Страница 7
Уверенность оппозиционных лидеров из Пешаварского альянса в легитимности и неизбежности своих претензий на осуществление политической власти в Афганистане лишний раз демонстрируют выборы временного президента страны Моджадедди, руководителя одной из незначительных партий Пешаварской семерки. Выборы пуштуна Моджадедди должны были закрепить право Пешаварской эмиграции на формирование правительства и осуществление власти в Афганистане после победы. С другой стороны, выборы Моджадедди должны были ограничить политические амбиции наиболее влиятельного оппозиционного лидера Хекматиара. Другими словами, партии Пешаварского альянса серьезно готовились к разделу власти после неизбежной победы. Такая победа должна была наступить после начала традиционного весеннего наступления оппозиции 1992 года.[20]
Известно, что в условиях Афганистана, активные военные действия начинаются обычно весной, когда сходит снег на горных перевалах. В Афганистане зимой 1991-1992 годов практически все заинтересованные стороны отдавали себе отчет, что после распада СССР в декабре 1991 года, прокоммунистический режим в Кабуле, скорее всего, не выдержит очередного весеннего наступления оппозиции.
В этих условиях, стал намечаться процесс консолидации интересов политических организаций, не заинтересованных в приходе к власти в стране основных партий Пешаварского альянса, а значит и реставрации доминирования пуштунов в политической жизни страны. В первую очередь, это имело отношение к политическим организациям национальных и религиозных меньшинств, укрепивших свои позиции в результате гражданской войны и кризиса традиционной системы власти. Среди таких организаций выделялись шииты, поддерживаемые официальным Тегераном.[21]
Шиитские организации, крупнейшей из которых была партия Хезбе и-Вахдат (Партия Исламского единства Афганистана, ПИЕА), опирались преимущественно на этническое меньшинство хазарейцев и контролировали горную провинцию Хазарджат в центре страны, недалеко от Кабула. Шииты-хазарейцы избегали активного участия в войне против советских войск и кабульского режима, предпочитая выжидательную тактику. Это соответствовало общим установкам Тегерана по отношению к афганскому конфликту. Всемерное усиление шиитских организаций и контролируемых ими территорий, в качестве своеобразного плацдарма для обеспечения иранского влияния в зоне афганского конфликта. Восстановление влиятельного пропуштунского правительства в Кабуле означало неизбежное давление на независимые анклавы, контролируемые шиитами, что в перспективе могло создать угрозу иранским интересам в регионе.
Прямую угрозу возможная смена власти в Кабуле представляла интересам союзников правительства Наджибуллы, общине этнических узбеков и религиозному меньшинству исмаилитам. Узбеки, лидером которых являлся командир 53 дивизии правительственной армии генерал Абдул Рашид Дустум и исмаилиты, возглавляемые духовным лидером Надери, являлись ключевым элементом обеспечения безопасности кабульского режима на географически изолированном от остальной части страны горным хребтом Гиндукуш севере Афганистана. Отряды узбеков и исмаилитов в основном контролировали стратегически важную дорогу от города Хайратон на советско-афганской границе до перевала Саланг и далее в Кабул. Во многом, именно узбеки и исмаилиты в годы войны в основном противостояли давлению, которое оказывали на эту важную транспортную артерию отряды моджахедов Ахмад Шах Масуда из Панджшерского ущелья и шиитов-хазарейцев из горного Хазарджата. Крах режима в Кабуле означал одновременно и крах особых позиций этих североафганских меньшинств в по литической жизни Афганистана.
Среди семи партий Пешаварского альянса особое место занимало Исламское общество Афганистана (ИОА), возглавляемое доктором Бурхануддином Раббани. Политическая организация Раббани пользовалась поддержкой этнических таджиков. Военные отряды ИОА, возглавляемые влиятельным полевым командиром Ахмад Шах Масудом всю войну контролировали Панджшерское ущелье. Масуд, без сомнения, считался одним из самых значительных полевых командиров среди моджахедов. Это позволяло партии Раббани-Масуда реально конкурировать в борьбе за власть с организацией Гульбеддина Хекматиара в пределах Пешаварского альянса. Падение кабульского режима означало для ИОА не только начало пуштунской реставрации, но и тесно с ней связанное усиление влияния основного конкурента на власть Хекматиара.
