Агрессия Германии против Польши

Страница 13

Этот ультиматум, требовавший полной капитуля­ции Польши перед фашистской Германией, был вручен Гендерсону 29 августа в 19 час. 15 мин. Английский посол должен был направить его вначале в Лондон, затем с английскими комментариями и советами пере­дать в Варшаву. Польское правительство должно было предоставить своему послу в Берлине чрезвычайные полномочия на ведение переговоров, решавших судьбу Польши, или прислать в Берлин специального уполномоченного. На все эти процедуры правительство фашистской Германии давало 24 часа. Совершенно ясно, что гитлеровцы не хотели получить удовлетво­рительный ответ и предприняли этот шаг, чтобы иметь предлог для развязывания войны против Польши. Пра­вящие круги Англии знали это и, тем не менее, все еще не хотели упустить ни одного шанса для сговора с гит­леровской кликой за счет Польши.

Галифакс, получив этот документ 30 августа, на­правил английскому послу в Варшаву Кеннарду теле­грамму, в которой поручал ему предупредить польское правительство, чтобы оно не отвечало на провокации гитлеровцев на польско-германской границе. В тот же день сразу же после получения в Париже сообщения о германских предложениях Боннэ потребовал от поль­ского посла, чтобы Польша согласилась принять гер­манские предложения.

В ночь с 30 па 31 августа Гендерсон снова посетил Риббентропа для того, чтобы передать ему ответ анг­лийского правительства. Он говорил о согласии англий­ского правительства на ведение германо-польских пере­говоров в ускоренном порядке и о том, что в случае начала таких переговоров правительство Англии “готово оказать воздействие на Варшаву”. Риббентроп отве­тил, что минула уже полночь, а польский уполномо­ченный, который должен был прибыть в течение 24 часов, все еще не прибыл. В связи с этим, заметил гитлеровский министр, английские предложения утратили актуальность. Риббентроп держал себя нагло и отка­зался принять британскую ноту. Затем он скорого­воркой прочел германский ультиматум Польше, со­стоявший из 16 пунктов:

1. “Вольный город Данциг” немедленно возвра­щается Германии.

2. Вопрос о принадлежности польского коридора решается плебисцитом.

Остальные пункты ультиматума касались порядка проведения плебисцита, будущего статута портов Гдыня и Гданьска, а также положения национальных мень­шинств.

Риббентроп отказался дать прочесть Гендерсону, плохо понимавшему по-немецки, этот документ. Он также отказался передать копию ультиматума поль­скому послу. Нет никаких оснований считать, что гит­леровцы всерьез собирались обсуждать с Польшей эти требования. Они были нужны правительству Германии в качестве пропагандистского трюка. Гендерсон сразу же после переговоров с Риббентропом сообщил о не­мецких требованиях к Польше Липскому, признав их приемлемыми, и предложил организовать встречу Рыдз-Смиглы с Герингом. В связи с отсутствием теле­графно-телефонной связи с Варшавой Липский напра­вил советника посольства Любомнрского в Варшаву с сообщением о предложениях, содержавшихся в гер­манском ультиматуме.

Гендерсон ночью сообщил в Лондон свои первые впечатления о германском ультиматуме. Утром 31 ав­густа английский и французский послы в Варшаве, передав польскому правительству германский ульти­матум, потребовали от него положительного ответа. 31 августа в 12 часов правительство Польши сообщило в Лондон о своем согласии на непосредственные пере­говоры с Германией. Бек поручал Липскому немед­ленно связаться с Вейцзекером или Риббентропом и сообщить им об этом. Официальный ответ польское правительство обещало прислать в Берлин в ближайшие часы. Выехать в Берлин Бек категорически отказы­вался. В конце августа 1939 г. он неоднократно заяв­лял, что не желает разделить судьбу Шушнига и Гахи. Только в 18 час. 30 мин. после настойчивых просьб Липский был принят Риббентропом. Беседа продол­жалась несколько минут. Посол передал инструкцию своего правительства. Риббентроп спросил Липского, получил ли он чрезвычайные полномочия своего пра­вительства для ведения переговоров с Германией на предложенных условиях. Лппскпй ответил, что он прибыл как посол, что польское правительство согласно на переговоры с Германией на условиях, переданных ему Англией, и что полномочия на ведение переговоров им скоро будут получены. Риббентроп, грубо оборвав посла, заявил, что он может вести переговоры только с чрезвычайным уполномоченным, а срок прибытия такого уполномоченного из Варшавы истек. На этом он прервал беседу.

