КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ПРИНЯТИЯ ПРАВОСЛАВИЯ НА РУСИ

Страница 5

Осуждая рабство, церковь беспощадно закрепощала юридически свободных людей, находя выгодным пользоваться более производительным трудом феодально-зависимых людей, чем рабов. Очевидны определенные положительные последствия христианизации в социально-экономической сфере. После возникновения церковной земельной собственности, сменившей первоначальную десятину, появилась и частная (боярская) земельная собственность. Распространение на Руси норм Византийского права также стимулировало формирование феодальных отношений, поляризацию отдельных социальных групп и слоев.

Церковь не пыталась перестроить ни форм, ни оснований государственного порядка, какой она застала на Руси, хотя пришлой церковной иерархии, привыкшей к строгой монархической централизации, русский порядок, лишенный и того и другого, не мог не внушать сочувствия. Церковная иерархия старалась только устранить или ослабит* некоторые тяжелые последствия туземного порядка, например княжеские усобицы, и внушить лучшие политические понятия, разъясняя князьям истинные задачи их деятельности и указывая наиболее пригодные и чистые средства действия. Церковное управление и поучение, несомненно, вносило в княжескую правительственную и законодательную практику, а может быть, и в политическое сознание князей некоторые технические и нравственные усовершенствования, понятия о законе, о правительстве, начатки следственного и судебного процесса, письменное делопроизводство: недаром летописец-делопроизводитель исстари усвоил у нас греческое название дьяка. Но при низком уровне нравственного и гражданского чувства у тогдашнего русского княжья церковь не могла внести какого-либо существенного улучшения в политический порядок. «Когда между князьями затевалась ссора и готовилась кровавая усобица, митрополит по поручению старейшего города Киева мог говорить соперникам внушительные речи: «Молим вас, не губите Русской земли: если будете воевать между собою, поганые обрадуются и возьмут землю вашу, которую отцы и деды ваши стяжали трудом своим великим и мужеством; думая о Русской земле, они чужие земли приискивали, а вы и свою погубить хотите». Добрые князья, подобные Мономаху или Давиду Черниговскому, плакали от таких слов, но дела шли своим чередом, порядок добрых впечатлений и порядок добрых отношений развивались параллельно, не мешая один другому и встречаясь только в исключительных личностях на короткое время, по истечении которого кляузы родственников быстро заметали следы плодотворной деятельности отдельных лиц. Следы воздействия церкви на законодательство так многочисленны в Русской Правде, что дали повод В. Ключевскому к неверному, по существу, выводу о церковном происхождении этого памятника.

Мы присутствуем при рецепции в русском законодательстве римского права, переработанного в Византии в интересах феодального государства. Детальное сравнение статей Русской Правды с соответствующими статьями Эклого, Про-хирона, Закона судного и других юридических памятников Византии показывает, с какой гибкостью применялось греческое законодательство к условиям Киевской Руси, заменяя, например, телесное наказание, необычное в условиях общинного быта, штрафами, смертную казнь — «вирой», идя на известные компромиссы, как мы это видим из законодательной практики епископов при Владимире.

