развивает бурную деятель­ность. Теоретическая и практическая подготовка, широта взгля­дов, опыт, приобретенный в сферах частнопредпринимательской деятельности, выгодно выделяют его на фоне бюрократического окружения. Он сразу же становится деятельным сотрудником Вышнеградского, причем постоянно выходит за отведенные ему рамки. При его активном участии был разработан покровитель­ственный тариф 1891 года, сыгравший исключительную роль во внешнеторговой политике России и ставший защитительным барьером для развивавшейся отечественной промышленности. Витте входит в различные комиссии - по проблемам торгового мореплавания и судоходства, по мелиоративному и мелкому кредиту и т. д. Осенью 1890 юла он сопровождает Вышне­градского в его поездке по Средней Азии, а возвратившись, вы­ступает с предложениями о расширении там производства хлоп­чатника и создании сырьевой базы для текстильной промыш­ленности.

В качестве директора департамента, а затем и министра Витте проявил недюжинные административные способности и организаторский талант. Пользуясь положением царского выдвиженца. он ведет необычную для госаппарата кадровую политику набирает людей, отдавая приоритет не происхождению, чинам и выслуге, а прежде всего профессиональной подготовке, зна­ниям и деловитости, резко меняет стиль работы руководимых им подразделений. Его поведение, отношение к подчиненным были необычны, выпадали из привычных стереотипов, многим каза­лись чрезмерно демократичными. Как вспоминали впоследствии его сотрудники, он позволял не соглашаться с собой, спорить, ценил самостоятельность и инициативу. «Доклады Витте про­исходили при весьма любопытной обстановке, писал его пре­емник на посту директора департамента железнодорожных дел В. В. Максимов.-- У докладчика нет с собой ни бумаг, ни ка­рандаша, и вот в течение двух часов докладчик и Витте ходят из угла в угол но кабинету и яростно спорят. Витте при этом вво­дит собеседника в круг своих идей и горячо отстаивает защища­емый им проект. Если Витте сдавался на доводы собеседника, то обыкновенно он начинал горячиться и кричать:«Я вас не пони­маю, что вы хотите делать, - и после некоторого раздумья: - Ну, да делайте, делайте .» "' Сам он чрезвычайно гордился тем, что из круга его сотрудников вышло немало государственных дея­телей, таких, например, как министры финансов Э. Д. Плеске, И. П. Шипов, В. Н. Коковцов, а также видных представителей российского делового мира А. И. Вышнеградский, А. И. Пути­лов, П. Л. Барк и др.

Конечно, и у него бывали и нередко — ошибки и заблуж­дения, подчас соразмерные масштабам его деятельности. Но ему претила бюрократическая традиция ведомств под предло­гом изучения и всевозможных обсуждений тормозить решение назревших проблем. «Из-за стремления к совершенству не задер­живайте роста жизни,— говорил он своим сотрудникам.— Ошиб­лись -- сознайтесь и исправляйтесь. Россия страдает от избытка самокритики и стремления отыскать безошибочные решения, кото­рые удовлетворили бы даже глупых людей, нередко попадающих в межведомственные комиссии, и потому-то у нас и происходят затяжки в насущных вопросах, и продолжительность разрешения их измеряется кратным числом от двадцати лет» . Правда, сам он не очень любил признаваться в ошибках, нередко предпочитая прибегать к весьма неблаговидным приемам сваливания вины на подчиненных, что было особенно характерно для времени, когда он достиг вершины бюрократической иерархии и поварился в ее «котле».

Надо сказать, что он удивительно легко воспринял все те методы достижения целей, которые широко практиковались в высшей бюрократической и придворной среде: лесть, умение вести закулисные интриги, используя в борьбе с противником далеко не джентльменские приемы, прессу, подкуп, слухи, сплетни и т. и. Так, играя на неприязни И. А. Вышнеградского к тогдашнему министру путей сообщения А. Я. Гюбеннету, он с помощью своего покровителя добился отставки министра и занял его место, предварительно скомпрометировав перед царем А. А. Вендриха, считавшегося кандидатом на этот пост. Затем, ис­пользовав болезнь Вышнеградского и нараставшее недовольство им Александра III, Витте становится во главе финансового ведомства, сохраняя свое влияние и в министерстве путей сообщения.

Стремительное появление Витте в среде высшей бюрократии и столичного общества произвело сильное, но далеко не одно­значное впечатление. Небезызвестный князь В. Г1. Мещерский-, близкий ко двору реакционнейший публицист и издатель, так вспоминал свою первую встречу с новой «звездой», внезапно вспыхнувшей на петербургском небосклоне: «Я увидел перед собой высокого роста, хороню сложенного, с умным, живым и приветливым лицом человека, который сильнее всего впечатлил меня полным отсутствием всякого чиновничьего тина . Витте мне сразу стал симпатичен своей естественностью, безыскусностью в проявлении им своей личности. В черном сюртуке, развязный и свободный в своей речи и в каждом своем действии, он мне напомнил наружностью английского государственного челове­ка» Правда, другим он показался несколько примитивным. Генеральша А. В. Богданович писала в своем дневнике, что «на вид он похож скорее на купца, чем на чиновника». Беседа с ним сразу обнаруживала его природную даровитость. В про­фессиональной области он был хорошо знаком с научной лите­ратурой. В сфере же гуманитарной у него была масса серьез­нейших пробелов. В частности, по мнению Мещерского, он слабо владел французским, литературу и историю знал плохо, хотя и старался пополнить свое образование. Не блистал он и мане­рами. Весь его облик выдавал в нем провинциала. «Приехал он из Юго-Западной России с привычками, мало приспособлен­ными к той среде, в которой ему приходилось работать; даром слова совершенно не обладал; формы речи были неправильными и носили отпечаток долгого пребывания на Украине,- вспо­минал бывший товарищ министра В. И. Ковалевский. — Сама фигура его, манера говорить резко и категорично, его углова­тые жесты производили разнообразное впечатление на офици­альные круги и вылощенную публику столицы .» "