Таким образом, предстоящая смена власти в Кабуле создавала серьезную угрозу в первую очередь интересам национальных и религиозных меньшинств Афганистана. В условиях, когда новая демократическая Россия, в качестве наследника СССР, самоустранилась от участия в афганских событиях, на первый план вышли локальные интересы различных афганских политических организаций. Основным вопросом, который объективно отвечал интересам практически всех организаций национальных и религиозных меньшинств, стоявших по разные стороны фронта гражданской войны в Афганистане, было не допустить пуштунской реставрации, что фактически подразумевало их выступление против восстановления целостности афганского государства. Каждая из этих организаций боролась за ту самостоятельность, которую они тем или иным способом приобрели за годы гражданской войны.[22]
Именно с этой точки зрения и необходимо рассматривать события 28 апреля 1992 года, когда в Кабуле пал режим Наджибуллы и были заложены условия для начала нового этапа гражданской войны в Афганистане.
2.3 Падение режима Наджибуллы.
Известно, что решающую роль в падении режима Наджибуллы сыграл лидер этнических узбеков генерал Абдул Рашид Дустум. Его формирования подошли к Кабулу с севера и фактически отрезали столицу Афганистана от северных провинций, где были сосредоточены значительные резервы вооружений и материальных ресурсов. Мятеж генерала Дустума послужил толчком к падению уже заметно ослабленного режима Наджибуллы. Решительные действия генерала Дустума, перебросившего к Кабулу крупные воинские формирования были достаточно неожиданными для основных участников афганских событий. Гарнизон Кабула не был готов к отражению атаки с севера со стороны своих недавних союзников. Кроме того, неопределенность и тяжелая зима 1991-92 годов серьезно ослабили способность правительственной армии и аппарата управления к сопротивлению. Столь быстрое падение Наджибуллы стало неожиданным и для наиболее влиятельного лидера моджахедов Хекматиара, который просто не успел оказаться у столицы на момент крушения прокоммунистического режим а.
Действия Дустума у Кабула в апреле 1992 года не могли бы иметь успеха без их предварительного согласования с Ахмад Шах Масудом и шиитами-хазарейцами. Контроль над Кабулом был главной целью в послевоенном Афганистане. Чтобы гарантировано добиться успеха под Кабулом, Дустуму необходимо было использовать все имеющиеся в его распоряжении силы. Несомненно, акция Дустума была бы невозможной без определенных гарантий со стороны формирований Масуда и хазарейцев по поводу безопасности северных афганских территорий, контролируемых все годы войны узбекскими формированиями.
В ответ Дустум фактически обеспечил контроль над столицей Афганистана формированиям афганских национальных и религиозных меньшинств. До
появления отрядов Хекматиара Кабул был разделен на сферы влияния, контролируемые преимущественно таджикскими отрядами ИОА Раббани/Масуда, шиитами-хазарейцами из партии Хезбе и-Вахдат и узбекскими формированиями генерала Дустума. Безусловно, у боевых отрядов хазарейцев и таджиков Масуда был более удобный и короткий путь в Кабул из, соответственно, Хазарджата и Панджшерского ущелья, чем у пуштунских отрядов Хекматиара. Однако столь согласованные действия в апреле 1992 года по фактическому захвату Кабула трех далеко не лояльных друг другу политических организаций национальных и религиозных меньшинств слишком хорошо укладываются в идею противодействия пуштунской реставрации в Афганистане.[23]
В результате выглядевшая вполне естественной идея восстановления афганской государственности с доминированием этнических пуштунов так и не была реализована. События апреля 1992 года привели к тому, что основной контроль над государственными институтами власти Демократической Республики Афганистан перешел не к самой сильной политической организации моджахедов Гульбеддина Хекматиара, а к партии Раббани/Масуда Исламское общество Афганистана (ИОА). Это имело весьма серьезные последствия для целостности Афганистана. Исламская партия Афганистана (ИПА) пуштуна Хекматиара претендовала на политическую власть в масштабах всего Афганистана. В то время как таджик Раббани не имел на это ни достаточно сил, ни возможностей. Политической организации ИОА вполне хватало власти над большей частью Кабула и рядом северных провинций с преимущественно таджикским населением.
|