Церковная иерархия действовала не столько силой лиц, сколько правилами и учреждениями, ею привнесенными, и действовала не столько на политический порядок, сколько на частные, гражданские и особенно на семейные отношения. Здесь, не ломая прямо закоренелых привычек и предрассудков, церковь прививала туземному быту новые понятия и отношения, перевоспитывала умы и нравы, подготавливая их к принятию новых норм, и таким путем глубоко проникала в юридический и нравственный склад общества. Состав этого общества делился по правам и имущественной состоятельности на политические и экономические классы, высшие и низшие, лежавшие один над другим, т. е. делилось горизонтально. Церковь стала расчленять общество в другом направлении, сверху вниз, вертикально. Состав общества церковных людей не был устойчивым классом с наследственным значением, не было новое сословие в составе русского общества: в число церковных людей попадали лица разных классов гражданского общества, и принадлежность к нему обусловливалась не происхождением, а волей или переменным положением лица, иногда случайными обстоятельствами (убогие и бесприютные, странники и т. п.). Даже князь мог попасть в число церковных людей. Церковный устав князя Всеволода, составленный на основе владимирского устава и данный новгородскому Софийскому собору во второй четверти XII в., причисляет к церковным людям и изгоев, людей, по несчастью или другим причинам потерявших права своего состояния, сбившихся с житейского пути, по которому шли их отцы. Устав различает четыре вида изгоев: попов сын, не обучившийся грамоте; обанкротившийся купец; холоп, выкупившийся на волю; князь, преждевременно осиротевший. Итак, рядом с общественным делением по правам и имущественной состоятельности церковь вводила свое деление, основанное на иных началах. Она соединяла в одно общество людей разных состояний или во имя цели, житейского значения, религиозно-нравственного служения, или во имя чувства, сострадания и милосердия. При таком составе церковное общество являлось не новым государственным сословием с духовенством во главе, а особым обществом, параллельным государственному, в котором люди разных государственных сословий соединялись во имя равенства и религиозно-нравственных побуждений.

Не менее глубоко было действие церкви на формы и дух частного гражданского общежития, именно на основной его союз — семейный. Здесь она заканчивала разрушение языческого родового союза, до нее начавшееся. Христианство застало на Руси только остатки этого союза, например кро-вомщение — цельного рода уже не существовало. Один из признаков его цельности .— отсутствие наследования по завещанию, но еще за три века до крещения Руси Владимиром письменное обряжение, завещание, было господствующей формой наследования, по крайней мере в тех классах русского общества, которые имели прямые отношения с Византией. Построенный на языческих основаниях родовой союз был противен церкви, и она с первой минуты своего водворения на Руси старалась разбивать его, строя на его обломках союз семейный, ею освящаемый.

Трудным делом в устройстве семьи было установить в ней новые юридические и нравственные начала. Здесь предстояло внести право и дисциплину в наименее поддающиеся нормировке отношения, бороться с многоженством, наложничеством, со своеволием разводов, посредством которых мужья освобождались от наскучивших им жен, заставляя их уходить в монастырь.

Главным средством для этого служило церковное законодательство о браке и наследовании. Христианская семья, завязываясь как союз гражданский обоюдным согласием жениха и невесты, держится на юридическом равенстве и нравственном взаимодействии мужа и жены. Необходимое следствие гражданской равноправности жены — усвоение ей права собственности. Еще в X в. дружинная и торговая Русь знакома была с раздельностью имущества супругов: по договору Олега с греками на имущество жены не падала ответственность за преступления мужа. Церкви предстояло поддерживать и укреплять это установление: церковный устав Владимира Святого ей предоставил разбирать спор между мужем и женой «о животе», об имуществе. Впрочем, влияние церкви на семейный быт не ограничивалось сферой действия формального церковного суда, регламентируемого уставами: оставались отношения, которые она предоставляла чисто нравственному суду духовника. Устав Ярослава наказывает жену, которая бьет своего мужа, но обратный случай обходит молчанием. Духовника не следует забывать и при разборе статей церковных уставов об отношениях между родителями и детьми. Здесь закон ограничивается простейшими, наименее терпимыми неправильностями семейной жизни, сдерживая произвол родителей в деле женитьбы или замужества детей, карая детей, которые бьют своих родителей не только церковной, но и гражданской властью, как тяжких уголовных преступников. Зато предоставлен полный простор мужу и отцу как завещателю: древнейшие памятники русского права не налагают никаких ограничений на его предсмертную волю, не следуя в этом своим византийским образцам. «Как кто, умирая, разделит свой дом детям, так тому и стаять» — такова основа наследственного права. Закон не предполагает, чтобы при детях возможны были вне семьи какие-либо другие наследники по завещанию. Близкие родственники выступают только в случае опеки, когда мать-вдова при малолетних детях вторично выходит замуж, а в договоре Олега являются законными наследниками, когда после умершего не оставалось ни детей, ни завещания.