31 августа в 21 час по германскому радио было передано официальное коммюнике о последних англо­-германских переговорах. Здесь же приводился текст германского ультиматума Польше (16 пунктов), о ко­торых Риббентроп говорил Гендерсону в ночь с 30 на 31 августа. В этом провокационном сообщении говорилось, что германское правительство в течение двух дней напрасно ждало прибытия польского представи­теля, облеченного чрезвычайными полномочиями; вместо присылки такого представителя Польша ответила моби­лизацией. Гитлеровцы, прикрывая свою агрессию, жа­ловались на провокации и неуступчивость Польши.

В этот момент, когда правительство фашистской Германии лицемерно заявляло о своем стремлении мирно уладить конфликт с Польшей, германские войска уже имели приказ о наступлении. Приказ об отмене на­ступления, отданный Гитлером 25 августа, но успел своевременно дойти до ряда германских частей, и ночь с 25 на 26 августа ознаменовалась крупными конфликтами на германо-польской границе. В районе Каттовиц германские войска захватили железнодорожную станцию и ряд польских населенных пунктов.

Британский посол в Варшаве 26 августа сообщал в Лондон: “Целая серия инцидентов имела место на германской границе. Польский патруль встретил группу немцев в километре от Восточной Пруссии, близ Пелты. Немцы открыли огонь, поляки начали ответный огонь. В результате был убит руководитель, труп которого был возвращен. Немецкие банды пересекли также силезскую границу около Сжигло, дважды у Рыдника и дважды в других местах. Они открывали стрельбу и нападали на таможенные и пограничные посты с пу­леметами и ручными гранатами”.

26 августа главный штаб верховного командования и министерство иностранных дел Германии дали ука­зание об аресте большой группы сотрудников польских консульств в Германии по обвинению в шпионской деятельности. В одном из городов Восточной Пруссии гитлеровцы захватили здание польского консульства. В Гданьске для польских жителей и чиновников были созданы невыносимые условия. Поляки не могли пользоваться Гданьским портом. Гданьскпе власти рекви­зировали склады с товарами польских фирм. Польских железнодорожников арестовывали и избивали. Воору­женные банды СС захватывали здания железнодорож­ных станций. Польским таможенным инспекторам было запрещено выполнять свои обязанности. Была запре­щена также продажа польских газет. Из фашистских отрядов в Гданьске были созданы регулярные части германской армии. Германский линкор “Шлезвиг-Голь-штейн” приблизился к польской укрепленной базе — полуострову Вестерплятте.

Даже польская официальная пресса перестала именовать эти конфликты обычными инцидентами: “ Совер­шенно очевидно, что это заранее подготовленная агрес­сия, совершаемая полувоенными регулярными отря­дами, вооруженными по армейскому образцу . В одном случае действовала регулярная армейская часть”.

Гитлеровская пропаганда получила указание до крайности обострять германо-польские отношения. 27 августа 1939 г. на очередной пресс-конференции в министерстве пропаганды представителям фашистской прессы был сделан упрек за то, что в газетах помещается мало сообщений о военных приготовлениях Польши, о паническом настроении в стране, о внутренних беспорядках, об экономическом хаосе и т. д.

После этой пресс-конференции все немецкие газеты были заполнены аптипольскпмп статьями. Газета “Франкфуртер цайтунг” в статье “Военные приготовле­ния” писала: “Сообщения из пограничных областей и показания польских дезертиров свидетельствуют о том, что Польша готовит нападение на Германию”.

29 августа в газетах “Фелькпшер беобахтер” и “Дейче альгемайне цайтунг” появились статьи о “польском терроре” против немецкого национального меньшинства. Под кричащими заголовками газеты писали о том, что польское правительство больше не в состоянии контро­лировать положение в собственной стране.